Именно на русское гостеприимство Кох и рассчитывал. Ну, а чего, сам бы точно так и поступил бы.
Событие девятое
Лиха беда — начало, а дальше к бедам начинаешь постепенно привыкать. Владимир Леонидович Туровский
Бежишь, бежишь высунув язык с шорами на глазах и остановиться не можешь. И вот встал огляделся и понял, что все, кто вместе с тобой мчались по дистанции, не просто отстали, а так отстали, что их и не видно.
Виктор Германович ходил по ярмарке и разочаровывался. Куда ни взгляни, а покупать это ненужно. У него лучше. Яблоки лучше, груши лучше, сливы тоже. Наверное, и вишни лучше? Но не сезон. Смородина чёрная, что продавали в нескольких местах, мелкая и кислая, крыжовник вообще кислятина. Правильно Чехов про того чиновника рассказ написал.
Все до единого попадающиеся яблоки Сашка надкусывал и долго пережёвывал, оценивая вкус. Выбрал всего два сорта. Один мужик продавал что-то типа «Белого Налива», но крупнее и вкус ещё медовей. Договорился Сашка с мужиком, что завтра он принесёт несколько десятков веточек обрезанных. В картофелины Сашка воткнёт и должны доехать. Потом привьёт. Мужик говорил, что у него не привитые деревья, а на своих корнях растут. Так что яблок у него Кох тоже купил, посадит косточки, посмотрит, что вырастет. Второе яблоко было у женщины. Она была смуглая, явно гречанка или армянка какая, но это чёрт с ней, а вот яблоки у неё были интересные. Не точно уж прямо сорт Семеренко, но очень близкий к нему, чуть поменьше, а вот форма и цвет совпадают и вкус тоже. Кох по работе в питомнике помнил, что сорт этот нашли случайно в Киевской губернии. Задолго до революции.
— Откуда у вас этот сорт? — полюбопытствовал Сашка.
— Из-под Киева родичи привезли, — охотно стала рассказывать про сноху и кума женщина.
Ну, значит точно это и есть Семеренко. Удача. С женщиной Сашка тоже договорился про веточки и купил кучу яблок для семечек.
И всё! Больше ничего интересного Сашка не нашёл. Наоборот, если он привезёт сюда свою продукцию в следующем году, то к нему будут очереди стоять и у него веточки и косточки выпрашивать. За двадцать с лишним лет он намного тут всех обогнал.
Посмотрел рожь. Мелкая и вся засорена овсюгом и больна спорыньёй, хоть сверху рога чёрные и убрали. Пшеница тоже не впечатлила, а особенно разговор об урожайности. Лишь у одного мужика Сашка пару кило пшеницы взял. Мужик хвастал, что она низкая и при ветре и дожде не полегает. Возможно тоже удача, ему пока такой сорт вывести не удалось. Со снижением роста, пшеница и рожь снижали у него и урожайность. Не опустил руки, бьётся, но пока успехи не очень. Хотелось верить в удачу.
А вот с георгинами точно удача повернулась к нему лицом. У него за двадцать лет образовалась коллекция в двадцать с небольшим сортов, а тут сразу три новых продавали. Сашка сразу договорился с женщинами на то, что купит клубни по цене десять рублей серебром. Сказал куда принести и деньги отдал.
Последними были лошади и коровы. Вот тут можно точно сказать, что даже смотреть Сашке не на что. Его будёновские тяжеловозы красивее, больше и выносливее самых крупных представленных здесь. А про коров симменталок и говорить нечего. Есть молочное животноводство, есть мясное, а тут третье представлено — костяное. Коровы масластые, худые, маленькие. Вроде кости на изготовление костяного фарфора идут. Пережечь их для этого в золу надо. Фосфаты там какие-то получаются. Задуматься надо об этом. Костяной фарфор кучу денег стоит.
Виктор Германович чётко осознавал, что век лошадей проходит, вон уже паровозы ходят, пароходы винтовые плавают, скоро броненосцы поплывут. Железную дорогу строит американский паровой экскаватор. Электричество уже есть, работает телеграф, скоро и лампочки накаливания появятся. А он выводит лошадей, строит парусные корабли и производит лампы на светильном спирте. Старается уцепиться за прошлое, вместо того, чтобы ухватиться за прогресс. Почему? Дурень — это понятно.
