– Сильнейшее нервное напряжение. Хорошо, эту часть мы прошли. Я послушал и сделал выводы. Можете рассказать, что было дальше? – деловито попросил он.

– Что за книгу вы читали? – я проигнорировал вопрос собеседника, и сам пошёл в атаку.

Мои потуги явно позабавили старого психиатра. Его толстые губёшки поплыли в стороны и разгладились. Он взял книгу за края и поднял её над столом, затем закрыл и продемонстрировал мне ребром со страницами.

– Ничего особенного. Небольшой справочник.

Названия я не мог увидеть. Может оно и к лучшему. Не хотел лишний раз переживать за маму. Врач снова открыл книгу, но на этот раз отложил её чуть в сторону, так чтобы она не закрывала документы на его столе. Я потянул затёкшие мышцы.

– Можете походить, размяться. Заодно рассказать, что было дальше, – предложил Савелий Алексеевич.

– Ну, в самом деле, я же всё уже рассказывал. И не раз. Какой смысл мне всё это пересказывать? —спросил я, снова подходя к окну.

Доктор снял очки. Пальцами свободной руки потер переносицу в районе лба, сильно зажмурившись. Решив не упускать момент, я взглянул на стол, стараясь рассмотреть название книги и что за документы лежали перед доктором.

Он закончил процедуру и небрежно накинул очки. К сожалению, ничего полезного я не смог разглядеть.

– Я же уже вам говорил. Это нужно чтобы помочь вашей маме. Мне необходимо ещё раз все услышать и понять. До этого вы рассказывали другим людям. Они могли не так всё записать, расставить акценты не на тех местах. Да и вы могли что-нибудь забыть, упустить. А сейчас будете снова рассказывать и, может быть, появятся новые подробности. Понимаете?

Я отвернулся к окну. Свет приятно разливался между зелеными посадками в саду.

– Понимаю… – еле слышно произнёс я.

+++

06.08.2005

– …понимаешь? – спросил папа перед дверью нашей квартиры, опустившись на одно колено передо мной.

– Да, пап, – набор бессмысленных звуков выплюнул мой рот.

– Ну, и вот… Тебе, скорее всего, почудилось. Ты же у нас это…воображуля, как мама тебя называет! Придумаешь себе что-нибудь, потом ходишь всех убеждаешь. Иногда, так не нужно делать. Не нужно другим людям знать о чем-то, понимаешь? – убеждал меня отец.

– Понимаю, – произнес я.

– Вот и здорово! Пойдем домой.

С этими словами он вставил заранее подготовленный ключ в замочную скважину и принялся его поворачивать.

Но мне не почудилось. Я точно ничего не придумывал. Я всё это видел собственными глазами! Отец всю дорогу домой пытался меня убедить, что в машине никого не было, что мне показалось. Точнее даже сказать, пытался подменить мои воспоминания. Исказить их. Но нет, я видел их вместе с той женщиной слишком ярко, чтобы самому поверить, что это был мираж.

Наверное, папа в первую очередь убеждал самого себя, что никого не было в машине.

Честно сказать, я не до конца понимал, что произошло, и почему я чувствую себя плохо. Но мое детское неиспорченное чутье подсказывало мне, что случилось что-то нехорошее, противоестественное и неправильное.

Я думал о том, что может быть я так считаю из-за того, что мой папа бросил меня одного в парке, а сам пошел в машину проводить время с какой-то женщиной. Испытывал чувство сродни ревности. Не мог представить, что папа может веселиться с кем-то другим, помимо нас с матерью. А может на мое восприятие влияет то, что я до сих пор нестерпимо хочу в туалет?

Щелчок открытого замка вернул меня к реальности.

– Заходи, – сказал отец.

Мамы не было дома. Я почему-то испытал облегчение от этого факта, хотя обычно всегда огорчался её отсутствию.

Дом стал каким-то чужим и холодным. В тот момент он показался мне максимально заброшенным и пустым, словно безжизненным. Серые обои отсвечивали какой-то непонятной болезненной желтизной из-за лучей вечернего солнца. Крохотный слой пыли, который иногда обнаруживался в нашей квартире и был типичным для нас, сейчас он выглядел так, будто лежит тут ни одну сотню лет.

– Ты уснул что ли?

