Так уж вышло, что его первый боевой вылет оказался и последним. В той единственной битве берсерк предстал перед Мэлори в облике священнослужителя с родной планеты Яти: мрачная, облаченная в просторные одежды фигура с горящими злобой глазами высилась над странно искривленной кафедрой огромного собора. В мучительном полусне - аналоге текущей реальности - он ясно видел, как враг, воздевший над головой руки в черных крыльях развевающихся рукавов, начал медленно опускать их, насылая на него вечное проклятие. Процеженный цветными витражами свет Вселенной дрогнул и стал угасать.

В безмерном ужасе сердце Мэлори рванулось и бешено заколотилось в груди, и все же он не утратил представления о реальности. Он знал, где пребывает его настоящее тело, понимал, кто - а вернее, что - противостоит ему на самом деле. И помнил, что сам он отнюдь не бессилен.

Бесконечно долго призрачный Мэлори, переступая призрачными ногами по призрачным каменным плитам, приближался к воплощению зла в противоположном конце собора. Гигантские витражи, взрываясь, осыпали его острыми ледяными брызгами. Повинуясь мановениям пальцев демона, на его пути то и дело распахивались жадные рты, полные щелкающих каменных зубов, так что Мэлори беспрестанно приходилось петлять. Но каждый раз время будто густело. И становилось тягучим, и он неизменно успевал принять правильное решение.

«Оружие - послал он мысленный приказ, словно хирург незримому ассистенту, - в правую руку, быстро!»

Расспрашивая пилотов, которым удавалось благополучно вернуться из боя, Мэлори узнал, что каждый человек видит бесконечно чуждого людям врага в ином обличье. И каждый сражается с собственным кошмаром: кто с бешеным зверем, кто с языческим богом, дьяволом или человеком, а кто и с безликим и непредставимым воплощением самого Ужаса.

Конечно, любой из этих неведомых спектаклей, по сути, всего лишь управляемое сновидение - продукт подсознания человека, пока рассудок спит, подчиняясь точно дозированному воздействию электротоков. (Чтобы подавить сознание быстро и надежно, пилоту дополнительно заклеивают глаза и уши. а чтобы тот случайно не прикусил язык, в ротовую полость закладывают специальный тампон. В одноместной кабине истребителя обнаженное тело зафиксировано свитым из силовых полей защитным коконом, дабы хрупкий человеческий организм мог выдержать тысячекратные перегрузки при молниеносных маневрах боевой машины). Но, в отличие от обычных снов, пробудиться с криком ужаса от подобного кошмара невозможно, он будет длиться до самого конца сражения. А у поединка, как известно, три исхода: победа, бегство, смерть.

Оружие не мешкая прыгнуло ему в руку - острое, как бритва, массивное, как нож гильотины: мясниц-кий инструмент для разделки туш столь невероятных размеров, что, случись такое наяву, Мэлори не смог бы даже удержать его. Мясная лавка, принадлежавшая дяде, ушла в небытие вместе с остальными деяниями рук человеческих на планете Яти, но лучший дядюшкин нож, ставший вдруг сияющим и могучим мечом, вернулся сослужить ему добрую службу. Ухватившись за рукоять обеими руками, Мэлори двинулся вперед; чем ближе он подходил к кафедре, тем та становилась выше, и резная фигура на ней внезапно вздрогнула. Дракон (а надлежало быть ангелу) вдруг ожил и выдохнул длинный язык розового пламени. Мзлори отбил атаку невесть откуда взявшимся щитом.

Задрав голову, он увидел, что демонический священник возвышается над ним подобно башне, до которой не дотянуться. За остатками разбитых витражей сгущалась тьма. Подняв мясницкий нож над головой, он собрался было метнуть его ввысь, однако мгновенно переменил намерение и нанес сокрушительный удар сверху вниз. Со страшным гулом кафедра опасно качнулась, но устояла. И тут на Мэлори обрушилось проклятие.

