А. К.: Ну хорошо. А почему же обвинили вас? Вы же заведомо не могли отдавать команды войскам.

M. Б.: Даже в постановлении суда указано, что я не был прямым участником.

А. К.: А тогда за что же 12 лет? У нас в Москве бытует представление, что вас оклеветали, возложили на вас ответственность за происходившее у телебашни. Но если даже литовский суд не признал вас прямым участником, за что же такой гигантский срок?

M. Б.: Я вам зачитывал постановление суда: за активное участие в Компартии Литвы в составе КПСС, которая якобы была антигосударственной организацией.

A. K.: Значит, такой срок — за идеологию! Почему я считаю важным это прояснить: и у вас в Литве, и у нас в России выросло поколение, которое не знает жизни в Советском Союзе. И многие, если не большинство, верят, что он был “тоталитарной империей”. Другое дело, что оценивают это по-разному. В последние годы после всех унижений, которых мы натерпелись от “демократического” Запада, немало людей говорит: “Ну и хорошо, что Советский Союз был тоталитарной империей! По крайней мере, нас уважали и не смели обращаться с нами как со страной даже не второго, а какого-то третьего сорта”. Но в самом существовании тоталитарного строя среди молодого поколения мало кто сомневается. А я вспоминаю Ваши слова на пленуме ЦК в Москве, что человека (вы говорили о Бразаускасе) нельзя судить за идеологию. Это при “тоталитаризме”! Правда, в последние годы его существования — уточнение немаловажное. Как бы то ни было, Бразаускас тогда не пострадал. А в “демократической” Европе человека на 12 лет сажают в тюрьму по идеологическим обвинениям… Что называется, уточним термины…

М. Б.: О “демократии” здесь можно говорить только в кавычках! Запретить компартию (а в Литве она была запрещена уже 22 августа 1991 года) — какая же это демократия?

А. К.: Миколас Мартинович, после августа 91-го вы жили в Минске?

М. Б.: Да.

A. K.: А как снова оказались в Литве?

M. Б.: “Пятая колонна” в Белоруссии сработала в интересах литовской разведки. А там ведь тоже есть люди, ненавидящие СССР и советский строй. Недавно — во время выборов президента Белоруссии — они снова дали о себе знать, спровоцировав беспорядки. Впрочем, в моем случае они играли вспомогательную роль. Инициатива шла даже не из Литвы, а из Соединенных Штатов, мне об этом прямо оказал сотрудник литовской госбезопасности, когда меня вывозили из Минска в Вильнюс. Показательно: меня арестовали в тот день, когда в Белоруссию приехал Клинтон.

Этим обстоятельством и воспользовались. Ко мне обратились из местного УВД (разумеется, все это было при Шушкевиче). Дескать, в Минск приезжает президент США, не могли бы вы это время провести у нас? Я согласился. Вышел из дома и вижу — на пригорке стоит посол Литвы и кивает головой): этот самый! Тут я все понял…

Поехали в управление: я, офицер МВД Белоруссии, офицер литовской полиции и шофер. По дороге литовец мне шепнул:“Я только выполняю приказ…” Приехали в УВД, а оттуда выходит прокурор Бетингис. Он предложил побеседовать. Я прямо спросил: “Что от меня нужно?” Он говорит: “Распишитесь в постановлении о вашем задержании”… Я отказался и обратился к белорусскому офицеру, чтобы меня отвели в другую комнату. Этот офицер сказал мне: “Я коммунист, я на вашей стороне. Но вчера наш министр МВД встречался с представителями литовских властей, и было решено вас выдать. Приходится исполнять…”.

Выхожу — у машины стоит Юозас Ермалавичюс — его арестовали раньше. Он со слезами сказал!: “Я вашу фамилию не упомянул”. Я его успокоил, сказал, что его вины в моем аресте нет. Я знал, что спецслужбы Литвы засылали агентов, чтобы выяснить наше местонахождение.

Поехали. На границе нас пропустили, но затем белорусские пограничники выбегают: “Вернитесь!” А Бетингис сказал: “Это уже литовская территория”. Прямо у пограничного шлагбаума нас ждал Генеральный прокурор Литвы Паулаускас. Нас рассадили по разным машинам: меня отдельно, Ермалавичюса отдельно. Со мной ехал майор госбезопасности. Он требовал показаний. Я сказал, что не буду отвечать на его вопросы — он даже не из прокуратуры. Тогда он говорит шоферу: “Останови машину!” Остановились. Майор обращается ко мне: “Сейчас я тебя пристрелю и скажу, что ты пытался бежать!” Я бросил ему: “Не дури!” И дальше он вел себя спокойно.

