Она все еще слышала его насмешливый смех, звенящий в ее ушах, точно так же, как она могла слышать смех тех, кого он развлекал своими историями — ее юных служанок, Аннелиз и Бахрати среди них, а также множество конюхов и кухонных работников, и других детей, рожденных дворцовыми слугами. Все они были детьми, с которыми она пыталась подружиться в тот или иной момент, и никто, кроме Аннелиз и Бахрати, никогда не заставлял ее думать, что у нее есть шанс подружиться с ними. А те две… Ну, в тот момент Делуция поняла, что у нее тоже не было шансов с ними, так как Макстон уже завладел их вниманием. Его харизма, его магнетизм — люди хотели быть рядом с ним. Делуция не смогла найти никакой вины по отношению к двум девушкам, не тогда, когда сама попала в ту же ловушку. И эта ловушка — это желание общения с Макстоном — оставила ее широко открытой для ненавистных вещей, которые он сказал в тот день, и для обидных ответов тех, кто слушал.

Смех — она никогда не забудет их смех, когда они слушали, как Макстон объяснял, что Делуция считала его своим лучшим другом, как она делилась с ним вещами, о которых никогда не рассказывала никому другому. Ее надеждами, ее мечтами, самим ее сердцем… он знал все это. Она обнажила себя перед ним. Для него.

И все это было правдой. Потому что Макстон был для нее всем, заполняя зияющую дыру одиночества, которую она чувствовала всю свою жизнь.

По крайней мере, до того дня, до того момента, когда его слова и смех разбили вдребезги ее ранимое восьмилетнее сердце.

Она бы никогда не узнала, если бы не пришла в конюшню пораньше, взволнованная их совместной прогулкой в то утро. Она никогда бы не узнала, если бы заранее не поискала Аннелиз и Бахрати, но обнаружила, что они составляют компанию ее предполагаемому лучшему другу. Она никогда бы не узнала, если бы не остановилась на звук голосов и хриплого смеха, только чтобы услышать отвратительные, мерзкие вещи, которые говорили о ней.

Иногда она задавалась вопросом, как долго Макстон позволял бы своей уловке дружбы продолжаться, если бы она не обнаружила этого. Но в тот момент, когда она вышла из тени со слезами на глазах, и он понял, что его поймали, он даже не попытался притвориться извиняющимся. Аннелиз и Бахрати — они, по крайней мере, выглядели пристыженными, и в течение недели две служанки покинули дворец по собственному желанию. Но Макстон… он только ухмыльнулся той ужасной ухмылкой, которую она никогда не видела до того дня, и она знала. Ничто из этого не было для него реальным. Все, чем они делились, было фальшивкой.

— К сожалению, моя неделя довольно насыщена, — плавно солгала Делуция, ее голос был слегка хриплым из-за того, что она только что откашляла миндалины — и от эмоций, которые она пыталась сдержать, поскольку воспоминания угрожали захлестнуть ее. — Если вы хотите осмотреть рынки перед отъездом, вам лучше спланировать поездку без меня.

— Дорогая, ты наверняка найдешь немного времени для лорда Макстона? — сказал король Аурелий с мягким упреком в голосе.

Делуция не могла удержаться от того, чтобы не бросить умоляющий взгляд на свою мать.

Осмада не была дурой, она прочитала панику на лице Делуции и положила руку на предплечье Аурелия. Ее добрые глаза переместились с дочери на мужа, а затем на их гостей, прежде чем она солгала:

— К сожалению, график Делуции действительно напряженный в течение следующих нескольких дней. Госпожа Альма любит, чтобы она была занята в летние месяцы, разгоняя скуку. — Затем она предложила Макстону: — Если вы приедете снова, мы обязательно выделим для вас немного времени, чтобы насладиться обществом друг друга.

Делуция гадала, появится ли ее омлет обратно, настолько болезненным было ощущение в животе при одной мысли о том, что ей придется выдержать еще один визит. И все же она сохраняла безмятежное выражение лица, отражая легкую улыбку своей матери, надеясь, что ее лицо не было таким зеленым, каким, по ее мнению, оно должно быть.

