–Как жалко, что снеговики не живут долго, правда, пап?– сказал ребёнок.

–Да, правда,– подтвердил отец и медленно зашагал вперёд. Мальчик, вдруг энергично, по глубокому снегу, зашагал к снеговику. Подошёл, посмотрел на него ещё раз, наклонился, поднял морковку и бегом побежал догонять отца.

–Пап, а мы в выходные слепим ещё снеговика?– спросил он, шагая рядом.

–Да, наверное,– грустно ответил папа. Они ещё прошли молча немного вперёд, потом отец глубоко вздохнул, положил руку на плечо сыну и сказал: «Посмотрим, какой снег будет».

Однажды довелось мне работать на одном заводе. Когда-то это было большое производство оборонно-промышленного комплекса. Но в « лихие девяностые », как и везде по стране, всё пошло наперекосяк. Прошла приватизация, завод был выкуплен, производственные мощности сократились. Теперь завод занимал лишь малую долю того, что было ранее. Все остальные цеха и корпуса были заняты арендаторами. Но завод всё равно потихоньку работал, выпускал продукцию, в том числе и по Гособоронзаказу.

Работал я в небольшом цеху, изготавливал коробки для упаковки продукции. Там же была «штаб-квартира» бригады, которая обслуживала станки, занималась электрикой, сантехникой и прочими работами по поддержанию нормального функционирования офисных и производственных зданий. Там были электрики, сантехники, жестянщик, токарь и прочие слесари- ремонтники.

Серёга работал в той команде электриком. Это был взрослый, крепкий, седоватый мужчина с пышными усами. Когда он улыбался, глаза его сужались в щёлочки, а усы, казалось, расползались по лицу до верхних кончиков ушей. А улыбался он сразу, как только начинал разговаривать. Ещё он всегда при разговоре подхихикивал. В общем, имел очень добродушный и дружелюбный вид. Ходил Серёга медленными широкими шагами. Руки его всегда находились свисающими вниз, вдоль туловища, как у солдата в строю. Его всегда можно было попросить помочь напрямую, минуя начальство, решить вопрос, если станки «зависали». Он выслушивал просьбу с улыбкой и никогда не отказывал.

Переодеваться мне приходилось в небольшой раздевалке, разделённой внутри рядами металлических шкафчиков. За стенкой шкафчиков, у окна, переодевались две женщины-уборщицы, а ближе к выходу мы с Серёгой. Он приходил, как правило, на несколько минут раньше меня. Когда я заходил в раздевалку Серёга уже завершал переодевание. Мы здоровались и Серёга, прижимаясь к стене, пропускал меня к моему шкафчику.

Далее происходил примерный диалог, который повторялся каждую неделю.

– Снова понедельник, хе-хе, – говорил Серёга в понедельник утром.

–Да, как-будто и не уходили- отвечал я. Во вторник это выглядело так:

–Вторник уже, хе-хе.

–Ага. Утро среды проходило следующим образом.

– Среда, хе-хе. Уже середина недели.

–Ну, да. Или маленькая пятница. Начало четверга было таким.

– Ну вот, уже четверг, хе-хе.

– Да, немного осталось.

Ну, и наконец в пятницу, расплываясь в своей самой широкой улыбке, Серёга говорил:

– Пятница, хе-хе, – и добавлял – короткий день.

Он всегда добавлял необходимо нужную информацию ко дню, на который она приходилась. Например: «Среда, хе-хе, аванс». Или: «Вторник, хе-хе , зарплата». Если из-за праздничных дней неделя была сокращённой, Серёга говорил: «Снова понедельник, хе-хе. Короткая неделя, хе-хе».

В этот раз улыбка Серёги была шире самой широкой ширины.

–Пятница, хе-хе. Короткий день хе-хе. Зарплата, хе-хе. Старый Новый Год, хе-хе.

– Да уж- ответил я. И про себя подумал: «Действительно, как же много совпало».

В понедельник я, не очень бодрый пришёл на работу. Но мне и не надо было знать, что это понедельник.

– Снова понедельник,– услышал я в раздевалке.

– Ага, как-будто и не уходили.

Однажды у меня на работе вышла из строя гильотина – один из двух моих рабочих станков. Нельзя сказать, что она поломалась внезапно. Это было ожидаемо. Моё рабочее место перемещалось в другой корпус. Туда же должны были переехать станки- гильотина и штамп.

