– Неужто вы серьёзно верите в то, что эти двести пятьдесят вёрст могут разорить англичан и немцев в Персии, которые фактически владеют Персидским заливом благодаря широкой сети собственных железных дорог, протянувшихся через всю Малую Азию в Европу?

Клим прокашлялся, раздумывая над ответом, и сказал:

– Россия – великая страна. У нас особый путь. И он выведет нас в лидеры мировой экономики. Нам бы только войны избежать и революции. Слишком много мы носимся с разного рода последователями учения отщепенцев вроде Герцена, Огарёва, Бакунина и Маркса. Они ведь ненавидят Россию. Да, у нас много недостатков, но это наша страна. И мы сами справимся со своими проблемами. Обойдёмся без заграничных советчиков.

– Вот! – радостно вскричал фабрикант. – Замечательно! Я вас никуда не отпущу, пока вы не скажете эти слова Ксении.

– Простите, а она здесь при чём?

– А вы с ней о политике ещё не общались?

– Нет.

– О, вы счастливый человек! Я вам искренне завидую. А стоит затронуть с ней тему российского государственного устройства, и надо закрывать не только форточки и ставни, но и задувать керосиновую лампу, чтобы прохожие не проявили интерес к её крамольным речам. – Он вздохнул и сказал: – Я иногда жалею, что послал её в Лондон на учёбу. Она там нахваталась всякой либеральной ереси и даже с тамошними суфражистками сошлась. Отправлял прилежную барышню, а вернулась почти социалистка. Представляете? Может, вам удастся её образумить, а? Мне кажется, моя дочь вас очень уважает.

– Не обессудьте, Иван Христофорович, но я в воспитатели не гожусь.

– Хорошо-хорошо, – махнул рукой Папасов, – не будем торопиться. А вопросец позволите?

– Пожалуйста.

– Я вот совсем не дипломат, а по миру поездил. Посмотрел Париж, Лондон, был в Константинополе и даже в Нью-Йорке. Вена и Берлин, Венеция и Рим – прекрасные города. Я много чего видел. Скажите, а почему бы вам не заняться коммерцией, скопить капитал, надёжно его разместить в ценных бумагах, приносящих прибыль, а уж потом эту прибыль тратить на путешествия? Я ведь только проценты от облигаций и акций позволяю своей семье проживать, да и то далеко не полностью. Знаете, ещё в молодости я понял одну вещь: жить надо так, чтобы деньги зарабатывались всё время – и когда ты бодрствуешь, и когда спишь. Доход должен расти независимо от случайностей. Да, он может увеличиваться медленнее или быстрее, но только увеличиваться.

– Я никогда не думал об этом.

– А вот и поразмыслите, – заглядывая Ардашеву в глаза, не унимался фабрикант. – Да вы только скажите, и я вас сразу к себе возьму. У меня же не одна суконная фабрика, а несколько. И кожевенных заводов пять. И все в Казани. Для начала я обучу вас коммерческому делу, а потом поставлю управляющим суконной фабрикой или магазинами. Капиталец у вас появится. А там, глядишь, и дом выстроите с колоннами, прудом и бельведером. Каменный, а не как моя деревянная дача. Семьёй обзаведётесь. Спокойная жизнь состоятельного молодого человека, а потом и богатого! Что может быть лучше? Ну зачем вам нужны эти безграмотные персияне? К чему вам Александрия или Каир с кривыми грязными улицами и чумными больными? Или Калькутта с прокажёнными?

– Благодарю, Иван Христофорович, за столь лестное предложение, но я для себя всё уже решил. Спокойная и размеренная жизнь обывателя, пусть даже богатого, не для меня. Я Отечеству хочу послужить и государю.

– А я разве не служу, дорогой вы мой?

Клим ничего не ответил.

Папасов помолчал и добавил:

– Я разделяю ваши опасения насчёт серьёзности намерений злоумышленника. Сдаётся мне, что восковая голова – не последняя неприятность… Да и предчувствие дурное меня гложет: боюсь, что долго не проживу… А эту восковую дрянь прикажу немедленно сжечь.

– Ни в коем случае, Иван Христофорович! Это же вещественное доказательство угрозы. Её надо сохранить. Пусть отнесут в прохладное место, в погреб или кладовую. Выбросить или уничтожить улику вы всегда успеете.

