Агрессия закачивается в подрастающее поколение лошадиными дозами. И поколение пузырится. Несколько лет назад по Европе прокатилась целая волна школьных погромов, в которых ученики жестоко избивали учителей и директоров.

Дальше — больше. Вы думаете, почему полицейские сходили с ума во время наводнения в Новом Орлеане? Они что, никогда не видели, как мародеры грабят магазины, дерутся и даже убивают? Нет, они и не такое видали. Но вот к тому, чтобы вошедшие в раж юнцы, глумливо хохоча, выпускали из живых людей кишки на глазах у парализованной ужасом толпы — к этому американские стражи порядка пока не привыкли.

А бесчинства в Париже, продолжавшиеся больше месяца? Не все, наверное, в курсе, что в них принимала участие шпана от 10 (!) до 25 лет. А до массовых поджогов машин охамевшие подростки года полтора регулярно тренировались на стариках и инвалидах, избивая их на улице средь бела дня. Опять-таки на глазах у изумленной публики, поскольку в нынешней подростковой субкультуре именно прилюдное безобразие считается признаком геройства. А чего им бояться? Ведь и в Америке, и во Франции их права надежно защищены ювенальной юстицией. Франция — вообще ветеран этого дела, там ювенальная юстиция введена с 1949 года. Что ж, плоды налицо.

Как не вспомнить тут провидческие слова Паисия Святогорца: “Детей отравляют, заражают различными теориями, расшатывают их веру. Им препятствуют в добром, чтобы сделать их негодными ни на что. Их разрушают с малых лет. И естественно, что из ягняток дети превращаются в юных козлищ. Потом они начинают ужасать своими выходками родителей, учителей и тех, по чьей указке они так себя ведут. Дети переворачивают все вверх дном — митингуют, захватывают школы, отказываются посещать занятия. Но в конце концов придут в разум и те, кто подталкивает детей ко злу, — когда развращенные ими дети начнут вспарывать своим злым учителям животы” (“Как воспитать ребенка православным”, “Даръ”, М., 2005, с. 194).

Сейчас модно говорить про российскую специфику. Так вот, учитывая оную, не стоит дожидаться, пока придут в разум “злые учителя”. А стоит осознать, что при угрозе “оранжевых” революций попытки внедрить ювенальное законодательство должны быть квалифицированы как подрыв государственной безопасности. Ведь основная массовка этих революционно-политических спектаклей — отвязанные дети, подростки и молодежь. Так что, слушая причитания правозащитников о бедных детках, полезно вспомнить о вкладе правозащитных организаций в постановку “оранжевых” шоу и не идти на поводу у разрушителей государства.

А теперь оценим ювенальную юстицию с православной точки зрения. Что такое наделение детей правом подавать на родителей в суд, как не законодательное разрешение преступать пятую заповедь? (“Чти отца своего и матерь свою…”) Пожалуй, впервые за постсоветский период делается попытка принять закон, который так откровенно противоречит Божьим установлениям. И если ювенальная система заработает, верующие люди окажутся перед трагическим выбором. Ювенальная юстиция будет провоцировать их детей к нарушению пятой заповеди, а у них, если они хотят остаться законопослушными гражданами, будут связаны руки. В результате они не смогут выполнить основной родительский долг — печься о спасении детских душ. И даже станут соучастниками тех, “кто соблазнит малых сих и кому лучше бы сразу надеть на шею мельничный жернов” (Мф. 18:6, Лк. 17:2).

Поэтому церковь, пока не поздно, должна сделать все возможное, чтобы не дать свершиться беззаконию.

Ну а тем, кому пятая заповедь не указ — у нас ведь плюрализм мнений, — стоит задуматься хотя бы о личной безопасности. В России детки, обогащенные знаниями о правах ребенка, раскрепостятся с истинно русским размахом. Правозащитники, может, получат за это от своих спонсоров такую щедрую мзду, что у них хватит денег на круглосуточную охрану. Но хватит ли у остальных граждан?

“That is the question”, — как сказал когда-то Гамлет. Правда, по другому поводу.

