Вечером за Сашей шёл, чуть не подпрыгивая, та сразу срисовала моё настроение (это в копилочку подозрений, про женщин и непознанное) и спросила:
— Ваня, ты чего такой ладостный, лаботу нашел?
Сразу как крылья подрезали и настроение поползло вниз. С работой, на поиск которой я настроился серьёзно — пока было никак. Большая надежда была на дедов, особенно на Арлена, тот уже несколько лет работал кладовщиком в машинно-тракторной мастерской совхозной, что по здешним реалиям было не только ответственной, но и весьма хлебной должностью. Включая близкое знакомство и дружеские отношения со всем совхозным начальством. И не только, к деду и с города некие снабженцы частенько приезжали, то в саду пили, то выезжали в лес или на речку, утрясая на пленэре всяческие делишки. Связанные с расхищением сельхозпродукции и обмена её на ништяки, нужные совхозу.
Время такое, не мне судить, деньги сейчас играют не такую важную роль, как в эпоху развитого капитализма. По крайней мере, голодающих нет, у магазинов никто не побирается и в мусорных баках не лазят. Проблема безработицы тоже не стоит, и орды диких мигрантов из кишлаков не завозят. А вот купить можно не всё и не всегда, дефицита в самом его крайнем проявлении, когда основные продукты питания будут продавать по талонам — ещё нет. Но его предвестники маячат на горизонте, уже не только от деда слышал сакральное для конца восьмидесятых слово «достать» вместо купить…
И дед Арлен, и прадед Александр Гаврилович — моё желание пойти работать всячески одобрили и поддержали. С условием, что я возьмусь за ум и осенью вгрызусь в учебу с новыми силами, хлебнув горюшка за весну и лето, занимаясь тяжелым и неквалифицированным трудом. Дед Арлен сразу озвучил своё нежелание устраивать меня в совхоз на летние работы официально, как я в предыдущие года практиковал, так прямо и сказал бабке:
— Рази он заебется, по четыре часа в день работая? А не то ещё опять, как в том году, повадится налево огурцы продавать, то я не знаю, чо он так рвется на погрузку! Оторви да брось растет, в том году уже просился, чтоб сторожем на теплицах пристроится! — Дед тяжело вздохнул и выдал сокровенное, давно наболевшее. — В батраки бы его, чтоб всю дурь выбили!
Меня при этих словах перекосило, словно уксусу хлебнул. Дилетантские схемы обогащения реципиента: мешок огурцов мимо весов загрузить приехавшему из города покупателю — я намеревался творчески переработать. Не дело без денег сидеть, тем более просить у мамы. И совсем за гранью — корячиться на прополке капусты, в том году за месяц такой работы чуть больше пятидесяти рублей получил. Даже не избалованный деньгами реципиент не особо был доволен, что уж про меня говорить. А вот махинации при весовой, во время погрузки овощей, помогли мне прошлым летом почти сто рублей заработать, за неделю.
Очень рассчитывал в этом году повторить, если честно, а тут такой облом. И от кого, от родного и любимого деда! Работающего кладовщиком, между прочим! Что за двойные стандарты⁈ Пришлось насесть на него, выясняя все подробности и нюансы, реципиент то по жизни особенно не задумывался, как он в совхоз смог летом устроиться и почему. Про подводные камни не задумывался, как и о том, почему не все деревенские школьники пользуются такой возможностью. А я то сейчас понимаю, что в нашей небольшой детской бригаде простых школьников не было: у кого мама в бухгалтерии, у кого папа зоотехник, а у меня вот — дед кладовщик…
Следующий подход к деду предпринял в домашней мастерской, устроенной в отдельной пристройке при гараже, без свидетелей. Сразу же намекнув ему, что я уже подрос и многое понимаю, показал головой на весьма богатое оборудование:
— Деда, а деда, ты ведь это тоже не на свои деньги купил? Зернодробилку собрать из списанного оборудования, это ведь не каждому колхознику под силу?
