– Ты куда?! – прошипела она, хватая подругу за подол платья.

К облегчению Эммы, Катька не собиралась геройствовать и подставлять под удар себя. Выглянув, она сразу же спряталась обратно, но лицо ее стало не менее злым и ожесточенным, чем у грабителей. Глаза превратились в узкие щелочки. Тем временем бандиты уже закончили свой налет. Все той же молчаливой и мрачной толпой они вышли из магазина, протиснувшись в едва приоткрытую створку двери. Главарь пятился к выходу, держа на прицеле остававшихся в гастрономе людей. Наконец и он юркнул в дверь, захлопнув ее за собой. Все происшествие заняло всего несколько минут. Ошеломленные покупатели и продавщица некоторое время лежали не двигаясь, напряженно вслушиваясь в воцарившуюся тишину. Потом все одновременно зашевелились.

– Надо милицию вызвать! – закричала одно из покупательниц.

Продавщица всхлипнула.

– Я сбегаю! – вызвался Митька.

– Нет, – возразила продавщица дрожащим голосом. – У нас телефон есть. Я позвоню.

– Да, не нужно уходить, – согласился еще кто-то. – Нужны мы будем как свидетели

– Ой, прошу, не уходите! – заголосила продавщица. – Родненькие, меня ж уволят! Или еще хуже!

– Не истери! – строго сказала женщина в полушубке. – Мы все расскажем, как оно было.

– Ты чего такая? – шепотом спросила Эмма у Катьки.

Та хмуро посмотрела на подругу, кусая губы.

– Ты его видела? – спросила она мрачно.

– Кого?

– Того, кто отогнал своего бандита от нас.

– Я не всматривалась. А что?

Катька промолчала в ответ, продолжая хмуриться. К тому времени, когда прибыли милиционеры, она явно приняла какое-то решение, потому что суровая складка между бровей исчезла с ее лица. С энтузиазмом воспитанники детского дома рассказали блюстителям порядка о событиях, свидетелями которых они стали, и были отпущены.

– Все равно мы для них просто балаболки, – пожал плечами Санек, покидая магазин.

– Это почему? – спросила Катька.

– Потому что мы несовершеннолетние, нас нельзя вовлекать в следствие официально, – со знанием дела пояснил ей приятель. – Так что все эти наши рассказы для проформы. Да и что мы скажем такого необыкновенного, чего не видели остальные?

– Ничего, – согласилась Эмма и повернулась за поддержкой к Катьке. Но та промолчала – против своего обыкновения. Остальные переглянулись, Митька пожал плечами.

– Эх, булку так и не купили, – вздохнул он.

Разумеется, это маленькое – и по сути, будничное – событие стало темой дня, а его участники – Митька, Санек, Эмма и Катька – получили очередную минуту славы среди воспитанников детского дома. И они с удовольствием пересказывали события, свидетелями которых оказались, однако Катька предпочитала не принимать участия в этом обсуждении. Она демонстративно фыркнула и ушла в спальню.

– Мне нужно готовить уроки, – заявила она.

– Да что с тобой такое? – попыталась добиться от подруги ответа Эмма, поспешно следуя за размашисто шагавшей подругой. – Только не говори мне, что ты испугалась этих бандитов.

– Нет, конечно! – снова передернула плечами Катька.

– Тогда что?

– Ничего.

– Ты врешь!

– Нет.

– Я же вижу!

– Ну и видь!

– Нет такого слова.

– Ну и что.

– Кать! Ну правда. Скажи мне.

Но подруга упрямо помотала головой. Рывком вытащив из тумбочки свой потрепанный портфель, она достала оттуда учебник по арифметике и направилась к выходу. У самой двери спохватилась и вернулась за тетрадкой. В третий раз пришлось возвращаться за пером и чернильницей. Эмма молча наблюдала за нервными метаниями подруги. Она все еще стояла в растерянности в пустой спальне, когда Катька снова открыла дверь и хмуро произнесла:

– Это был Дымов.

