Основная движуха в старом городе, не смотря на то, что главные улицы там пустые. Откуда-то из дальней части периодически доносится грозный рык, от которого голые под моим домом перестают жрать и шарахаются в стороны. Они нервно топчутся и озираются, готовые сорваться с места и бежать.

Иногда на грозный рык отвечает другой, не менее грозный. Раздающийся где-то из двора, что расположен ближе ко мне. И тогда старый город тонет в хоровом рычании, подхваченном глотками послабее.

До более серьезных разборок дело не доходит. Похоже, что здесь есть всего пара, скорее всего, одинаково развитых зараженных, которые рыком заявляют о своем присутствии и праве на часть территории. Самих владельцев грозного рыка, сколько не всматривался, мне пока увидеть не удалось. От чего любопытство разыгрывалось все сильней и сильней.

Вот так вот, проходя круг за кругом, рассматривая, чем занимаются зараженные под домом, и, слушая рыки, чтобы загрузить голову, взялся за расчеты. Считал, до какого размера могут вырасти зараженные, при условии, что они все время развиваются и растут. Считал укрупнено и только для своего кластера, при втором условии, что при перезагрузке других зараженных рядом нет.

Предположительно здесь проживало около трех тысяч человек. Допустим, все смогут выйти из квартир. Количеством иммунных в расчете пренебрегаем.

Тогда население в первые два дня уменьшится на половину, то есть на полторы тысячи человек, точнее зараженных. Будет съеден каждый второй. Это все основывается на наблюдении за зараженными. У двух только что переродившихся зараженных уходит больше суток, чтобы съесть одно тело. И пока они едят, на других зараженных внимания не обращают. Таким образом, за два дня два зараженных съедят двух зараженных. Ну, или один зараженный будет жрать труп другого два дня. Как-то так. При этом, внешних изменений почти нет. За это время они потеряют одежду и научатся быстро бегать. Внешних изменений в размере тела (вес, рост) не наблюдается.

Кстати, интересный момент, объясняющий, почему зараженные голые. Если потяжелевшая от дерьма нижняя часть гардероба вроде как сползает, то испачканную кровью верхнюю часть одежды они рвут самостоятельно, пытаясь сожрать. Крепкая одежда становится основной причиной гибели зараженного в первые дни. Запутался в штанах — съели. На зараженного в пропитавшейся кровью куртке тоже нападут раньше, чем на других. Вот и выживают в первую очередь те, кто смог быстро освободится от одежды, или вообще изначально был голый. И еще интересный момент — грязь на коже голых зараженных держится очень недолго.

Не знаю, откуда у меня такие знания, просто не помню, но в голове крутятся цифры, что всего от десяти до двадцати процентов мяса, съеденного детенышами плотоядных животных, переходит в их вес. Что там много всяких переменных, таких как: качество мяса, окружающие условия, активность детенышей и т.д.

А еще я знаю, что вес костей взрослого человека килограмм десять. Плюс литров пять крови. Плюс голова остается почти целой.

Таким образом, съедая тело взрослого человека, зараженный употребляет не более шестидесяти килограмм мягких тканей. Умножаем их на пятнадцать процентов, берем по среднему, и получаем, что если в зараженном заложена программа активного роста, то вес его увеличится всего килограмм на девять. В общем то, прирост в девять килограмм можно и не заметить, особенно на фоне внешних изменений: опухшая дряблая шея, обвисший раздутый живот.

Ну, ладно, двигаемся в расчетах дальше. Еще пара дней и зараженных становится еще в два раза меньше. По идее они должны добавить еще в весе, который будет теперь около девяноста-ста, килограмм. Тело уже более атлетичное: более рельефные мышцы, уверенные быстрые движения. Шея уже не такая дряблая, по толщине не меньше головы. Начинает немного увеличиваться, выпирая вперед, грудная клетка. Живот начинает подтягиваться под грудную клетку. Они уже не только бегают, пусть и неумело, могут забираться в окна первых этажей, если они не сильно высоко. Волосы начинают выпадать.

