— А вот демократия, на, Вань, чем она плоха, на? — Поинтересовался Майор, плюнув на поиски безвозвратно утерянного инвентаря. — Если всё по уму организовать, без перегибов, на. И без того, чтоб Запад к нам свои рыло с руками запустил, на?

— Да ничем не плоха, нормальное общественное устройство, — пожал я плечами. — только эффективно функционирует, когда на каждого свободного человека приходится по несколько рабов, эту самую демократию обеспечивающих. Пусть и опосредствованно, путем неоколониализма. Благодаря развалу СССР в мое время эта демократия и вылезла из системного кризиса, за наш счет…

— Ты, Вань, — вмешался Командир. — пока эти мысли при себе держи и ничему не удивляйся. Мы за демократию, запомни, и посыл у нас такой же будет в общественно-политическом движении. Глупо против течения грести, а вот оседлать настроения и чаяния общества в самый раз. Как у вас там в девяностом произошло, когда клика врагов народа при полном одобрении общества совершила практически бескровный государственный переворот. В своих интересах и кучки обогатившихся нелюдей, продавших страну западным партнерам. В девяносто третьем, говоришь, они уже не церемонились с демократией и волеизъявлением народа, когда расстреливали Белый дом? Вот мы и подавно не будем…

— Мы этот позорный недуг в подвиг обратим! — Я внезапно, хоть и не полностью, догадался, что мне хотел сказать Командир…

Глава 24

Последний день (вернее, только утро, до полудня) на карельском перешейке ничего нового не принес, разве что офицеры, вчера не злоупотреблявшие — выглядели живей и нападать с расспросами принялись, едва глаза продрали. Как в последний раз, что учитывая наш с Андреем отъезд ближе к обеду — было недалеко от истины. Начали, как это водится — с внешней политики России на рубеже веков, а закончили еврейским вопросом.

В общих чертах я уже обстановку описывал, так что подробности того, как Россию использовали словно рынок сбыта для неликвида и источник сырьевых ресурсов — особого возмущения не вызывали. Зубами скрипели и гневные взгляды кидали, но без ожесточения, ничего нового я для них не открыл. Все трое (а если считать Андрея, то и четверо, но он как обычно — в разговор не вмешивался) были в Афганистане, где американские наемники в качестве инструкторов встречались, и вообще — по сути происходило противостояние с Америкой. Поэтому у них иллюзий относительно того, что наш стратегический противник желает нам добра и процветания — не было.

А я вот по своей прошлой жизни помнил то, что с позиции коммунистической идеологии клеймили как «нездоровое преклонение перед западом». Вот ведь парадокс, всё то, о чем нам врали в советских газетах — внезапно оказалось правдой, но общество это осознало только тогда, когда пути назад уже не было. Взявшие в руки власть бывшие комсомольцы и коммунисты, вместе с примкнувшими к ним дельцами теневого бизнеса — выпускать её уже ни в какую не хотели. И вот тут на демократию и волеизъявление народа был положен огромный такой болт, а весь репрессивный аппарат государства за этим присматривал, дабы никто не покусился. В самые лихие годы, когда зарплаты на предприятиях могли не выплачивать по полгода — в милиции аванс и зарплату получали тютелька в тютельку.

Сейчас же пока такого ажиотажа перед западом не наблюдаю, по крайней мере — в своей глубинке на Урале, но это не надолго. Уже в селе гуляет словечко «фирмА», а за магнитофонную кассету иностранного производства — можно выменять три наших отечественных МК. В городе, как мне кажется — процесс давно уже необратим, до нас пока только первые ласточки долетают. Показательно в этом то, что мои новые знакомые уже просекли фишку и крутятся в этой сфере, может фарцу крышуют, а может и сами товарно-финансовые потоки окучивают (краем уха слышал, что с солдатами, уходящими на дембель из Афгана — немало чего из западной продукции приезжает в союз), жду встречи с таинственным Севой, посмотрим, что у них за ассортимент имеется…

Думал, что открою глаза собравшимся, рассказав про «коварство и вероломство» Европы, «внезапно» окрысившейся на Россию, едва мы сделали первые робкие шаги, заявляя о свой самостоятельности. Что в обе чеченские демократическая общественность Запада привечала террористов, величая их не иначе как повстанцами и борцами за свободу и независимость, что после агрессии Грузии в августе восьмого — нас сразу и безоговорочно заклеймили агрессорами. А то, что началось после Крыма, вернувшегося в родную гавань и Донбасса в четырнадцатом — иначе как прелюдией к горячей фазе противостояния и не назовешь.