–Боюсь, не выдержит старушка переезда,– сказал Серёга- электрик со стажем. Станок был действительно старый, изготовленный ещё в Советском Союзе. Всё в нём дышало на ладан.

–Да, уж…– грустно выдохнул Фёдорыч- мастер бригады ремонтников.

Дело в том, что в этом станке очень важно не нарушить саму геометрию станка. А при его почтенном возрасте и уже неоднократном переезде сделать это было практически невозможно. Необходимость покупки нового оборудования была понятна уже давно. Но пока «старушка» тянет, руководство тоже оттягивает. С покупкой. Так же не смогли убедить директора доводы о возможной преждевременной кончине аппарата, при транспортировке. Решили перевозить- значит надо перевозить. Перевезли, установили, подключили.

–Ну, всё, работай,– сказали ремонтники и ушли. Я начал рубить картон. Недолго я наслаждался процессом. Гильотина начала картон заминать, «жевать» и рвать. Ни о каком качестве не могло быть и речи. Осмотрел. Понял, что между ножом и станиной есть зазор. Маленький, но этого хватает для плохой работы. Это всё – равно, что разболтанные ножницы. Как устранить- не знаю. Вызываю ремонтников. Пришли, лица грустные- всё понимают.

– Всё,– говорю,– отработала. Не рубит, а рвёт, видимо зазор появился после переезда.

Начали осматривать. Тут посмотрят, там заглянут. Стучат, ковыряют, дёргают, светят фонариками на телефонах. Заглядывают снизу, прищуриваясь и оскаливая жёлтые, прокуренные зубы. На коллективный ремонт начал сходиться любопытный народ. Подошёл мой начальник, подошёл Фёдорыч. И снова все осматривают, светят фонариками и прищуриваются. По- тихоньку стали предлагаться версии и варианты исправления ситуации. При чём всякие разные, иногда даже довольно оригинальные.

–Смотрите, здесь датчик, скорее всего оптический,– сказал мой начальник. И когда эта фиговина срабатывает, он видит её так,– он куда-то показывал пальцем. А нам надо как-то его обмануть.

–А тут втулка вышла, может из-за этого?

– А вот этот болт может быть настроечный? Покрутить его и всё встанет на место.

–А мне, кажется, что с зазором всё в порядке,– сказал Костя, закрыв один глаз и другим, сощурившись смотрел на нож.

Включаю, вставляю картон.

–Бу-бум, бу-бум!!! Показываю, что рвёт, а не режет. Смотрят дальше, молчат.

Тут как раз мимо проходит директор. Подошёл. Посмотрел. Погрустнел. Понял, что то, о чём предупреждали, сбылось. Посмотрел на лица ремонтников. Те стоят, молчат. Ещё больше погрустнел. Уголки рта опустились вниз. Было видно, как у него из глаз, осознавая грядущие расходы, текут слёзы. Но не снаружи по лицу, а внутрь, прямо в директорскую душу. Он провёл трясущимся пальцем по ножу.

–Может, нож затупился?– сказал он с тусклой искоркой надежды в голосе.– Надо посмотреть, если он тупой, то снять и отдать Гене- пусть шлифанёт. Костя посмотрел на директора и, выдохнув, ответил: « Может, тупой». После этой фразы руководитель удалился, печально заложив руки за спину и, обречённо свесив голову на грудь.

Над гильотиной повисла плотная тишина. Все версии, домыслы, догадки и возможные причины поломки закончились. Мужики продолжали молча осматривать станок и косились друг на друга. Я уже думал, что сейчас будет озвучено что-то из теории заговора. Даже не исключал, что во всём обвинят глобалистов. Но тут, как майский гром, в воздух выстрелила фраза. Это была такая фраза… . Ну, в общем, без неё не обходится, практически ни один коллективный ремонт. Эта фраза вдохнула жизнь ни в один, насмерть заглохший двигатель. Благодаря ей оживали, не подававшие признаков жизни, механизмы. С этой фразой на крыльях, взлетали самолёты, уходили в море корабли и ракеты поднимались в космос.

–БЛЯДЬ, ДА ХУЛИ МЫ МОЗГ- ТО ЕБЁМ?– громко сказал слесарь Саня.-ДАВАЙ НА ЮТУБЕ ПОСМОТРИМ! Он достал телефон и начал водить пальцем по экрану.