Может и так. А только нужно заниматься тем, что умеешь и знаешь. Ничего он в электричестве не понимает и не умеет строить паровозы. И зачем тогда начинать⁈ А вот сейчас Кох чётко на этой ярмарке понял, что работал не зря, и пора сорта, которые он вывел за эти годы внедрять в массы, повышать производительность в сельском хозяйстве. Россия аграрная страна и не перестанет ею быть ещё восемь — девять десятков лет. Так пусть это приносит ей больше денег. Пусть перестанут умирать с голоду дети.
Пора разбрасывать камни. Или как там:
Всему свое время, и время всякой вещи под небом:
время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное;
время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить;
время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать;
время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий;
время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать;
время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить;
время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.
(Еккл. 3:1–8)
Точно. Время войне. Низкая пшеница — это хорошо. А две команды на фрегаты? Тут удача не поможет. Нужно работать засучив рукава.
Глава 4
Событие десятое
Пей сколько хочешь, пей сколько можешь, но Лепрекона не перепьешь!!! Bon Scott
Послом Великого ханства Джунгарии в Соединённом королевстве остался десятник Мончаг, что с калмыцкого переводится как бисер. Сашка имени удивлялся. Довольно высокий и не круглолицый совсем юноша с чёрными густыми волосами меньше всего белый кругленький бисер напоминал. Отбирали в посольство людей не по суперспособностям, нет, знание английского на уровне приветствовалось, но главным это не являлось. Главным было более европейское — удлинённое лицо. Именно из-за почти европейской внешности Мончаг и был выбран из других десятников.
Посольство должно было пробыть в Англии до объявления войны союзниками России. После чего объявить войну Англии и Франции заодно и покинуть столицу недружественного государства. Сбежать или официально уплыть в Америку — это уж как обстоятельства сложатся.
Но эти два года посольство не только должно было сидеть в бывшем приюте детском и овсянку поедать, были и другие задачи у них. Алиса выискивала в газетах интересные факты, в том числе и про изобретения всякие. Она же занималась и скупкой в магазинах учебников и всяких научных трудов, которые затем Иваницкий должен был переправлять в Болоховское. Что с этим делать потом Сашка ещё и сам не знал. План у него был составлен только до войны Крымской, а что делать после неё и не знал. Но что бы там дальше не произошло, учебники и научные труды точно не помешают.
Ещё одной задачей у полиглотки был анализ политической ситуации в Англии. Тут вечно шла чехарда с правительствами, боролись виги с «торями», и вот Сашка поручил Алисе отследить, а кто же из того или другого правительства является действительно деятельным человеком, приносящим пользу Великобритании. К середине сентября 1851 года Алиса, перелопатив сотни газет, остановилась на одном человеке. Пост в правительство человек занимал важный. Он был государственным секретарём по военным и колониальным делам (англ. Secretary of State for War and the Colonies), или ещё его называли — Министр по военным и колониальным делам Великобритании. Звали товарища — Джон Пакингтон. А если все титулы перечислять, то Джон Сомерсет Пакингтон, 1–й барон Хэмптон.
Получив от Алисы кандидатуру, Мончаг занялся разведкой. Используя кэбы, добирались до руководимого Джоном Пакингтоном министерства и прогуливаясь туда-сюда утром и вечером, пытались ребята составить график работы этого товарища и определить, а где же в Лондоне он проживает. Из газет следовало, что у барона в Вустершире есть огромный дом и имение, но это очень далеко от Лондона, сотня мили, а следовательно, в самом городе у него должен быть дом или квартира. Её в Вестминстере и нашли. Половину этажа второго в трёхэтажном доме министр занимал. При этом, как выяснялось из наблюдений уже за домом сэра Джона, семью в Лондон он не перевёз и жил в десяти комнатах с тремя слугами и одной вполне себе миленькой служанкой. Наверное, она ему пятки чесала перед сном. А может и не только пятки? А может и не только чесала?
