– Итого… что у нас сегодня? – переспросила серо-бурая стройная фурри-собака с короткими огненно-рыжими волнистыми волосами.
– Генеральная репетиция и прослушивание, – ее собеседница, низенькая черно-белая зайчиха, похоже, начала терять терпение, повторяя для своей мечтательной подруги и по совместительству коллеги одно и то же уже много раз. – Пятьсот раз уже говорила! Чем ты слушаешь, Летти?
– Извини, отвлеклась, – в очередной раз оправдалась Летиция.
И было на что. В виду предстоящего Фестиваля студии были набиты до отказа, и в каждой готовился какой-либо номер. Пестрота костюмов, смешивающаяся с голосами, громкая музыка, суматоха и толкотня могли сбить с толку кого угодно.
– Ага, конечно, – зайчиха закатила глаза: она никогда не признает, того, что может быть в чем-то не права, даже если факт очевиден. – Еще, на всякий случай, напоминаю: ты должна уже быть у Дезиры. Велика вероятность того, что в этом году вы в паре снова будете представлять нашу студию.
– Опять? – Летиция вздохнула. – Каждый год одно и то же… Ну, неужели в нашей команде больше никого не существует?..
– Так, ты помолчишь хоть секунду?! – взорвалась ее собеседница. – Если ты, наконец, прекратишь возмущаться, то услышишь, что ты должна быть на втором этаже уже час как!
– ЧТО?! Трисс, мне надо бежать! Сдай, пожалуйста, это в сто вторую! – собака протянула зайчихе кипу каких-то соглашений, останавливаясь только затем, чтобы раньше времени не сорваться на бег и не разбросать листы по всему этажу из-за своей природной неуклюжести.
Трисс фыркнула и молча выхватила у нее неровную внушительную стопку розоватых листов, топорщащихся во все стороны. Вечно у нее все в беспорядке!
– Спасибо! – Дримлап улыбнулась. – Спасла! За мной должок, и…
– Иди-иди, – махнула на нее лапой зайчиха, даже не пытаясь внимать ее словам: эта балбеска все равно забудет, что наобещала через минуту, когда найдет что-то интересное, чем может выступить любой самый повседневный предмет: Летти по-фурреночьи удивляется всему подряд, все-то ей интересно. – Дуй, Скай и так не обрадуется, что ты опять опоздала.
«Дырявая башка!» – думала Летти, на всех порах летя по лестнице, перескакивая через ступеньку. – «Да как вообще можно было забыть?!»
Собака без труда могла бы вспомнить количество календарей и напоминалок у себя дома, но стоило только оказаться в нужном месте в нужное время, все вылетало из ее головы, и незадачливая фурри – не то актриса, не то танцовщица, не то даже и певица, как и все участницы Фестиваля из этой студии, – вечно занималась не тем, чем нужно. Фурри выскочила на лестничный пролет, ускоряя бег до предела, из-за чего не сразу получившие сцепление лапы прокрутились на ровном полу со скрипом когтей по покрытию, и едва не впечаталась в какого-то дикобраза с кучей вешалок в лапах. Ничего не ожидавший бедняга отскочил в сторону и мог наблюдать во всех деталях, как Летти эффектно растянулась на пороге студии, поскользнувшись совсем безнадежно на только что вымытой части зала.
– Летиция! – прогремел в коридоре возмущенный зычный вопль, и все находящиеся на этаже тут же испарились: никому не хотелось подвернуться под горячую лапу разъяренной фурри-гепардихи, которой принадлежал возглас.
Высокая обладательница голоса величественной походкой вышла из гримерки. Ее короткое, – даже слишком короткое, отметила про себя Летти, – блестящее платье, прикрытое на плечах пушистым «хвостом» шубки, едва слышно прошелестело при незначительном движении.
– Моя группа сбилась с лап, разыскивая тебя по всем студиям! Мне кажется, что мы договаривались встретиться немного раньше? – с ледяным спокойствием, в котором угадывалась скорая разрушительная буря вселенского масштаба, поинтересовалась Дезира. Зеленые глаза Скай недобро сверкнули, лишний раз подчеркивая истинное расположение фурри.
– Прошу прощения, – Летти поднялась с паркета и отряхнула легкий летний сарафан простого покроя. – Произошла небольшая заминка. Но теперь я уже тут.