— Удивил, на, — сплюнул майор. — освободили на свою голову, да ещё и восстановили после Великой Отечественной, вот они и оперились по новой, на.

— А вы знаете, что во второй мировой мы не с Германией воевали, а со всей Европой, по сути⁈ — Сейчас то я их удивлю, а то помогают строить социализм тем, кто против нас воевал. И в будущем будут, есть вещи, которые никогда не меняются.

— Ты уж нас совсем то за идиотов не держи, Вань! — Возмутился Командир. — Нас учили как раз те, кто всю эту войну прошел. Всякое рассказывали, у меня тоже всё это возмущение вызывало и вызывает, но то политика, а наше дело телячье, воевать… Сам же говоришь, что вы по телевизору сошлись в непримиримой и последней схватке с НАТО и Западом, а нефть и газ по расписанию. И дети ваших коммунистов, или как они у вас называются, учатся там, и денежки хранят за бугром, сам же писал!

Ну хоть в еврейском вопросе разногласий не было, мужики с завистью слушали, как Израиль, не оглядываясь на мнение мирового сообщества — утюжил Сектор Газа. Особое восхищение вызывало то, как ловко жиды заставили выплачивать репарации Германию после второй мировой, а уже в двадцать первом веке, ничего не стесняясь — переняли опыт фашистов и применили его в Палестине. Всегда вызывало недоумение, почему шесть миллионов погибших евреев дают преференции этому богоизбранному народу, а двадцать семь миллионов жертв со стороны СССР — просто статистические данные.

Слава богу, что развитие общества ещё не дошло до той стадии, когда любая дискуссия скатывается в обсуждение (и в зависимости от участников — либо в осуждение, либо в поддержку) пидарасов. Закончили на евреях, после чего, немного помолчав, Командир выдал:

— Как же вы так всё умудрились просрать, Ваня⁈

— Кто, мы⁈ — От такого наезда я не сразу нашелся, что ответить. — Да мне одиннадцать лет было, когда СССР развалился! Мы всей школой ходили в эйфории, что вот-вот и заживем! Демократия настанет и свободный рынок, все в джинсах будем ходить! Как-то не по кайфу было, когда раз в месяц по талонам жалкие крохи сахара давали и в магазине ничего не было, я потом всю оставшуюся жизнь этот сахар как не в себя жрал, в детстве не хватило! Это вы просрали, что-то коммунисты и партийные не встали дружно против развала союза! Ну, не считая этих, в девяносто первом, ГКЧП которые. Но там всё больше напоминало оргию импотентов, собраться собрались, а ничего не получилось…

— Молод ты ещё, на, нас учить, на! — Начал было майор, потом спохватился, выматерился и сказал, остывая. — Ладно, сейчас то зато знаем прикуп, по другому сыграем!

— Я бы особо не полагался, на то, что всё пойдет по старому сценарию, — неожиданно «обрадовал» всех Командир. — с появлением Ваньки началось расхождение, если верить нашим умникам и дальше больше. Начиная с ансамбля этого, как его, «Явь и Навь» и кончая нами. Ну и этот ещё, не к ночи будь помянут. — Он кивнул в сторону болота. — И мы замахнулись на развертывание и организацию общественного движения, под эгидой прошедших Афганистан и бывших военных, а это так аукнуться может…

— У нас тоже были эти объединения афганцев, — буркнул я. — только они особого влияния на происходящее не оказали. Вот в криминале да, были замешаны, в локальных конфликтах отметились в первых. С обеих сторон причем. А, вспомнил, громкое дело было, взорвали на кладбище афганцев во время похорон другого, убитого из-за дел фонда инвалидов…