В то время некоторые граждане страны, что себя большевиками называли, пообещали народу, что все люди будут свободны. Они и станут хозяевами земли, заводов, фабрик и много другого.

Вот те самые организаторы новых светлых событий пообещали людям у богатых всё награбленное отнять и бедным отдать. Но, почему-то, ничего такого не произошло – или не получилось у них что-то, или просто они… пошутили. Отнять-то отняли, а вот куда дели то, что добыли, неясно. Видать, и сами запамятовали.

В то время ответственные товарищи и господа любили пошутить, и сейчас то же самое делают. Но шутят теперь гораздо чаще и ощутимей. Один разок пошутят, и глядишь, новые миллиардеры появляются и миллионеры, а с ними и сотни тысяч бездомных, нищих или просто… бедных. Волшебство какое-то, но, почему-то, в одну… сторону.

Как раз о будущем страны нашей разговор у Пантелея с большевиком и случился. Беседовали они зимой, в 1912 году.

Тогда Пантелею Ивановичу уже исполнилось семьдесят годков. Но старик он крепкий был, ещё работал, правда, как умел. Иные то и молодые так трудиться способностей не имели, да и желания особо стараться не показывали. Многие ждали самых добрых перемен. Примерно, как сейчас. Ждут и верят в сказки. Может быть, где-то оно и правильно.

Надо бы заметить, что Пантелей Иванович добрым человеком был до конца жизни своей. Ко всем приветливо относился. Что касается внуков, то их он баловал. Понимал, что они и есть продолжение его рода.

А женой-то его не Дуняша стала, она ведь ещё в молодые годы в Амуре утонула. Всякое в жизни бывает. Что уж тут скажешь. А судьбу он свою связал с молодой нанайкой Нюрой из стойбища Пиван. Сейчас этот посёлок «Пивань» называется. Буква «мягкий знак» к слову добавилась.

Вот и всё. Люди от такой грамматики лучше жить не сподобились. А с каждым годом и уже веком, получается им всё тревожнее и тревожнее. Правда, не всем, иные так расцвели, что георгины или даже ландыши. Но таковых, прямо скажу, не густо…

Счастливы были, детей воспитывали и на ноги поднимали, да и обжились основательно…

Послушал, значит, рассказ старика Пантелея про будущее людей и всей страны молодой подпольный большевик Пахомов и прослезился.

– Об этом, по всем путям и программам политическим, счастливом времени все мы мечтаем,– заверил он, – и такое… под руководством нашей партии, явное дело, произойдёт. Но то, что ты, старый кулак и эксплуататор, Пантелей Иванович, из ума выжил – есть неоспоримый исторический факт. Ведь такой ерунды нагородил. А ведь всё одно – приятно слышать.

Ухмыльнулся Пантелей Иванович в свою седую бороду и ничегошеньки не возразил. Он-то знал и ведал гораздо более и о себе, и о людях, и о России, чем даже сам вождь мирового пролетариата.

В раздумье он часто перед уходом из нашего мира в иной находился, но не никак не в унынье. Скорей даже, в просветлении. Ведь ведал, верил и знал, что никакой такой смерти в природе и мироздании великом нет и быть не может.

Так вот и я, никакой неправды вам не сказал. Ведь всё и произошло, как старцы Пантелею напророчили. Хорошо ли, плохо случилось, до конца не ведаю, но что было, то и было. А что вот есть, вижу и воспринимаю. Как могу, так и сочувствую всему происходящему. Не сужу никого, ибо грех это.

Оно, может быть, перед вашими взорами совсем иное представляется. Ну, дай-то бог слепым прозреть и глухим слух обрести, а детям малым крепнуть да расти.

Пошёл как-то на Амур после ударной работы искупаться матрос с местной пристани по имени Иван. После долгих дневных трудов имел он на это полное право, полномочия и душевное желанье. А человеком он был глубоко не верующим в Господа нашего. К тому же, и языческих авторитетов не признавал. В те времена такое было обычностью среди молодёжи.