Гепардиха хмыкнула неоднозначно и точно так же величаво прошла обратно в свою рабочую комнату, взмахом лапы приглашая Дримлап следом. Раньше Летиция никогда не была в личной гримерке Дезиры. В отличие от всех остальных здесь, Скай была единственной профессиональной певицей, причем довольно-таки популярной и востребованной, а значит, могла очень многое себе позволить материально. Огромное светлое помещение было оформлено в голубовато-синих тонах. Слева всю стену занимала просторная примерочная, отгороженная надежными темными ширмами от потолка до пола. Рядом висело зеркало в золотой рамке. В центре комнаты возвышалось некое подобие подиума, откуда хозяйка проверяла свою уверенность в новом образе и раздавала указания. На любом свободном клочке обязательно стояли или висели отретушированные высококвалифицированными личными фотографами этой фурри ее портреты, некоторые из которых служили и обложками модных журналов. На снимках она была очень похожа на себя, и можно было бы сказать, что все фото схожи между собой, но разные ракурсы, цветной свет и образы, созданные стилистами, решали этот вопрос еще тогда, когда он не мог бы быть озвучен.
Сейчас же в комнате яблоку негде было упасть: хореографы, операторы, костюмеры – все эти фурри толпились здесь, отлаживая камеры, приводя в порядок наряды, подбирая варианты выступления обеих участниц, работая над версиями сценария, переписанного несчитанное количество раз под руководством Скай. От постоянного мельтешения и духоты, которую заполонял быстро привкус духов Дезиры, у Дримлап быстро начала кружиться голова.
– Ну, что? – обратилась к Летиции Дезира. – Твои идеи? У тебя должны быть какие-нибудь наработки, если верить твоей блестящей карьере в этой студии, у тебя свое видение самого Фестиваля и конкретно нашего выступления на нем… Или же, хотя бы, примерное представление того, как должен выглядеть наш номер.
– …Н-ну да… Да, разумеется… Конечно… – Летти слишком поздно подумала о том, что оговорка и слишком долгая пауза произвела на ее напарницу не лучшее впечатление.
– Гм… хорошо же, – Скай несколько неодобрительно покачала головой. – В таком случае пойдем по моему сценарию. Итак! Внимание! Все сюда!
Гепардиха легко проскользнула в толпу, торопливо раздавая указания. Собака еще раз окинула помещение глазами. Слишком сложно и… гламурно – по-другому уже даже и не скажешь – для нее. Напарница Дезиры сомневалась, что из этого всего может получиться что-нибудь. В прошлом году, когда гепардиха уезжала на какой-то концерт по особому приглашению, Летти выступала с Трисс. Примерно тогда же пришло осознание того, что во всем Фестивале собаке важна именно душевная обстановка, а не идеальное выступление и победа. Она всегда участвовала в этом Фестивале не для того, чтобы выиграть главный приз, но только для того, чтобы получить удовольствие от любимого дела и попробовать себя в чем-то новом: все прошлые покушения Летти на сцену отличались новаторством взглядов и особой смелостью решений. Она никогда не боялась быть собой-чудачкой. Скай же совсем другая. Она слишком четкая и точная. Ее профессиональная привычка и принцип жизни – оттачивание навыков до полного совершенства и идеальная техника без права на ошибку. Большего не нужно. Выходя на сцену почти каждый день, она научилась рассчитывать только на себя и в принципе не заботилась о том, как чувствует себя ее напарник. Она хотела сиять, хотела показать себя… И для достижения этой цели ей подходили любые пути, сколько бы напарников, не выдержавших грубого вмешательства в сентиментальную душу, ни сменилось, сколько бы конфликтов ни пришлось пройти напролом для выхода победительницей. Дримлап не могла винить ее за это – на вкус и цвет все фломастеры разные, и нет в действительности хороших, плохих и правых-неправых. Каждый выживает так, как может. Добравшись до одного пика ледяной горы, нельзя останавливаться и расслаблять трос подстраховки, если ты не хочешь оказаться в пропасти. Работать, работать и еще раз работать – вот то единственное средство, которое может помочь в том, чтобы удержаться на плаву и не прогореть. Особенно в таком опасном деле, как популярность, имеющем свои многочисленные тонкости и секреты, разгадывать которые Летти не бралась. Фурри знала, что в глубине души Дезира никогда не была и не есть такая черствая, какой ее показывают окружающие. Но так повернулось, что она – любимица публичных выступлений и гастролей, поэтому быть отзывчивой ей и не приходится, дабы спасти свою шкуру, когда нет резервного выхода, а кормит только то дело, которому была посвящена вся осознанная жизнь с самого фуррячества. Тут нечего делать, разве только понять и не пытаться насильно изменить ее, то есть, прикладывать усилия в том, в чем преуспеть просто психологически невозможно.