У каждого русского человека есть свой идеальный образ России, свои наиболее близкие и родные места, свое представление о том, “с чего начинается Родина”. Мне, например, особо дорога и близка Земля Псковская — Изборск, Печеры, Малы, Святые Горы и, конечно же, сам древний Псков. Но если говорить об исходном и собирательном образе исконной России, то у меня он, скорее всего, совпадает с Заонежьем, Валаамом, Соловками, а прежде — с запавшими в самую глубину души Кижами. Дух отшельничества, уединенного монашества, подвижничества и освоения северных земель — все это зримо ощущаешь здесь, на берегах Онежского озера, где находились новгородские пятины — окраинные владения мощного и богатого центра Древней Руси.

Почти полвека наслаждаюсь я возможностью жить в деревне Ерснево, что напротив Кижского острова, в прямом соседстве с одним из самых прославленных пятинных поселений — селом Боярщина. Это сейчас оно огнило и порушилось, а раньше к прочно срубленным просторным домам с богатыми амбарами и подклетями причаливали быстроходные ладьи новгородских ушкуйников, крепко соблюдавших интересы вольнолюбивого города. В позапрошлом столетии жил на Боярщине известный былинный сказитель Щеголёнок, чье северное пение и редкие рассказы слушали и в императорских покоях, и в доме графа Льва Толстого. Из окон ерсневского дома, где я пользуюсь постоянным заонежским гостеприимством и который считаю родным, как на ладони видны кижские многоглавые храмы.

Кижи. Теперь редко встретишь человека, которому незнакомо это место или хотя бы раз не посетившего сказочный остров. Уж очень комфортна и стремительна прогулка на белоснежных “кометах” и “метеорах” из Петрозаводска в Кижскую Губу. Но раньше все было по-иному.

…Первая моя командировка из Всероссийского реставрационного центра в Карелию имела своей целью работу на Кижском острове. Вместе с замечательной учительницей — первоклассным реставратором Евгенией Михайловной Кристи и нашим коллегой из Музея изобразительных искусств Карельской АССР Геннадием Жаренковым мы должны были описать и подготовить к отправке в Петрозаводск временно хранившиеся в Кижах иконы.

Маленький пароходик класса “ОМ” должен был отплыть в Кижи поздно вечером. Накрапывал холодный осенний дождь. Он сыпал пятый день подряд. “Неужели и сегодня не уедем?” — задавал я в который раз себе и спутникам один и тот же вопрос. Истекала первая неделя командировки, но мы кроме Петрозаводска ничего не видели. А планы еще в Москве строили большие. Во главе маршрута, конечно же, Кижи. Очень хотелось их поскорее увидеть, хотя и сам не знал еще, почему. Просто чувствовал, что надолго, может, навсегда привяжусь всем своим существом к суровому северному краю.

Ближе к утру, но еще в полной темноте, наше суденышко гулко ударилось о деревянный бок дебаркадера. Заскрипели траповые доски. Полетела швартовая веревка, пароход дал длинный отходный гудок, и мы остались один на один с ночью, холодной и какой-то тревожной. Под утро задремал я в маленькой каюте, а когда проснулся, увидел за окном серое дождливое небо, точь-в-точь петрозаводское. От пристани Васильево до Кижей рукой подать, но сквозь сплошной дождь и туман их было совсем не разглядеть.

“Вот там они, за погостом, — показал старичок, хозяин дебаркадера. — Идите по этому холму и аккурат попадете”. Но нам посчастливилось увидеть заонежское чудо, прежде чем к нему “попасть”. Пройдя с километр, мы оказались на погосте и стали рассматривать деревянные кресты — нет ли среди них известных по книгам северных поклонных знаков. В это время подул сильный ветер. Тучи мгновенно разорвало, и солнце, выпущенное на свободу, озарило все вокруг слепящим глаза светом. Я посмотрел вперед и замер: прямо передо мной возносились к небу купола кижских церквей, а над ними от края до края небесного перекинулась яркая радуга.

Солнце простояло над озерной гладью все двадцать дней, что мы работали в Кижах. Мне и в мечтах не могло представиться такое чудесное место, каким оказался удивительный, чуть золотеющий осенней листвой остров посреди бескрайних водных просторов. Но главное, именно здесь я впервые увидел иконы, написанные заонежскими мастерами, познакомился с их потомками — искусными северными плотниками, хранившими как зеницу ока архитектурное наследство, завещанное отцами и дедами.