– Не свободный. А никчемный. Сидишь тут грязный, в лохмотьях, опустившийся и мечтаешь о хрустальном тереме.

– Почему другим можно, а мне нельзя?

– Этот вопрос не ко мне. Александр. Пойдём! Мне тоже кажется, что из тебя такой похититель собак, как из меня, хромого, танцор. Разберёмся!

Вороний Глаз с большой неохотой встал со скамейки.

Вести его до «улицы похищенных собак» Розов решил, не используя городской пассажирский транспорт. Главным образом, потому, что в любом, даже видавшем виды, трамвае облик грязного, вонючего и пьяного бича вызвал бы, если бы не переполох, то явное возмущение у пассажиров.

Их уже с полчаса ждали активные жалобщики, собравшиеся у одного из подъездов.

– Ничего, Александр,– подбадривал бомжа Розов,– надо будет со временем вам побриться, постричься, найти работу… Временно можно будет и без прописки обойтись. Документы я тебе помогу сделать. Потом об этом потолкуем.

– Ты мне говоришь про такое, – вздохнул Бриков, предчувствуя над собой предстоящую расправу. – Я «шило» то пью, потому что среди отпетых бомжей нахожусь. Его употреблять среди таких, как я, принято, нам положено по небесному уставу пить и… опускаться.

– Вот, держи! Это моя визитная карточка,– Анатолий сунул ему в руку небольшую картонку зелёного цвета. – Тут адрес и номер телефона детективного агентства. Я там и начальник, и обычный сыщик, одновременно. На хлеб свой насущный зарабатываю.

– Мне это бумажка без надобности. Но, может, и пригодится. По-разному случается.

Они подошли е небольшому скоплению разномастного народа, к сборищу людей, в основном, жаждущих крови и мести за своих безвинно погибших и неизвестно куда проданных четвероногих друзей. Все шумно обсуждали сложившуюся ситуацию, требуя денег, возмездия и жестокого суда над преступником.

Но когда перед ними предстал жалкий и оборванный Вороний Глаз, почти все мгновенно замолчали, и добрая половина истцов, махнув на дохлое дело рукой, покинули поле боя. Остались самые мстительные, терпеливые, любознательные… И самое странное заключалось в том, что, за исключением единственного случая, ни у кого из жителей этих двух-трёх домов не были украдены ни собаки, ни кошки.

Просто некоторым «активистам» очень желалось расправы над бомжом, который никак не является украшением городских улиц.

– Господи, – волнуясь, зажестикулировала руками полноватая и крепкотелая бабуся Анисимовна, – боже мой, на кого ты, паренёк, похож!

Она явно сочувствовала бродяге.

Слегка покачиваясь, Вороний Глаз категорично отверг всяческие обвинения в свой адрес. Он понимал, что собаки, которых никто не крал, лишь повод, чтобы расправиться с ним. Потому, что примелькался.

– Да он пьяный! – заорал крепкий, но заметно… толстобрюхий с виду, тридцатилетний, мужик, видимо, успешно рвущийся в ряды крутых бизнесменов. – Быдло! Лично бы я ходил по квартирам, подвалам и чердакам и расстреливал таких гадов! Пора очистить столицу от грязи!

– Смотря, что вы подразумеваете под словом «грязь», – сказал древний старик в старой куртке, опираясь на костыль. – Мне вот, к примеру, вы, молодой человек, категорически не нравитесь. Нагло ведёте себя. Иногда и руки распускаете, а люди молчат.

– Если бы ты, старик, ни стоял уже одной ногой в могиле, то я бы с удовольствием побил бы тебя,– нагло ответил новоявленный «хозяйчик жизни» и тут же переправил свой гнев на Вороньего Глаза. – Отвечай, гнида, ты и мою собаку сожрал? Мне мой Дорай обошёлся в двести баксов!

– Я не занимаюсь кражей собак. Мне это не нужно, – тихо сказал Вороний Глаз. – И среди моих знакомых таких нет.

Толстый амбал, потерявший своего кобеля, относительно довольно ловко и быстро подскочил к Вороньему Глазу и ударил его кулаком в челюсть. От этого удара Шура упал и потерял сознание.

Розов с большим трудом сдержался, чтобы ни наказать обидчика Брикова. Но Розов был законопослушен и, конечно, по возможности, справедлив.

