Мама рассмеялась, запрокинув голову наверх.

– Долго ещё держать? – спросил я.

– Ещё немного. Поэтому, ты не раскисай, слышишь? Лето скоро кончится, пойдешь в школу. Там новые друзья, подруги. Время вообще махом пролетит…. Цени эти моменты, пока ты маленький, а о тебе заботятся родители.

Глаза неприятно защипало. Я с трудом подавил в себе эмоции и сказал:

– Я люблю вас.

– Ой, Игорёша! Мы тоже тебя очень сильно любим, – мама широко улыбнулась и попыталась обнять меня, но потом вспомнила о градуснике. – Можешь доставать.

Я с облегчением вытащил этот продолговатый предмет, словно это была надоедливая заноза, и протянул маме. Хоть в садике мы уже научились считать, даже до ста, но я никогда не смотрел на значение измеренной температуры. Наверное, боялся расстроиться. Пока не знаю чего-то – значит этого нет.

Повертев в руках прибор, мама отправила его назад в защитный футляр.

– Тридцать шесть и девять. Нормально. Лежи, отдыхай.

Я закрыл глаза. Мама вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Снова остался наедине со своими мыслями.

Отец всё не возвращался. Со стороны кухни доносились характерные звуки звякающей посуды. Под них я всегда успокаивался и входил в какое-то медитирующее состояние.

И, наконец, я понял, почему чувствовал себя паршиво. Понял, что в этой ситуации было неправильно и решил, как я должен поступить.

Мама поставила небольшую кастрюльку на плитку и закинула в неё соль. Я осторожно встал в дверном проёме и собирался с мыслями, не зная, как начать. Молчание прервал не я:

– О, полегчало? Папа пока не вернулся… Поэтому могу бутербродов на скороту сделать. Хочешь?

– Угу.

Мама открыла холодильник и вытащила оттуда нехитрый набор для приготовления сэндвичей. Я же продолжал стоять и судорожно подбирать слова.

– Мам…

– Да, Игорёшь?

– Помнишь ты говорила, что когда люди любят друг друга, то они не должны целовать и трогать других людей?

– Конечно помню. А что случилось?

Я на мгновение осёкся, даже слегка присел на полусогнутых коленях, но всё же нашел в себе силы выпрямиться и довести дело до конца.

– Получается папа поступил неправильно?

– В каком смысле? – мама прекратила готовить и вцепилась мне в душу своими бездонными глазами.

– Он сегодня целовал другую женщину в машине, когда мы были в парке, – одним словом протараторил я, выплевывая каждый звук, словно это были залетевшие внутрь мошки.

– И ты это видел? – мама скрестила руки на груди, пытаясь сохранить самообладание, но её выдавали покрасневшее лицо и раздувшиеся ноздри.

Ключ в замочной скважине входной двери издал противный звук. Я замер, не зная куда деть себя. Мама, судя по её реакции, тоже не знала, как реагировать на это. Напоследок я смог расшевелить задубевшую шею и неуверенным кивком ответить на её вопрос.

Так мы и остались стоять на кухне, пока вернувшийся папа медленно раздевался в прихожей. Он словно что-то чувствовал и сохранял молчание.

Шуршащий пакет с покупками медленно коснулся банкетки.

Ещё мгновение и на кухню протиснулся отец. Его лицо было абсолютно спокойным, ровным, не выражающим никаких эмоций. Он, словно притаившийся хищник, выжидал реакции добычи. Наши странные позы и не менее странное молчание насторожили его. Он плавно, словно плывя в воздухе, подошёл к столу и принялся доставать покупки.

Мать не сводила с папы своего пристального и изучающего взгляда. Бог знает какие мысли и эмоции одолевали её в тот момент. Я же чувствовал себя сжавшимся до микроскопических размеров. Я будто бы был вне своего тела и наблюдал за всем происходящим одновременно с нескольких проекций. Зрение сузилось до размеров палки колбасы, лежащей на столе. Время остановилось. Застыли все процессы.

– Решили меня не дожидаться и бутербродами перекусить? – спросил буднично отец.

– Да нет, решили твою любовницу угостить! – пошла в атаку мама.

Даже мне было понятно, что в поднятых от удивления бровях читалась фальшь. Было это понятно и куда более прожженной маме.

