Я мысленно шикнул на него.

— Рот.

— Что, «рот» — переспросил бесенок.

— Закрыл. Не ты ли мне обязан о всяком докладывать, что вокруг происходит, а?

— Ну, я.

— Головка ты. От патефона. Смотри на иглу внимательно.

Я увидел, как у моего подручного демона глаза заползли непроглядной чернотой. Они стали напоминать две маленькие черные дыры.

— Ух. А ведь действительно. Правда силы в ней… с гулькин хрен.

— Факт. Но это не отменяет ее пользы.

Есть на том и этом свете умельцы, которые подобным способом закрывают разломы и бреши в пространстве — буквально сшивают их. Сам я этим никогда не занимался. Оно мне без надобности. Получается, конечно, действенно, по итогу ни следа не остается, даже крохотной червоточинки. Но энергии этот процесс у мастера забирает столько, что потом несколько дней отлеживаться придется. Такими темпами, если не обзавестись подпиткой, начинаешь в тридцать выглядеть на восемьдесят.

Так, может, и Покровскому на самом деле не пятьдесят пять или шестьдесят? А просто жизнь тяжелая…

Но додумать эту мысль я не успел, потому что начальник наскоро побросал футляр и склянку в сумку, висевшую на подлокотнике кресла, сунул иглу в карман и заторопился к выходу. Я тоже вскочил. Черта с два я буду коротать тут часы с Сомовым.

— Сергей Вениаминович!

Он круто повернулся и уставился на меня.

— Чего тебе? Я щас с ног собьюсь, Митасов, до Грушевского отсюда на конке знаешь сколько переть надо? Там ЧП, срочно реагировать надо, некогда мне тут с тобой лясы точить!

Понятия не имею, если честно. Но ведь Андрей мне подскажет, так? Так?

— Я могу вам помочь, — сказал я. — С этим самым ЧП.

— Не глупи, — отмахнулся он. — Дружина уже поднята в ружье. Там ребята опытные, стреляные, серы понюхавшие. И без тебя разберутся.

— Вы же сами сказали, что чертей много, и любое преимущество на счету, — заметил я, — так почему бы не бросить на чашу весов еще один камень? Я не только магию контроля освоил, — зайду с козырей. — А у вас, я вижу, дела совсем тяжело идут. Не так много магов, латающих дыры осталось. И вам-то далеко не за пятьдесят. Я прав?

Покровский крякнул и потер лоб ладонью. Он взмок, то ли от духоты в помещении, то ли от напряжения. Я терпеливо ждал. Давай, дядя, тебе же очевидно нужна помощь — если тут даже на поимку чертей дружина выезжает, то дела совсем не на высоте.

— А ты тот еще увесистый камушек, — хихикнул бесенок, — глист оборванный, хехе, ай!

Резко хлопнуло под потолком, и каскад искр брызнул вниз. Я поднял глаза — это не выдержала напряжения и все-таки лопнула одна из лампочек. Маленький взрыв поставил точку в размышлениях Покровского. Он выматерился сквозь зубы и шагнул ко мне.

— Только без глупостей, Митасов, — процедил он, извлекая из кармана ключ от наручников, — выкинешь какой-нибудь фокус или слинять попытаешься, и я тебе в два счета голову откручу.

— Не в моих правилах бегать, Сергей Вениаминович. Слово дворянина.

Покровский хмыкнул.

— Знал бы ты, как дешево оно нынче стоит.

Щелчок — и тяжелые, давящие кольца на моих запястьях разжались.

— Оно дешево стоит у тех, кто честью торгует. А я не торгую.

* * *

Покровский не обманул — добираться до улицы Грушевского пришлось долго. Помрачневший Акимыч изрядно охренел, когда увидел меня без оков, но ничего не сказал. Наверное, побоялся решения начальства сомнениям подвергать. Тем более, что Покровский был на взводе. Внешне казался совершенно спокойным, но человека с моим чутьем не обманешь. Сердце у него колотилось как отбойный молоток и дышал он мелко и часто.

— Сукины потроха, — приговаривал он, выглядывая в мутные оконца повозки, — ведь сколько раз переспрашивал: плотно разлом прикрыли, нет ли прорех астральных? Этой дряни много ли надо? Они через щелочку просочиться способны, только дай ноготок — они тебе руку по локоть отгрызут. А магическим службистам все пох…побоку, ладонь к виску приладят и долдонят — «все чисто, ваш бродь, товарищ комиссар, никаких следов потусторонней активности»! Зла не хватает!

