— Нет, ты ошиблась, — сухо ответил я и почти так же тоскливо вздохнул, как она немногим раньше. — Если бы я мог попадать в своё время, то разве тут остался бы? Кэт, ты просто не представляешь, как изменилась жизнь через семьдесят с лишним лет.

— Ты говорил про пятьдесят, — приподняла она левую бровь.

— Пятьдесят лет назад я родился, то есть, через пятьдесят лет рожусь… тьфу, блин, запутался, — сплюнул я. — А через семьдесят с небольшим я попал сюда. В общем, я бы здесь никогда не остался даже на одну лишнюю минуту. В моём времени каждая квартира и дом стали центром, где человек может жить не отрываясь от мира и не выходя за стены на улицу. Тут тебе и театр, и кинотеатр, и общение не просто по телефону, а с возможностью видеть друг друга, словно через стекло в соседних комнатах. Можно учиться не выходя из дома, заказывать еду, одежду, лекарства. И работать тоже можно у себя в комнате, получая высокую зарплату. Технологии поднялись так высоко, что люди научились летать в космос…

На этой фразе собеседница инстинктивно посмотрела в окно, где на вечернем небе уже показались первые звёзды.

— … не все, правда, могут себе это позволить. Но богачи уже там побывали. Любая еда доступна, даже та, которую делают на краю мира. Автомобили уже стали такой частью жизни, как велосипеды в этом времени. Ай, да что тут говорить, — махнул я рукой, расстраиваясь от собственных слов.

— А вернуться можно?

— Можно. Для этого я и оставлял разные вещи, передавал в Москву и, якобы, терял для немцев. Рисунки, записки с цифрами домов, улиц и датами.

— Зачем? — спросила она.

— Это самый важный вопрос, — чуть улыбнулся я. — И ответ на него таков: чтобы поверили. Без веры в тот факт, что из будущего можно перемещаться во времени, мне никак не вернутся назад.

— Я тебя не понимаю, — устало произнесла она.

— Подожди секунду, сейчас продемонстрирую, — пообещал я, потом встал с кресла и ушёл в свою комнату, где взял папку с рисунками. Вернувшись назад, я показал ей один. — Смотри. Узнаёшь?

— Да. Это из твоего комикса, — кивнула она. — Синтезатор пищи.

— А теперь смотри, — сказал я.

Тон у меня был спокойным, уверенным и с неким превосходством. Но кто бы знал, чего мне это стоило, и как я боялся облажаться в глазах собеседницы.

Я сосредоточился на рисунке. Через несколько секунд показалось, что у меня не получится, что прошедший только что разговор и внимательный пристальный взгляд наблюдательницы мешают сконцентрироваться на своём Даре. И тут всё случилось.

— Ах! — ахнула Кэт и отшатнулась назад. Не сиди она в кресле, пусть небольшом, но на порядок устойчивее обычного стула, то запросто бы упала на пол.

— Видишь? Если не доверяешь своим глазам, то потрогай, — предложил я.

Та перевела взгляд с предмета на меня, потом вернула его назад. Неуверенно встала со своего места и подошла к синтезатору. Тут она замерла на несколько секунд, прикусила нижнюю губу и медленно протянула руку вперёд. Проведя кончиками пальцев по корпусу, она взялась за ручку и потянула на себя.

— Там нажать надо, — подсказал я. — Не сильно.

С моей помощью она открыла аппарат для синтеза еды и посмотрела в камеру.

— Тут пусто, — вдруг сказала она.

— Потому что ещё ничего не готово.

— Но на картинке было всё по-другому.

Выглядела она, будто пыльным мешком прибитая. Явно в голове у неё сейчас сильнейший перекос, как бы вообще не стало плохо от таких новостей, которые я на неё вывалил.

— Смотри, как нужно управляться. В комиксе я самый минимум написал, — я встал рядом с ней и стал учить правилам пользования прибором, который до этого момента в этом мире существовал только на картинке (ещё две копии, на которых я тренировался перед беседой и чтобы убедиться в загруженности инфосферы нужными данными, были спрятаны в банковских ячейках в разных концах города).

