От одной только мысли о том, чтобы отправиться за сведениями к правителям Чилтея, по спине пробежал холодок. Если бы даже я согласился, провести меня туда мог только этот Лео.

Я крепко зажмурился. Я столько времени держал Клинков тут ради того, чтобы расспросить Лео. И вот он здесь, но я ни на шаг не приблизился к пониманию того, как спасти степи.

– Ладно, пока достаточно. Но ты останешься здесь, пока я не решу, что делать. Я могу предложить тебе защиту, но лишь до тех пор, пока ты не трогаешь моих людей. Как только попытаешься манипулировать ими или причинить им вред, ты покойник, хочу я этого или нет. Ты это понимаешь?

– Лучше, чем ты, – сказал он, постучав себя по виску. – Я слышу. Я знаю.

Я едва не пожалел его. Возможность слышать мысли, таящиеся в самых темных уголках человеческого сознания, разрушила бы меня.

Я встал, и все вокруг замолчали и посмотрели на меня.

Амун настороженно стоял за пределами круга Клинков.

– Как ты, капитан?

– Нормально. Злюсь. Очевидно, чтобы управлять человеком, ему нужен зрительный контакт, о чем мы должны сообщить всем и каждому. Но даже без этого он может читать мысли, если находится достаточно близко.

– Сообщить всем? Мы что… не станем избавляться от него?

Я покачал головой.

– Пока нет. Это не тот человек, с которым я ехал во время чилтейского похода, совсем не тот. И у него нет нужных мне сведений, но он может раздобыть их.

– Хочешь сказать, мы не убьем его и не отправимся домой?

Голос Амуна был слишком спокойным.

Именно это я и хотел сказать, и когда брови Амуна удивленно поднялись, понял, что время пришло. Мои Клинки не примут ни один из этих приказов, не говоря уже об обоих одновременно. Верно подобранными словами я мог бы отложить месть и отъезд на несколько дней, но не более того. Чтобы защитить степи, я должен отпустить Клинков и сражаться в одиночку. Эта мысль пугала сильнее, чем хотелось бы признавать.

Амун схватил меня за руку.

– Я знаю это выражение лица. Какую бы дикость ты ни замыслил, просто… просто подумай как следует, прежде чем совершишь что-то непоправимое. Нам лучше покончить с этим ублюдком. Пора возвращаться домой.

У меня пересохло во рту, и я просто похлопал Амуна по плечу и ушел. Мне требовались покой и тишина, поэтому я отправился к своей хижине, сопровождаемый взглядами Клинков, сомневавшихся в том, что я остался самим собой после общения с ненавистным священником.

Глубоко в своих мыслях, я прошел сквозь заменявшую дверь занавеску и едва не столкнулся с Гидеоном. Он с бешеной скоростью мерил шагами комнату и быстро, поверхностно и хрипло дышал.

– О, ты его видел, – сказал я. – Но это не он. То есть он, но не он. Похож на него, но…

Я остановился. Что это изменит? Они выглядели одинаково. Вид Лео пробудил воспоминания Гидеона, и чего я добьюсь, убеждая его, что он ошибается?

– Все хорошо, – сказал я. – Ты в безопасности. Он не подойдет к тебе и на сто шагов…

– Ты… – выдохнул Гидеон. – Ты. Ты!

– Он ничего мне не сделал. – Я примирительно поднял руки. – Он ничего не сделал. И не сделает. А теперь давай я тебе помогу. Дыши вместе со мной.

Но Гидеон оттолкнул меня, паника придала ему сил. С каждым вдохом из его горла вырывались слова, но я разобрал только «почему?».

– Мы выследили его, чтобы разузнать о Гостях. Оказалось, он мало что о них знает, но зато рассказал о своих братьях, которые умерли и никогда не воскресали. Это они мучили тебя, а не он. Я в этом уверен, иначе ни за что не разрешил бы ему остаться. Я никогда не причиню тебе боль.

Я обхватил Гидеона руками, и на этот раз он не сопротивлялся, а позволил держать. Он был похож на дрожащую, туго скрученную пружину. Жаль, что я не мог забрать его боль, высасывать ее, как пиявка, пока его дыхание не замедлится. Но так не бывает, и поэтому я просто стоял и мерно дышал, вдох-выдох, вдох-выдох, пока снаружи Клинки шепотом высказывали свои сомнения.

– Рах.