– Ты что? – возмутилась Анисимовна поступком толстопузого. – Что, сам в злого кобеля превратился? Валерий, как тебе не стыдно! Ты ударил беззащитного, обездоленного человека, несчастного и слабого.

– Обездоленного? – распалял сам себя бизнесмен Валерий. – Да я его за Дорая убью и здесь во дворе закопаю!

– Да вон же твой пёс! – несговорчивый древний старик указал костылём на большого белого породистого кобеля. – Нагулялся. Недельку отдохнул от тебя и вернулся домой. Ему твоя физиономия опротивела.

Все обратили внимание на этого самого Дорая, который стоял в сторонке и методично, и лениво облаивал собравшихся. За что же тогда пострадал Вороний Глаз? Ведь налицо явное и наглое хулиганство со стороны бодрячка и толстяка.

– Какая разница! – весело засмеялся Валерий. – Бичей и бродяг надо уничтожать. А ты вали отсюда, дед! Вали, пока цел. Я не посмотрю…

– Может, и мне уйти? – нервно улыбаясь, поинтересовался у бизнесмена средней руки Розов. – Ты всё и за всех решил?

– Отваливай! Я тебе заплатил. От тебя, как от козла молока. Ты – такая же рвань, как этот… Том Сойер, – бизнесмен небрежно показал локтем на стоящего рядом с Анатолием Шуру Брикова, потирающего пальцами подбородок. – Вали отсюда, сыщик! Я развалю твою контору, как карточный домик, если пожелаю!

– Пробуй, – просто ответил Анатолий. – Но, вряд ли, получится.

Стенания, охи и вздохи молодого бомжа Брикова многих оставили равнодушными. Разумеется, сердобольная бабка Анисимовна не входила в их число. Именно, ведь эта старушка помогла подняться Вороньему Глазу на ноги, после того, как его крепко ударил, чуть выше подбородка, «крутой» Валерий.

Она и приложила к разбитой губе Брикова носовой платок. При этом она очень тихо сказала: «Пёс окаянный, что он с человеком сделал».

– Сами всё видели, господа, – очень громко произнёс Розов. – Свою задачу я выполнил. Получается, что никто и никого не похищал. Нашёлся, и главный, и единственный виновник организованного, как бы, торжества. Это пёс Дорай. Вроде бы, лабрадор-ретривер. Но это и не так важно.

Старик с костылём подошёл к Брикову и сунул ему в руку довольно крупную российскую денежную купюру. Сказав, что «не надо падать духом, братец», он гордо и медленно удалился.

С печалью посмотрев вслед удаляющемуся старику, еле тащащему ноги, Розов сказал:

– Скверная история, господа и дамы. Прошу не расходится. Тут один человек в вашем присутствии ударил принародно по лицу другого человека. Составим акт. Свидетели подпишутся. Уж такого орла полиция в покое не оставит.

– Ты там не кукарекай! – чрезмерно уверенный в себе Валерий двинулся в сторону сыщика. – У меня вся полиция в кармане. А тебе я рожу расквашу. Да и не сыщик ты вовсе, а голливудский хромоногий пижон… покойного образца… Уловил, волк тряпочный? И не пищи, а то больно будет.

Розов с трудом проглотил эти оскорбления. Он твёрдо решил сдать Валерика в полицию, но никто в свидетели записываться не собирался. Даже Анисимовна устало улыбнулась, как бы говоря: «Где уж нам?». Она увела Вороньего Глаза к себе в квартиру. И тот, как телёнок, послушно пошёл за старухой.

Во дворе никого уже не осталось, кроме Розова и самонадеянного бутуза Валеры. Да ещё двое амбалов маячили возле шикарного внедорожника «Нисана» во дворе. Один из них крикнул толстопузу:

– Шеф, заканчивай свои беседы быстрей! Мы к тебе приехали.

Не обращая на них внимания, Валера почти вплотную подошёл к Розову:

– Что, таракан хромой, задумался? Ментам меня сдать захотел из-за бомжовской падали? Получи, сука!

Замах Валерия был классическим, но не умелым, больше, рассчитанным на публику и на трусость противника, его полную некомпетентность в области разного рода и вида кулачных боёв.