Потому и не ведал Ваня, по своему неразумению и незнанию, что тело своё решил омыть в священных-то водах Амура именно в День Ивана Купалы, а по-христиански – Иоанна Предтечи. Да ему-то такое без разницы выходило.

Разделся Иван, получатся, основательно, чтобы трусы лишний раз не мочить.

Свидетелей не наблюдалось. Чего скромничать? Ведь далеко от землянок и бараков ушёл.

Он ведь и не предполагал, что в такой именно день чудеса-то всякие случаются не только с людьми, но, к примеру, даже и с коровами. Но про них я и не собирался рассказывать. А только про Ивана.

Сразу же вам про свои намерения сообщаю и предупреждаю, что глупым он не считался. Просто, мало он книг хороших и добрых прочитал. Наверное, некогда было. Или читал то, что тогдашние умники писали. Правда, они пограмотней нынешних-то. Чего уж там скромничать.

Если те – левая рука одного организма, то теперешние – правая. Но тут понятно даже африканскому льву, что правая рука никогда не будет отрывать от собственного живого тела левую. Если такое произойдёт, то ясно – сумасшествие вырисовывается. А нам такое ни к чему. Любой организм должен заботиться о каждой соей отдельной части.

Да и зря критику навожу на молодёжь тех времён. Нынче ещё смешней варианты встречаются. Юные люди книг толстых и мудрёных не признают, им комиксы подавай. Что же они есть такое?

Да это, для примера, огромный роман Теодора Драйзера «Американская трагедия», но только изложенный на пяти-семи страничках, с десятком рисунков и таковым же количеством фраз. Да и чаще всего такая мура по интернету бегает, в электронном варианте.

Есть и в Америке умные и добрые люди. С этим не поспоришь. Где-то на сто квадратных километров у них там два-три хороших человека встречаются. Впрочем, возможно, и побольше. Кому надо, тот всё пересчитает.

А если же я вдруг не прав в своих мечтах, то можно идти и привычным путём, друзья мои. Давайте каждый день читать историю о Колобке. Она и занимательная, и поучительная, и душещипательная. Её можно годами читать да и перечитывать. И ведь переживаний сколько. Понятно, курица способна считать до трёх. А мы? Ну, давайте, для начала, всё-таки, перечитаем Драйзера.

Слышал я однажды историйку такую. Может, врут, а может, и было. Пришла молодая такая учительница, после окончания университета, где обучают и языку нашему, и литературе, в класс. Ей там преподавать выпало. Как глянула она-то на портреты выдающихся писателёй, то оскорблено заявила:

– Это почему тут, на стенах, физиономии разных бородатых бродяг повесили? Что, они родственники директора школы? Ну, в натуре, не понятно.

– Василина Сергеевна,– вежливо пояснил ей юнец в очках,– да, это ж Достоевский, Толстой и Тургенев.

– Да,– согласилась молодая учительница, – Тургенин пускай висит. Он, вроде как, «Му-му» написал. А эти кто? Не припоминаю таких! Но, может, они и есть в природе. Надо будет мне конспекты полистать. Но всё одно, их лица мне не нравятся.

От таких слов Лев Николаевич, хоть и обожал в свои времена женский пол, прямо с портрета в молодую учительницу плюнул. Да вот беда, промахнулся.

А Достоевского этак перекорёжило, что рамки от портрета в разные стороны разлетелись. Так что, Иван, который-то купаться собрался в Амуре нагишом, ещё, по сравнению с этой учительницей, как бы, почти что академик.

Ну, вот, получатся, зашёл Ванька-то в воду-то и вдруг почувствовал явственно, как кто-то за пятку его схватил. Он сперва на такое внимания не обратил. Вдруг карась какой балуется. Однако, со второго раза его потянули ещё сильней. Тут Ваня и сообразил, что караси не в состоянии в такие мощные царапки играть. Даже кошкам не дано такое.