И пока дед багровел лицом, собираясь меня приструнить — продолжил наседать, попросив прояснить, что за сложности с моим трудоустройством. И обозначил свой интерес, понимание реалий и здоровый прагматизм, особо делая акцент на том, что не просто сам хочу заработать, но и матери помочь материально. Дед выпустил набранный воздух, с интересом на меня посмотрел и от души выматерился:
— Вот чо тебе, Ванька, не учиться было, как всем нормальным людям⁈ Не голова у тебя, а дом советов! Вначале бы в комсомол, а там и в партию! Вот тогда бы да, а чо тут, в совхозе, рази дела? Комбикорм да капуста мороженная…
Что тут сказать, амбиции у деда будь здоров и желание пристроить внука в ряды партийной номенклатуры понятны. Только вот партии осталось меньше четырех лет, делать карьеру в комсомоле сейчас — как пытаться запрыгнуть в вагон поезда, который уже начинает слетать с рельсов. Нет, я помню, что именно комсомольские вожаки начали принимать непосредственное участие в кооперативном движении, всячески монетизировать партийные связи, ввязались в борьбу за первоначальное накопление капитала с большим пылом, чем за комсомольские стройки. Только просто так, с улицы — в эту движуху не впишешься, там уже своя атмосфера, что бы чего-то добиться — надо как минимум в правильной семье родиться…
Дед, впрочем, в существующих реалиях разбирался лучше меня, хотя и не подозревал, куда свернет эта начатая поначалу антиалкогольная компания, а затем и гласность с перестройкой (мне почему-то казалось, что это всё вместе началось, но пока про гласность ничего не слышно, а вот со спиртным начали гайки заворачивать, надо деду подсказать невзначай). Что-то для себя взвесив и обдумав, он выудил из под верстака литровую эмалированную кружку, подул в неё, затем протер обшлагом рукава и вручил мне. Отправил на спецоперацию — черпануть из фляги браги, избегнув пристального внимания бабки. Самому деду идти на дело было бесполезно, бабушка его перемещения в непосредственной близости от фляг, стоящих в закутке у печки — тщательно отслеживала.
Ну что же, дед, по всей видимости — начал воспринимать меня всерьёз и наши отношения переходят на новый уровень. Главное теперь — оправдать оказанное доверие! Уже через десять минут я притащил полную литровку, дед её с достоинством принял. Прокомментировав, что он во мне не сомневался и я далеко пойду, если не посадят. Пригубил, обтер усы и принялся меня просвещать.
Интересные вещи вырисовывались, с его слов. Кое-что я и сам раньше подозревал, но о многом не то что не догадывался — понятия не имел. Дети до шестнадцати лет должны были, по закону — работать не больше четырех часов в день. После шестнадцати — не больше шести. А самое главное, тадам — по существующему законодательству эта работа должна была оплачиваться как работа взрослого сотрудника и по расценкам за полный рабочий день! Вот такие вот выверты социализма, какому нормальному начальнику есть интерес брать на работу несовершеннолетних?
— Я, чтоб ты летом работал, не одну бутылку самогона поставил, понимаешь теперь?
Объяснил дед и принялся загибать пальцы, высчитывая, во что обошлось моё трудоустройство. По совести говоря — не только моё, у нас там целый клан был в бригаде, из Свиридовых и Жуковых, но общий посыл я понял и приуныл.
— Не вешай нос! — Деду то нормально, вон ему как похорошело после литра браги. — Устроим куда-нибудь, без работы не останешься! Неофициально скорей всего, тут покумекать надо! Неси ещё кружку, Ванька, ловко у тебя получилось, бабка ни сном, не духом!
— Не, дед, больше не пойду! Сам ведь говоришь, что во всем нужна умеренность и умение не зарываться и вовремя остановиться! — На дедов надейся, а самому тоже придется голову поломать, ладно, у меня послезнание есть, что-нибудь придумаю! — Тебя сейчас разберет как обычно, тем более со второй, бабка нашу схему на раз выкупит! И фигушки, всю малину нам обломает! Будешь потом опять помирать, а всё, лавочку прикрыли.
— Смотри мне, Ванька! — Погрозил дед пальцем. — Не знаю, с какой такой компанией ты в Нягани водился, но тут я за тебя в ответе! И вся наша семья, так что прежде чем сотворить чего, ко мне приди и посоветуйся, нам только уголовников в семье не хватало! А то вон и слова какие уже знаешь, и деньгу зашибить хочешь…