Чтобы дорасти до пупса, такому атлетичному зараженному нужно набрать еще килограмм пятьдесят. В итоге получится двухметрового роста лысый качек, внешне слегка подзаплывший жирком, с оплывшими чертами лица, выдвинутыми вперед мощными челюстями, двумя дырками вместо носа и глубоко посаженными глазами, и почти без ушей. Грудная клетка бочкообразная. Шея по толщине уже заметно толще головы, плавно расширяется переходя в плечи.

Насколько прожорливый пупс — тяжело сказать. Думаю, только обратившегося зараженного он съест за один день. По крайней мере, тот покалеченный почти пупс, ел мертвого пупса в дверях магазина два дня.

В общем, думаю, чтобы дорасти до пупса, немного отъевшемуся атлетичному зараженному понадобится около недели. За это время численность зараженных будет уменьшаться вдвое еще как минимум раз пять.

Итого, где-то через десять-двенадцать дней, численность зараженных уменьшится с трех тысяч до двух десятков пупсов, которым, чтобы довести свою популяцию до единицы, если они так и продолжат активно пожирать друг друга, понадобиться еще буквально дней пять. Последний оставшийся зараженный, скорее всего будет весить килограмм двести. Насколько он будет отличаться от пупса — не известно.

Вот и все. Пятнадцать-двадцать дней буйства зараженной жизни и вместо трех тысяч человек остается один зараженный весом около двухсот килограмм.

Дальше. Сколько сможет прожить зараженный без еды? Запертые в квартирах продержались четыре дня. Пусть развитый зараженный продержится без еды дольше, ну, допустим, неделю. Максимум месяц, и на кластере никого не останется.

Это в идеале.

Теперь делаем первую поправку — около трети зараженных не вышли из своих квартир, как в моем случае. Это в основном те, кто проживал один. Там где в квартире проживало несколько человек, немного отъевшийся оставшийся зараженный, как правило, выходит через окно. К тому времени, когда десятка полтора зараженных дорастут до размеров пупса и смогут выламывать двери в квартиры, запертые будут уже около недели мертвы. В общем то, зараженные едят тухлое мясо, но не известно до какой степени разложения. Ну, пусть еще дней десять они попируют на останках. При этом не факт, что они не отдадут предпочтение своим живым сородичам. В итоге мы получим приблизительно такой же результат, как и в первом случае — где-то через месяц на кластере никого не останется.

— Блин, — пришло понимание, — Надо уходить с этого могильника.

В смысле с дома. Еще несколько дней, и спуститься в подъезды, без риска задохнуться смрадом от разлагающихся тел, станет невозможно. Толку от оставшихся продуктов в доме уже не будет. Нужно уходить в другое место, где нет такого количества трупов, к примеру, на стройку. Жаль бросать продукты и воду, все не унести, но уходить нужно в ближайшие дни, может даже завтра утром, пока зараженные в основном бродят по улицам, а не лазят по подъездам. Хотя, можно и не бросать продукты на крыше. Можно их аккуратно опустить под дом, а потом, позже, забрать.

Покрутил еще в голове мысль о переходе на стройку. Да, правильная мысль. Новостройки там гораздо выше, значит, видно с них дальше — это раз. Зараженных там нет, по крайней мере отсюда их не видно, а значит, выходить на разведку в поля будет легче — это два. Добираться от стройки к торговому центру в соседнем доме легче — это три. И «экология» там будет однозначно лучше. Решено.

Хорошо, что пока не стал писать и вывешивать транспаранты из простыней с призывом о помощи. Просто побоялся делать это среди дня. Отложил на вечер. Теперь уже и не надо.

Однако отвлекся. Продолжаем считать.

Численность населения на кластере со старым городом вряд ли больше пятисот человек. Дома двух и трех этажные, и не очень похожи на жилые. Ну, может, если кластер скопируется днем, людей будет больше. Хотя это не сильно принципиально, опустеет кластер через три недели или через месяц.

Но!

Во-первых, слышно присутствие развитых зараженных. Во-вторых, когда мой кластер загрузился, на него пришли уже развитые зараженные. В-третьих — старый город перегрузился через два дня, после моего, то есть кластеры перегружаются почти одновременно. Точно я в этом не уверен, но вроде как все совпадает. Странная сухая гроза перед которой зараженные собрались у меня под домом, а по ее окончанию — ушли в старый город.