Желание Эммы прокомментировать эту информацию девочка отмела, теперь уже окончательно покинув комнату. И больше эта тема не поднималась. Одновременно прекратились и встречи с Дымовым. Встречая его на улице возле школы, Катька крепко сжимала губы и отворачивалась, делая вид, что не замечает. Все чаще она шла домой в большой компании детдомовских ребят, чтобы не дать Дымову возможность подойти к ней. Вечерами она не звала Эмму пошататься по улицам, ведь именно тогда был шанс пересечься с Дымовым. Пару раз Эмма видела его у дверей детского дома, но демонстративное нежелание Катьки разговаривать с ним очень быстро свело на нет все попытки мальчика пересечься с ней. Едва зародившаяся дружба зачахла. Дымов перестал попадаться на глаза подругам. Эмма не могла понять, жалеет ли об этом Катька. Пару раз девочка упоминала его имя, но каждый раз злая складка появлялась между бровей Катерины, и Эмма умолкала. Вскоре у девочек произошло еще одно событие.

В начале марта, когда подопечные Серафимы уже собирались укладываться, изрядно побузив перед сном (Катьку хлебом не корми, дай рассказать историю из своего беспризорного бытия), воспитательница вплыла в спальню. Гвалт моментально стих, все дружно шмыгнули по своим местам, а Серафима привычно прошла по спальне, поправляя каждой девочке одеяло.

Затем она устроилась за столиком, но не открыла книгу, которую она обычно читала, ожидая, пока все уснут, а обратилась к воспитанницам:

– Девочки, – сказала она, и все с удивлением подняли головы от подушек. – Предлагаю на следующей неделе сходить в театр. Я смогу взять вас с собой на балет «Ледяная дева».

– Ура! – сказали Эмма и Катька в голос, привычным жестом хлопнув друг друга по ладоням.

– Балет? – протянула Таня.

– Танцы! – воодушевленно откликнулась Эмма, возбужденно подскочив на кровати.

– Я не заставляю, – мягко проговорила Серафима. – И этот поход в театр не является обязательным. Просто я собираюсь на спектакль и предлагаю ко мне присоединиться тем, кто хочет.

– Я пойду! – Эмма и Катька не сговаривались.

– А я спрошу у мамы, – задумчиво заметила Маруся.

– Ну, до завтра есть время для решения, – сказала Серафима, раскрывая книгу. – Я пойду за билетами в среду.

– А в чем мне пойти? – обеспокоилась Эмма.

Серафима только улыбнулась и подкрутила фитиль лампы, чтобы приглушить свет.

Вопрос выходного платья Эмма решила с помощью Марии Николаевны. Она вручила девочке кусочек некогда белых кружев, и та за выходные сшила вполне приличные воротничок и манжеты, украсившие ее будничное школьное платье. Маруся, получив разрешение родителей пойти в театр, подхватила идею подруги и тоже решила сшить себе отделку для привычного платья, хотя у нее и была дома одежда для парадных выходов.

– В нем я хожу с мамой и папой, когда иду с ними в театр, – пояснила Маруся подругам. – Но здесь я с вами, и я не хочу выделяться.

Эмма заулыбалась, глядя на лицо Катьки. Но та не последовала примеру:

– Охота была пальцы колоть! – фыркнула она.

Вместо шитья девочка занялась чтением вслух: Серафима принесла книгу, в которой было написано содержание балета «Ледяная дева».

– Почти «Снежная королева», – прокомментировала Таня, а Катьку волновало другое:

– Но разве теперь будет интересно? – допытывалась она у воспитательницы. – Я заранее узнаю, чем все закончится!

– На балетный спектакль ходят не ради того, чтобы познакомиться с содержанием, – объяснила Серафима. – Это не кино, и даже не обычная пьеса. Ведь актеры не говорят ни слова на сцене. Поэтому либретто всегда печатают в программках, чтобы зритель в целом понимал, какое событие происходит на сцене. В балете важно не столько, что происходит, сколько, как происходит. Как музыка и танец передают фразу «наступила зима». С таким объяснением Катька смирилась и даже с удовольствием прочитала коротенькую историю, которую с вниманием прослушал весь кружок рукоделия.

Дневник Эммы. 23 февраля

Ледяная дева (либретто)

Пролог

У подножья засохшего дерева старик рассказывает детям сказку. В ветвях дерева, изогнувшись в кольцо, стоит Ледяная дева.