Папа, наверное, не видел того, что видел я, и продвинул меня, застывшего в дверном проёме.

Реальность снова вернулась ко мне. Я быстрым движением стянул с себя сандалии и побежал в уборную, ощущая болезненные уколы переполненного мочевого пузыря.

После облегчения, я заметно повеселел. На время мрачные мысли отступили, и я вернулся в привычное для себя состояние. Не знаю сколько времени я провел в туалете, но отец уже начать жарить яичницу. С кухни приятно пахло едой.

Когда мы оставались с ним вдвоем, то почти всегда питались одними лишь яйцами. Изредка он мог сварить пельмени. Пару раз бывало даже, что он забывал меня покормить и уезжал по своим делам. Маме я старался об этом не рассказывать, чтобы лишний раз её не беспокоить, а сам переходил на бутербродную диету.

– Игорь, ты чё там так долго делал? – с искренним удивлением спросил папа.

– В туалете был, – я бессмысленно пожал плечами.

– Это я понял. Ты терпел с самого парка? – снова спросил папа, ставя сковороду на середину обеденного стола.

– Ну, почти, – криво улыбнулся я. – Вкусно пахнет!

– Тогда давай скорее есть, пока не остыло!

Что-то в нем изменилось. Он стал каким-то… нормальным. Я схватил вилку и принялся уплетать еду. Папа не отставал от меня, изредка бросая осторожные взгляды в мою сторону. Мы молча кушали.

Когда последний кусочек отправился в мой рот, а сковорода в раковину, в замочную скважину ворвался ключ и стал нетерпеливо скрестись. Звук открываемой двери заставил нас с папой переглянуться. Он быстро бросился к чайнику. Через мгновение вода в нем уже нагревалась, а квартира наполнилась совсем другим видом тепла – это мама вернулась с работы.

– Тук-тук, есть кто-нибудь дома? – спросил нежный женский голос.

Я слез со стула, побежал к ней и обнял что было сил. Мама улыбнулась одной из своих согревающих улыбок.

– Уже вернулись? Ну как? Как погуляли? – говорила мать, но я совершенно не слышал её и не хотел ей отвечать. Так и стоял, уткнувшись лицом в её мягкий живот.

– Да, уже дома. Отлично погуляли! Погода была хорошая, – ответил, выглянувший из-за кухонного гарнитура папа, по-хозяйски вытирая руки полотенцем. Он вальяжно подошел к нам и чмокнул маму в щёчку. Она налилась румянцем.

– Игорь, дай я хоть разуюсь, – мама мягко отцепила меня от себя и стянула балетки. – А чем это так вкусно пахнет?

– Мы тебя не дождались и на скорую руку пожарили яичницу.

– Какие вы у меня молодцы! Такие самостоятельные! – мама потрепала мои волосы.

Папа еле заметно поморщился и повесил полотенце на место. Электрический чайник выключился, дав понять, что вода в нем закипела.

– Так, тогда давайте чайку попьём, а потом я что-нибудь на ужин приготовлю.

Она достала из шкафчика кружки и начала хозяйничать на кухне. Папа молча сел на стул, а я продолжил неподвижно стоять посередине комнаты. Тут мама осеклась, посмотрела на меня, но не успела ничего сказать из-за того, что её опередил папа:

– Сделай нам чай. Мама с работы уставшая пришла, – грозный голос отца дал мне ментальную оплеуху и привёл меня в чувство.

Я взял чайник и разлил кипяток по кружкам. Пар медленно поднимался вверх и создавал уютную атмосферу, особенно на фоне почти сумрачного пейзажа за окном. Мама вернулась с чистыми руками и устало плюхнулась на стул. Я занял оставшийся свободный.

– Сегодня получилось пораньше уйти с работы. Сильно соскучилась по своим мужчинкам! – мама бросила взгляд на папу исподлобья. Было в этом взгляде что-то демоническое и завораживающее одновременно.

– Мы тоже по тебе сильно скучали, – произнес папа – Ну ничего, скоро все вместе выберемся в город.

– Серёж… – мама хихикнула. – Почему ты всегда говоришь, что мы поедем в «город»? Мы же и так в городе!

– Да какой это город! – папа отхлебнул из кружки и продолжил. – На окраине живем же. Считай не в городе. Город – это центр.