А потом — тюрьма, допросы. Подсылали стукача. Пытались получить сведения на всех, в том числе на президента Бразаускаса. Я отвечать отказался. А позже рассказал на суде, что от меня требовали компромат на президента. судьи слушали, некоторые даже рты пооткрывали.

A. К.: Миколас Мартинович, 12 лет вы были выключены из жизни Литвы. Я имею в виду не политическую жизнь — на нее вы оказывали немалое влияние, даже находясь в тюремной камере, — а быт. За это время изменились условия жизни, привычки людей, облик городов. И вот Вы увидели новую Литву — понравилась ли она вам? Что изменилось и в какую сторону — в худшую или в лучшую? В конце концов, стоил ли результат тех усилий, той борьбы, которую оппозиция навязала доверчивому советскому обществу, обещая райскую жизнь в “общеевропейском доме”?

М. Б.: Новой Литвы я еще не видел. Здоровье не позволяет выходить из дому. Могу судить только по телевизионным программам и публикациям в прессе. Наверное, за двенадцать лет что-то построили. Но для меня важно положение трудящихся: улучшилось оно или ухудшилось. Масса людей выезжает за рубеж в поисках работы. Значит, дома, в Литве, им не очень-то хорошо живется…

А. К.: А как Вы оцениваете вступление Литвы в Евросоюз и в НАТО?

М. Б.: Позиция коммунистов Литвы не изменилась. Мы и раньше считали НАТО агрессивной организацией, и сейчас так считаем. Посмотрите, что они сделали с Югославией, Афганистаном, Ираком. Причём американцы — иной раз прикрываясь североатлантической солидарностью, а иногда и отбрасывая ее — проявляют всё большую склонность к военным авантюрам. К сожалению, Литва ориентируется в своей политике не столько на Западную Европу, демонстрирующую определенную сдержанность, сколько именно на США.

Сейчас НАТО уже имеет в Литве свою базу. Для чего она здесь? Для мира? Нет…

А. К.: К слову, первое, что я увидел, когда поезд пересек литовскую границу, был танк с черным крестом бундесвера, стоящий у переезда.

М. Б.: Вы еще о Евросоюзе спрашивали. Знаете, когда националисты ставили вопрос о независимости, они говорили, что Литва не будет участвовать ни в каких союзах. А на деле с одного Союза они переориентировались на другой! И с помощью Западной Европы и особенно США пытаются проводить агрессивную, я бы сказал, политику в отношениях с восточными соседями — Россией и особенно Белоруссией. Какие курьезные вещи о России и Белоруссии по нашему телевидению рассказывают…

Но вернемся к вопросу о независимости. На мой взгляд, сегодня Литва имеет меньше самостоятельности, чем в составе Советского Союза. Показательна ситуация с Игналинской АЭС. Нам из Брюсселя командуют, что ее надо закрыть. А литовские власти слушаются: такие мы стали маленькие! Один блок уже закрыли, на очереди другой. А что останется от энергетики?..

Сейчас много шумят о деньгах Евросоюза. Мы и в советские времена получали дотации из Центра. А сейчас и денег еще не дали, а в прессе и по телевидению только о них и говорят! А ведь это деньги не для простого народа. Их поделят литовские бизнесмены. Посмотрите, какими дрязгами сопровождается распределение этих — пока ещё только обещанных — средств. Один другого ненавидит, один другого поливает грязью. Я и в буржуазной Литве до 1940 года жил, но не представлял, что можно дойти до такого…

A. K.: И последний вопрос. Эта беседа будет опубликована в майском — победном — номере журнала. Что бы вы хотели сказать нашим читателям и — шире — всем людям, которые болеют за судьбу России и за судьбу тех, кто сохранил верность Союзу? С какими словами вы обратитесь к этим людям накануне Дня Победы?

М. Б.: Ваши читатели, как и читатели “Советской России”, “Правды”, газеты “Завтра” и других прогрессивных изданий, составляют основу России. Если учитывать не только подписчиков, но и всех, кто читает эту прессу, то вас не тысячи — миллионы. Всем этим людям я желаю духовной стойкости. И возрождения той великой Советской страны, которая победила фашизм и освободила от коричневой чумы Европу.