Он, напрягшийся было, снова расслабился, и опять переступил с ноги на ногу, снова приблизился ко мне, чуть-чуть, всего на полстопы.

— Но я-то тебе нужен, — и бровь взлетела вопросительно.

Ага. Значит, это он мне нужен? Интересно.

— Для чего?

— Вспомни, как мы сбегали ото всех в кабачок?.. — его улыбка стала чуть более настоящая, та, за которой был виден музыкант, что нежно любил свою скрипку, что кланялся с широкой искренней улыбкой полупьяной публике, сам полупьяный от музыкального экстаза, принимал овации и одобрительные крики.

Да, я помнила.

И слёзы, что катились из глаз от его игры, я тоже помнила.

И что отбивала ладони, аплодируя вместе со всеми.

И что уединялись мы в номере наверху и любили друг друга до одурения — тоже помню.

— А помнишь, какое вино мы пили с тобой «У дядюшки Гоби»?

Я помнила.

И что пьяная наша любовь была очень громкой, и что здесь же, в той же комнате, происходила другая пьяная любовь — дружки Игоря со случайными девками творили невесть что, а я закрывала глаза и стонала громче, чтобы не слышать, того, что делалось вокруг. И всё почему? «Лё-о-оля! — искушающий шёпот. — Надо всё в жизни попробовать. М?» А кто-то на улице кричал под окнами и бросал в наше стекло камни...

— А наши охоты?

Да, охоты я тоже помнила. И кровавую резню, которой они обычно заканчивались, и красные огоньки сумасшествия, что мелькали у Игоря в глазах, когда уже после он наваливался на меня, хорошо, если спереди, и что потом мне приходилось пить настойки, которые как-то тишком давал мне лекарь князя Роом-Шанда, зная натуру одного из своих пациентов.

— А помнишь, как ты утешала меня? Как спасала? Ну? Ты помнишь? — и снова этот взгляд, от которого я схожу с ума.

Должна была сходить.

Сходила.

Сходила раньше, но не сейчас.

И да, я всё помнила.

И то, как насильно напоил меня абортирующей настойкой, а потом болтал, отвлекая. И как я верила, верила, что всё будет хорошо, что чуть он меня отпустит, смогу своей малой магией противостоять этой настойке, нейтрализую её, сберегу дитя, убегу, спрячусь, как-нибудь проживу ради малыша со светлыми кудряшками.

Но...

Всплыло воспоминание о последнем поцелуе, когда волны страсти отхлынули, а дыхание стало успокаиваться. О таком сладком, таком тягучем, как малиновое варенье, поцелуе, который закончился внезапной болью, скрутившей внутренности. Это кулак Игоря впечатался в мой живот, убивая последнюю надежду, сминая все планы и уничтожая моё будущее.

Уничтожая того Игоря, которого я любила.

— Стоять! Ни шагу больше!

Он глянул с прищуром. Не поверил?

— Туника! — гаркнула я.

И белые пластины мелькнули и сомкнулись на плечах, делая меня неуязвимой.

— Всё правильно, девочка, всё правильно, Лёля!

— Где ты была, Всёля?! Я тебя звала!

— Ты должна была выбрать сама...

— Дура ты, хоть и Вселенная, — подумала я и тяжело вздохнула.

Игорь перестал улыбаться, и знакомый красноватый огонёк бешенства загорелся в его глазах, а рука... правая рука стала подниматься.

— Всёля, не подведи! Он маг такой мощи, какую редко встретишь.

— Ольга, вниз!

От неожиданности, от властности, прозвучавшей в этом окрике, от удивления, когда я узнала, кому он принадлежит, я упала ничком и только хлопала глазами, пытаясь сообразить, не показалось ли мне.

Нет, не показалось.

А дальше…

Дальше было страшное: сцепились два смерча, две огненных стихии, выжигая и взрывая всё вокруг, коверкая королевский сад и разбрасывая ошмётки деревьев, комья земли и клочья огня. Мгновения затишья сменялись новыми взрывами, а я только прижимала голову к груди и рефлекторно закрывала её руками.

И плакала.

Я знала, что сила Игоря огромна и, даже если Алессей выживет в этом бою, то погибнет от ран, нанесённых «наследством» его учителя. Так или иначе, но он всё равно погибнет.

И я плакала, прощаясь.