Из-за занавески выглянул Амун, стараясь не показываться. Он смотрел только на меня, как будто Гидеона и не существовало, всем своим поведением демонстрируя неприятие моего решения.

– Что такое? – спросил я.

– Снаружи обстановка накаляется. Тебе нужно созвать совет. Лео…

Мышцы Гидеона напряглись, и он отскочил, вырвавшись из моих рук.

– Нет, нет, нет, нет. – Он пятился, выставив одну руку перед собой, а другой прикрывая глаза. – Нет, не они. Нет!

Он ударился о стену и сполз на пол, тяжело дыша. Дрожащими руками он пытался вцепиться в волосы, его пальцы извивались, как змеи в короткой траве.

– Гидеон.

– Прошу, не надо, я все сделаю, только оставьте их в покое! Нет!

Я медленно шагнул к нему.

– Рах…

Амун не отходил от двери. В его взгляде не было ни сочувствия, ни понимания, ни жалости.

– Я приду, как только сумею, – сказал я, зная, что эту задачу не могу поручить никому.

Кому еще доверится Гидеон? Кто еще способен перевесить их нынешний гнев былой любовью к нему?

– Но капитан…

– Здесь ты меня не заменишь, поэтому придется тебе держать всех в руках, пока я не приду, – рявкнул я.

Амун постоял какое-то время, а потом исчез, и в комнате стало темнее. Я разрывался надвое, как это часто случалось с моим желанием помочь Мико. Как было, когда Тор настаивал, чтобы я снова помог ей, потому что виноват в ее трудном положении.

– Нет-нет-нет, – шептал Гидеон, но его дыхание стало реже, паника отступала.

Что ему помогло: мое присутствие или время – я не знал, но не мог рискнуть и уйти, когда само мое существование давало ему почву под ногами.

– Тебе нужно идти, – сказал он, наконец успокоившись.

– Я уйду, когда тебе станет лучше.

– Вот поэтому тебе и следовало дать мне умереть. Я просто путаюсь у тебя под ногами. Я…

– Нет. Нет. Когда-то мне была нужна помощь. Теперь она нужна тебе. Несомненно, она снова понадобится мне в будущем. Ни один капитан не бросает Клинка в беде.

– Я не Клинок.

Я уткнулся лбом ему в плечо.

– Только не начинай снова этот разговор. Ты Клинок. Ты левантиец. Ты тот же, что и всегда, и я буду верить в это за тебя, если ты не можешь.

Он ничего не сказал.

– Мне правда нужно будет скоро уйти, – добавил я. – Но я вернусь.

– Отдать меня чилтейцам было бы гораздо проще.

Я резко поднял голову.

– Ты слышал.

– Я слышу все, что люди говорят как можно громче, проходя мимо нашей двери.

Не размыкая объятий, я внимательно посмотрел на его профиль.

– Зря ты слушаешь злые слова.

– А ты зря не отпускаешь меня. Лучше умереть, защищая свой народ, чем жить и страдать, причиняя другим боль.

– Нет.

Он повернулся.

– Выбор не за тобой, Рах.

– Правда? Но и не за тобой. Не в таком состоянии.

Гидеон отстранился.

– Но я не могу просто сидеть и ничего не делать.

– Тогда делай что-нибудь, только не думай, будто, отдав свою жизнь, что-то изменишь. Искупай. Исцеляйся. Помогай. Смерть еще никому не пошла на пользу.

– Зато так было бы легче, – пробормотал он.

– Уж конечно, легче. Только мой Гидеон никогда не искал легких путей.

Он фыркнул.

– Твой Гидеон.

Снаружи кто-то начал кричать, и я больше не мог откладывать встречу с Клинками.

– Ты справишься? – спросил я, делая шаг назад.

Он кивнул, и этого было достаточно.

Снаружи лагерь гудел от споров и перешептываний. Разделенные непреодолимой пропастью грязной травы группы, имеющие противоположное мнение, бросали друг на друга косые взгляды.

Лео так и сидел на коленях в центре большого круга мрачных Клинков. Этот круг задумывался ради нашей защиты, но теперь как будто защищал Лео.

– Рах. – У ближайшей хижины ждал Тор. – Ты просил меня выяснить, что получится, у Яконо. Что ж, я сделал это, если тебе интересно послушать.

– Конечно. Что ты узнал?

С раздраженным ворчанием он пошел рядом со мной, а я несказанно обрадовался компании.