— Тогда я буду с нетерпением ждать нашего возвращения, — сказал Макстон, его тон был пропитан мрачным юмором.

Делуции не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что он намеренно пытается разозлить ее. К ее стыду, это сработало. Но ей нужно было только пережить этот завтрак — и еще семь — прежде чем он уйдет. И если ей когда-нибудь приснится, что он снова приедет, на тот случай, если это просто сбудется, она обязательно исчезнет из дворца или заявит о болезни, чтобы никогда больше его не видеть.

По крайней мере, ее опыт с Макстоном преподал ей ценный жизненный урок, за который она была благодарна, оглядываясь назад. Аннелиз и Бахрати довели дело до конца, но именно Макстону Делуция отдала должное за то, что она обнаружила.

Благодаря им — благодаря ему — она узнала правду: она никому не могла доверять.

В течение восьми лет все, чего она хотела, — это настоящего друга. И когда она подумала, что наконец-то добилась своего, он показал ей, почему ей лучше одной. Друзья были не более чем людьми, способными причинить боль тем, кого они должны защищать. И в тот день в конюшне Делуция поняла это раз и навсегда.

Никогда больше она никого не впустит в свое сердце. Потому что люди только и делали, что подводили друг друга.

У Делуции была семья. Ей больше никто не был нужен.

Она не хотела никого другого.

Больше нет.

И никогда.

— 2-

Делуция не лгала, когда утверждала, что на утреннюю прогулку у нее запланирована компания… компания, которая давала ей хороший предлог поторопиться с остатками завтрака, прежде чем покинуть гостиную. Она сделала это, игнорируя обеспокоенные взгляды родителей и полностью избегая самодовольного взгляда Макстона.

Поспешив обратно по богато украшенным коридорам в восточную башню и поднявшись по золотой лестнице в свою спальню, Делуция быстро надела одежду для верховой езды, прежде чем спуститься вниз и выйти через задний вход дворца, направляясь к конюшням.

Как и в любой другой день, она позволила пыльному запаху сосны и сена окутать ее, глубоко вдыхая и находя покой в том, что представлял собой этот запах. Лошади не бросали ненавистных слов и язвительных предательств. Лошади предлагали мягкое ржание и поцелуи в усы — идеальный бальзам для любого внутреннего смятения.

— Я уже начала сомневаться, поеду ли я сегодня одна, принцесса.

Делуция позволила легкой улыбке появиться на ее губах, когда вошла дальше в конюшенный комплекс и повернулась к обладателю голоса.

— Прости, Джира. Завтрак длился дольше обычного.

Джира Джеймс, восемнадцатилетняя племянница военного командира Медоры, приняла извинения Делуции без комментариев, ее единственным ответом был почтительный поклон, как только она полностью завладела вниманием принцессы.

Много лет назад Делуция была разочарована четкой гранью, которую Джира тщательно поддерживала между ними. Независимо от того, сколько раз Делуция пыталась подружиться с другой девушкой или просила, чтобы с ней обращались как с любым другим человеком, Джира оставалась непреклонной в соблюдении профессиональной дистанции. Раньше это причиняло боль, усугубляя одиночество, которое испытывала Делуция. Но теперь она понимала лучше, особенно с тех пор, как она знала, что как только Джира закончит свое образование в Академии Акарная, она планировала поступить на службу к Наблюдателям — должность, которая потребовала бы от нее всегда обращаться с Делуцией как с принцессой. Это было досадно, так как Джира являлась одной из немногих девочек, которые проводили много времени во дворце, пока росли, и если бы она имела в виду какую-то другую карьеру, Делуции нравилось думать, что они могли бы стать подругами.

Конечно, это было до того, как Делуция решила, что ей лучше без друзей.

Несмотря на это, она рада снова оказаться в компании Джиры теперь, когда Акарная была закрыта на летние каникулы, даже если другая девушка уже вела себя как Наблюдатель на тренировке.