Наступившая вдруг тишина оглушила.

Почему так тихо? Может, у меня отказал слух? Это же центр столицы, королевский дворец. Где стража? Где палачи?!

— Ольга, можешь встать, — ко мне наклонился… Алессей и… Подал руку!

Здоровую, крепкую руку в темной перчатке. Знакомую большую ладонь, такую надёжную, я знала это, такую родную.

Легко опираясь на неё, я поднялась, боясь смотреть туда, где лежал труп Игоря.

— Его нельзя было убивать, — проговорила тихо, сдерживая прыгающие от слёз губы. — Он важный человек... Наследник.

— Ольга, этот человек важен лишь в глазах своего окружения. Ни он, ни его предки, ни потомки не украсят этот мир, — тихо прошептала Вселенная.

А потом показала. Всех тех, кого Игорь, его отец и дед мучили, избивали удовольствия ради, некоторых и убивали. Как прятали концы, чтобы не нести ответа, а иногда и не прятали, хвастая очередным чудовищным «трофеем». Я смотрела быстро сменяющие друг друга картинки и пораженно молчала.

— И это только прошлое. Возможно, то, что ты потеряла вовсе и не потеря? Может, всё сложилось к лучшему?

— Да, Всёленька…

От мысли о том, что мой малыш мог бы вырасти таким же чудовищем, больно сжалась в груди. И я отбросила эти мысли – всё в прошлом, а прошлого его не существует. И я не буду ни о чём жалеть. Хорошо так, как сейчас.

Алессей в слабом неверном рассветном зареве казался неожиданно огромным, таким высоким, что приходилось задирать голову. Он улыбнулся, и в неярком свете я увидела того самого мужчину, что спорил со мной о том, какие занятия – мужские, а какие женские, что выгибался и корчился от боли заживающих ран, что помогал мне делать операции и перевязки, того, что придумал, как помочь Шахруху.

Передо мной был тот самый полный сил, цветущий мужчина, и только одно в нём изменилось — цвет глаз. Теперь они были не теплыми карими, почти рыжими. Они были черными. Настолько тёмными, что зрачок почти не отличался по цвету от радужки.

Сердце сжалось и больно дернулось, и я рывком обернулась к Игорю.

Облегчение смешалось с сожалением — он был жив. Стоял на коленях со связанными за спиной руками, смотрел на меня через выбившиеся из хвоста волосы. Ухмылялся, неловко выворачивая голову.

— Меня променяла на него? На этого выродка? — спросил, щеря злобно зубы.

Я снова вгляделась в Алессея.

Он действительно был огромным, мне не показалось, — раздались плечи и рост увеличился. А если к этим изменениям приложить перемены в его глазах и слова Игоря про выродка...

— Алессей, — начала я осторожно, — мне не показалось?..

Он отрицательно качнул головой, всё так же придерживая мою ладонь в своей и улыбаясь.

— Ты принял... дар?

Он улыбнулся ещё шире и кивнул.

— Но почему?!

Я не могла поверить, не могла понять.

— Тебе была нужна моя помощь, и я подумал... — он пожал мощными плечами, — подумал, что ради тебя можно пожертвовать принципами. Ведь ты же выбрала Вселенную, нашу станцию, тех, к кому мы ещё сможем помочь, а не этого... — он качнул головой в сторону Игоря, — вот и я тоже... выбрал.

— И как же ты теперь? — я не могла отвести взгляд от моего нового мага — Алессей был тем же и совсем другим.

Он вдохнул полной грудью, посмотрел зачем-то в небо и сказал:

— Не знаю. Придумаю что-нибудь. Найду себе вдовушку с выводком ребятишек или ещё кого... Служить пойду.

У меня вытянулось лицо. Бросила взгляд на Игоря, что всё так же стоял на коленях и скалясь смотрел на меня, подумала о его вопросе и задала Алессею свой:

— А ко мне пойдёшь служить?

— Почему нет? Пойду, — он опять пожал плечом, рубаха под плащом затрещала от этого движения и лопнула.

— Всёля, ты для этого его оставила?

— Ольга! — голосок был полон едкого недовольства. – Какая ты недогадливая!

И я проявила верх догадливости — переспросила:

— Ты его для меня оставила?

— Да. Только не я его оставила. Он сам остался. Ты же видишь.