Пищевой синтезатор был размерами с большой туристический чемодан из моего мира и похож на три микроволновки, поставленных друг на друга. Одна — это батарея, вторая — загрузочная камера, третья — камера синтеза. Последняя повторяла форму и устройство самой обычной микроволновой печи с небольшим экраном, на котором выбиралось меню.

Я набрал две порции чая и две котлеты из курицы. То есть, то, что было быстро изготовить.

— Всё, через двадцать минут приготовится, — сообщил я, нажав на кнопку «старт».

Всё это время девушка, не отрываясь, смотрела на чёрное практически непрозрачное стекло аппарата. Мне показалось, что она отсчитывает время в такт обратному таймеру на экране.

Бз-з-з.

— Готово! — сообщил я, едва только прозвучал сигнал готовности блюд. Через минуту на столе перед нами стояли две небольших тарелочки с дымящимися красивыми котлетами и два стакана с чёрным чаем, исходящие паром. — Тарелки и стаканы потом выбросить нужно, всё равно через три дня они распадутся. Специально сделаны…

— Я помню, — перебила меня она. — Из особой экологически чистой целлюлозы, чтобы не множить мусор. Я твой комикс знаю лучше любой книги, которую когда-либо читала.

— Ну, тогда приятного аппетита… блин, вилок нет. Я принесу.

Синтезированную пищу девушка слопала до последней крошки и капли.

— Вкусно. Как в ресторане, — призналась она. — Значит, это правда, мне не кажется?

— Да не кажется, конечно, всё правда. И точно так же с помощью рисунков я доставал нам документы, машины, оружие.

— Значит, ты в любой момент мог убежать из того особняка. Зачем же тебе нужна была моя помощь?

— Так было проще уйти.

— А что ещё ты можешь на… нарисовать?

— Да всё, что в этом мире существует, и во что верят люди. Главное, чтобы эта вещь имела конкретную форму. А то я пытался создать меч-кладенец, да не вышло. Видимо, единого изображения в мире нет, а сотни образов только мешают.

— Ты поэтому в Нью-Йорке и в других городах посещал библиотеки? Чтобы найти рисунки с полезными вещами, которые существуют в сознании людей?

— Да. Жаль, что полезного не так уж и много оказалось. Машина времени из книги Уэлса так у меня и не вышла, — с сожалением вздохнул я. — На иллюстрациях она разная во всех книгах различных выпусков. А его лучи смерти такие громоздкие и сложные, капризные, что применять их можно только один раз. Ну, не стану же для каждой стычке реализовать такую конструкцию, его «вообразите себе табурет, стоящий на трех блестящих, суставчатых, металлических ножках, высотою с многоэтажный дом»? — озвучил я строчки из книги английского писателя-фантаста. — Те же самые лучи из романа немца Ганштейна и вовсе нарисованы так, что любой может представить их со своими дополнениями. Наверное потому и не вышло у меня ничего с его конструкцией. Поэтому мне куда проще нарисовать своё, тем более, я знаю, к чему будет стремится человечество.

— Даже так… Витя, ты же — Бог!

— Брось, — нахмурился я. — Я не знаю, с чем связаны такие способности, но они должны иметь научное объяснение. Просто люди ещё не настолько изучили мироздание для этого.

— А много в твоём времени таких же, как ты?

— М-м, — смешался я. — Не знаю, честно. Думаю, что не очень. Просто, я старался не показывать этого никому, чтобы не потерять свободу. Представляешь, если бы твой Карл…

— Он не мой, — перебила она меня.

— Не твой, не твой. В общем, сама подумай, чтобы сделал бы Штайн, узнав о моих возможностях.

— Посадил в бункер, не уступающий по недоступности убежищу фюрера, — сказала она.

— Вот! — я поднял палец к потолку. — И моё правительство вряд ли поступило бы по-другому. А я тебе уже сказал, насколько технически развито будущее. В моём времени транспортные, и следящие возможности развиты невероятно. Найти и захватить человека довольно просто.

— И ты всё равно хочешь вернуться? Зачем? Если тебе по силам в моё время перетащить все достижения своего с картинок, то и здесь устроишься с комфортом, — поинтересовалась та, уже придя в себя и быстро вычленив самое главное. — И по возможностям ты станешь превосходить любое правительство. В комиксе есть дроиды и космические ракеты, которые могут стереть в порошок любую современную армию.