Как только мы свернули с широкого бульвара с его лавками, кафе и рюмочными на узкую дорожку, как только под колесами заскрипел старый деревянный настил, я понял — зла-то здесь как раз и хватает. Понял это с первого взгляда. В небе метались багровые всполохи, а чуть поодаль от нас виднелся рыжий столб, похожий на здоровенную свечку. Я чертыхнулся про себя и сжал кулаки. Вот уж разломили так разломили на совесть. Не зря, выходит, Покровский на своих магических службистов сердился. Предполагаю, что там на весь отдел одна извилина и та для того служит, чтоб мозг делить пополам.

— Господи Исусе, а смердит-то как, — простонал Акимыч, — будто что-то сто лет назад сдохло в теплом месте.

Я вздохнул и поскреб подбородок. По привычке ожидал ощутить щетину на пальцах, но кожа этого парня была гладкой, как помидор.

Ты наполовину прав, Акимыч. С теплым местом угадал, зато вот с тем, что сдохло, просчитался. Эти гады не живут в обычном смысле слова. Но определенно существуют. А еще плодятся, как кролики, если не быстрее. И перенаселение в аду — норма жизни. Вот и лезут везде, куда могут. А если залезли и закрепились, то можно считать, что пиши пропало и это место теперь принадлежит им.

— Не поминай всуе, — сухо сказал Покровский. Все сидевшие в повозке выглядели мрачнее зимней снежной тучи. Мрачнее огромного облака сажи после извержения вулкана. Комиссар открыл дверь и сделал шаг наружу. Я нутром ощущал приливающую энергию в мое тело. Демоническая сила лилась из того мира в этот просто бурной рекой. И я напитывался ею. Тело отзывалось непривычной легкой дрожью, как от приятного возбуждения. Я ощущал, как волосы вставали дыбом, как внутри по телу разливалось тепло, словно я опрокинул стопку крепкого алкоголя.

Давно забытое чувство. В своем мире я настолько привык к присутствию темной демонической энергии в теле, что не обращал на нее внимания. Оперировал ею как хотел. А сейчас… ох и приятные, оказывается, ощущения для нового тела.

— Смотри трусы не запачкай, — крякнул бесенок и тут же слинял из-под правой руки, чтобы я его не прихлопнул.

— Митасов, — сказал Сергей Вениаминович, повернув ко мне голову. — Рядом со мной, не отходишь ни на шаг, делаешь то, что я говорю. Понял?

Я вышел из машины. Жар разлома обдал лицо. Я видел, как первые небольшие чертики лезли наружу, просовывая свои коротенькие лапки.

— Так точно, — спокойно сказал я. Работать в системе приказов — обычная норма для человека, работающего в органах почти всю жизнь. Покровский повел бровью. Его явно удивляли мои повадки, то, как я двигаюсь. А двигался, неосознанно, как привык в своей жизни — уверенно, со знанием дела. Разлом класса «Б», закрывается одним демонологом моего мира без особого труда. Рыжеватые проблески по краям означали, что он способен расти и перейти в нечто большее. Собственно, этим он и занимался, так что смело можно сказать, что в ближайшее время, если его не закрыть, он станет разломом класса «В».

Серебряная дружина уже стояла полукольцом на дистанции от разлома. Их ружья черными голодными ртами смотрели прямо на дыру в пространстве. Ждали.

— Сейчас полезут, — сказал Акимыч, вставая рядом с нами.

— Еще рано, — машинально сказал я.

— Пхе, тебе-то откуда знать?

Я посмотрел на него косо и Акимыч умолк. Что-то увидел во взгляде. А еще рядом стоял Покровский, играющий желваками. Его настрой явно был отнюдь не благодушным к тому, чтобы подчиненные сейчас выкинули фортель. Даже один. Даже маленький.

— Гото-о-о-овьсь! — Сказал Покровский, поднимая руку.

Я мысленно считал секунды, касаясь большим пальцем соседних.

Раз-два-три-четыре и так покругу. Большой-мизинец, большой-безымянный, большой средний, большой указательный.

Энергия напитывала меня. Я попробовал прокатить ее по своему телу и у меня получилось. Если станет совсем горячо — закрою разлом буквально по щелчку пальца. Но не хотелось раскрывать всех тайн за один вечер. У любого уважающего себя демонолога должен быть туз в рукаве. И желательно, чтобы в этот туз его не долбили.