Демон не успел вырвать его душу: видение стало вдруг терять энергию, через секунду обратившись в угасающий отпечаток на сетчатке глаза, через пять - в стремительно увядающее воспоминание. Лишенный зрения и слуха человек приходил в себя, плавая в успокоительном небытии. И прежде чем упадок сил в сочетании с сенсорным голодом могли бы нанести непоправимый ущерб психике, прижатые к черепу контакты начали посылать в его мозг ритмичные шумовые импульсы. Это был проверенный, наиболее безопасный способ помочь рассудку, находящемуся на грани дюжины различных форм умопомешательства. Пульсации наполнили голову Мэлори ослепительными вспышками в сопровождении рычащих раскатов грома, и это каким-то образом помогло ему понять, где его руки, ноги и все остальное.

«Я сражался с берсерком и выжил, - явилась первая сознательная мысль. - Я победил? По крайней мере, не проиграл. Иначе бы меня здесь не было». В любом случае, для гражданского лица, историка, это было огромным достижением.

Берсерки нисколько не походили на врагов, с которыми уже приходилось иметь дело распространившемуся в космосе человечеству. Они обладали разумом, но разумом на редкость коварным. Это были роботы, реликты неведомых межзвездных войн, отгремевших миллионы лет назад. Космические автоматы, совершенные боевые машины, несли в базовой программе приказ уничтожать любую разновидность жизни, где бы она ни обнаружилась. Планета Яти занимала последнюю строку в списке атакованных берсерками колоний, но ей повезло чуть больше других: почти все население удалось эвакуировать, погрузив на гигантские космические корабли. Мэлори отправился в бой, чтобы защитить один из них.

«Надежда» представляла собой сферическое транспортное судно около десяти километров в поперечнике, внутри которого на тысячах низеньких ярусов покоились в индивидуальных коконах силовой защиты тысячи и тысячи погруженных в анабиоз жителей Яти. При периодическом ослаблении силовых полей в кокон поступало достаточно воздуха для поддержания жизни при пониженном метаболизме. Доставить живой груз в безопасный сектор Галактики «Надежда» могла не ранее, чем через несколько месяцев.

Большая часть этого времени уйдет на то, чтобы пробиться через периферийные рукава колоссальной туманности Тайнарус: концентрация пыли и газов там настолько высока, что и думать нечего о сверхсветовых скоростях. Врезавшись в туманность на скорости в тысячи километров в секунду, все они - транспорт, сторожевик и бсрсерки - расплющатся, как о каменную стену.

Со стороны Тайнарус выглядела невообразимым клубком сияющих встрепанных перьев и спутанных щупальцев разреженной материи, перевитой с лентами относительно чистого пространства. Никто еще не удосужился нанести все это на карту. Внутри клубка местами царила кромешная тьма - мощные пылевые облака полностью блокировали свет дальних звезд. Маневрируя между небесными рифами и мелями, «Надежда» и «Юдифь» силились оторваться от несущихся по пятам врагов.

Некоторые берсерки были сущие громадины, даже крупнее «Надежды». Однако таких среди преследователей, по счастью, не оказалось. В нашпигованном свободной материей пространстве гонку выигрывает сверхрезвый малыш: чем больше площадь поперечного сечения корабля, тем ниже его максимально допустимая скорость. Корпулентная «Надежда» никак не годилась на роль гоночной яхты (в спешке всеобщей эвакуации другого выбора не было), и потому сторожевик делал все возможное и даже невозможное, чтобы постоянно держаться между транспортом и преследователями. «Юдифь» служила кораблем-маткой для малых боевых суденышек-истребителей, выбрасывая их в пространство каждый раз, когда враг подходил слишком близко, и принимая на борт, когда минует непосредственная опасность. На старте гонки их было пятнадцать, теперь осталось девять.

Ритм пульсаций, нагнетаемых в мозг Мзлори системой жизнеобеспечения, постепенно замедлялся, пока наконец все не прекратилось; осознание реальности вновь вернулось к нему. Силовые поля, удерживающие тело, слабели, и это было верным признаком того, что истребитель возвращается на борт сторожевика.