– Ладно, уговорили. Повременю пока.

– Посылка пришла из Кронштадта. Следует заявить в полицию и попросить проверить адрес, указанный на ней.

– Я протелефонирую им. Непонятно только, что злоумышленник хотел сказать, прислав мне моего воскового двойника?

– Тема двойника широко используется в фольклоре народов Востока. Арабы, например, считают, что двойник сопровождает человека от рождения до самой смерти. Считается, что он появляется, когда его «хозяину» пришла пора умирать. Он не отбрасывает тени. Его видят собаки и кошки и сам «хозяин». У Фёдора Достоевского есть повесть «Двойник», но она, на мой взгляд, неудачная.

– Вы любите книги?

– Да.

– Я тоже когда-то читал запоем, но теперь времени у меня хватает лишь на то, чтобы разрезать стопку листов какого-нибудь новомодного литературного журнала и прочитать оглавление.

Когда до китайской беседки осталось не больше пятидесяти саженей, Папасов сказал:

– У меня к вам просьба, Клим Пантелеевич. Уведите, пожалуйста, куда-нибудь Ксению. Она очень расстроена. Её надобно отвлечь. Сходите на Красный пруд, покатайтесь на лодке, или дворец Меншикова посетите. Сделайте одолжение.

– Хорошо, Иван Христофорович. Не беспокойтесь. Я и сам собирался осмотреть окрестности.

– Благодарю вас. Поверьте, я ценю добро и никогда не остаюсь в долгу.

К Красному пруду вела прогулочная аллея. Она бежала лентой, начиная от Швейцарской улицы, и продолжалась по восточной части водоёма. На берегу работала лодочная станция. Один час проката лодки стоил всего десять копеек.

Ксения, глядя на Ардашева, энергично работающего вёслами, спросила:

– И куда мы плывём?

– Не знаю. Будем любоваться живописными берегами.

– В таком случае я предлагаю добраться до Чёртова моста[27] и сойти на берег. Неподалёку стоит домик лесника, а рядом с ним – молочная ферма, где продают всевозможные молочные продукты, потчуют чаем и сдобой. Заглянем туда?

– Хорошая идея, но тогда вам придётся быть штурманом нашего корабля. Я не знаю здешних окрестностей.

– Пока не меняйте курса, так вдоль берега и держитесь.

– Есть!

Ксения смотрела на облака, отражающиеся в серебристой воде. Её поверхность, как холст художника, вмещала в себя всю панораму – и лодку, и птиц, и верхушки деревьев.

– Мне очень жалко отца, – вздохнула барышня. – Мачеха его совершенно не любит. Мне кажется, она изменяет ему с управляющим. Я заметила это ещё в Казани. Но папа будто ослеп. Его ничто не интересует, кроме коммерции.

– А как давно Плещеев служит у Ивана Христофоровича?

– Три года. Он взял его к себе, когда женился на Елене. Моя мама умерла, когда мне было шесть лет. Я много лет воспитывалась у дедушки с бабушкой в Казани. Дедушка – Ипполит Матвеевич – банкир. Папа обязан ему не только состоянием, но и дворянским сословием. Именно он в своё время помог отцу получить не только кредиты, но и поставки в армию сукна и кожи в Балканскую войну[28]. Дедушка устроил папу на короткое время в Государственный банк, где ему присвоили чин статского советника. А действительного статского царь пожаловал ему именным указом как высочайшую благодарность за многолетнюю помощь государству и благотворительность. Говорят, такое бывает редко… У отца много наград. Как я понимаю, они тоже сыграли важную роль в получении чинов. Я помню их все: орден Святого Станислава второй степени, Святой Анны второй степени, Святого Владимира третьей и четвёртой степени, а также золотая медаль «За усердие».

– Удивительные знания для барышни.

– Да, с некоторыми я любила играться в детстве и награждать ими своих кукол… Папа долго не женился. Но летом восемьдесят восьмого он встретил Елену и, недолго думая, сделал ей предложение. Осенью этого же года отец принял отставного полковника на должность управляющего. Не очень-то приятный тип. Никогда не поймёшь, что у него на уме. Мне кажется, что и он мог иметь отношение к посылке с восковой головой.