– Ой, Серёж, ну не надо, а! Бровки вот так вот поднимать! – мама весьма артистично спародировала папу. – Ну хватит! Думаешь я не знаю о ней?

– Расскажи мне. Я вот не знаю о ком ты, – пытался держать лицо папа.

И в следующий момент ему в это лицо прилетела грязная кухонная тряпка. Увернуться он не успел. Скомкав её в руках, он сказал:

– Диана, ты совсем?! О чем вообще речь идет?! Объясни мне нормально!

– Ах, ты не понимаешь?!

Вот тут я по-настоящему испугался. Маму в гневе я почти никогда не видел, в отличие от папы. И эта перспектива неизвестности обволакивала меня липким страхом.

Я ушёл в себя. Голоса, жесты, свет не доходили до меня. Я ничего не ощущал и ничего не видел. Это было похоже на то чувство, когда в жаркий летний день резко спускаешься в подвал. Холод, тьма, запеленавшая глаза и страх неизвестности того, кто или что может находится по ту сторону темноты. Я называл это – выключить свет. Пару раз за жизнь, в моменты сильнейшего стресса и страха, у меня вырубало свет. Один раз, когда на меня бросилась дворовая собака и укусила за руку, а ещё…Уже и не помню. А собака жива ещё? Почему я вообще думаю об этом сейчас?

Я очень сильно начал жалеть о том, что решил обо всем рассказать маме. Всё мое естество начало судорожно пытаться найти некую кнопку или рубильник, с помощью которых можно повернуть время вспять. Вернуть всё на свои места, сделать всё снова нормальным.

– Диана, успокойся! Кто тебе мог так нагло наврать!? – донесся голос из внешнего холодного мира.

– Не важно! Есть добрые люди, которые любят меня! – ответил ему другой голос, еле державшийся чтобы не заплакать.

– Дай угадаю, мальчишка тебе наябедничал, потому что я ему второе мороженное не купил?!

– Ах ты, сволочь! – звук чего-то хрупкого разбивающегося о стену. – Он уже для тебя мальчишка?! У него имя есть! Это твой сын! Урод!

Я больше не мог находиться там. Мне было физически больно. Ещё больнее было осознавать то, что я виновник всего этого. Никто другой, а именно я спровоцировал эту ситуацию! Уровень стресса зашкаливал. В носу запахло железом.

В два больших шага я выпрыгнул с кухни в прихожую. Летние сланцы сами собой оказались на моих ногах. Ещё доля секунды и в руках сжимаются ключи от квартиры.

К реальности меня вернул крик одного из ругающихся позади созданий. Голос был другой, не таким, как всё, что я слышал до этого. Это заставило меня приостановиться в шаге от выхода из жилища. Сделав пару движений назад, моему взору предстала следующая картина. Женщина стояла с победным видом, держа деревянную скалку в руках над слегка сгорбленным мужчиной, закрывающим своё лицо. Взмах ресниц отделил меня от момента, когда через его скрещенные руки просочилась красная субстанция и вязко капнула на пол.

Я со всей силы хлопнул дверью.

Глава 2

17.05.2016

Хруст затёкшей шеи раздался сильнее, чем я ожидал. Смутившись, я принялся с интересом рассматривать свои тапочки. Серый цвет обуви так странно смотрелся в вечерних светонарядах солнца, что я невольно нахмурился. Рассказ, о давно прошедших неприятных событиях, которые как оказалось, всё ещё живы в моей памяти, высосал из меня силы. Не хотелось больше ничего, просто лечь на кровать, обхватить свои ноги руками и покрепче прижать их к груди.

Я думал, что память спрятала от меня все неприятные и травмирующие события из далекого детства, что она, словно прилежный садовник, аккуратно выкорчевала все сорняки ненужных воспоминаний и вытряхнула их в самом дальнем и бессознательном углу моего внутреннего мира. Однако она действовала хитрее. Память окутала легкой мглой нехорошие моменты, увела их сторону от яркого луча сознания, словно второстепенного актера, чтобы он не оттеснял внимание, положенное главному персонажу. Но стоило мне чуть повернуть в сторону прожектор своего Я, как он с легкостью рассеял пелену, и старые события хлынули бурным потоком. Главное в нём не захлебнуться, постараться вовремя ловить воздух уставшими легкими.