— Оно, — кивнул я в ответ. — Так, мигом наверх и следить в оба глаза. Седова предупредить, чтобы сюда не смел даже коситься. Не хватало ещё в самый последний момент пропустить врага по невнимательности. Ведь если учёные попали в руки немцев, а такое могло быть, то их группы егерей занимаются аналогичными поисками.

— Есть!

— И отойдите от края оврага. Мало ли что… этим учёным головам могла прийти идея заминировать костюм.

Собеседник сильно побледнел и сделал короткий шаг назад.

— Выполнять, боец.

— Есть!

Когда шум от Паршина затих, я быстро сбросил всю маскировку со снаряжения. Первой мыслью было облачиться в неё. Но представив реакцию солдат наверху, передумал.

Устроившись поудобнее, раскрыл планшет, достал бумагу с карандашами и начал рисовать. Через час рядом со мной лежала два «цинка» с винтовочными патронами и десять гранат Ф-1.

— Бойцы! — громко крикнул я.

— Да, товарищ лейтенант? — тут же откликнулся Паршин.

— Один из вас пусть спускается вниз и поможет поднять снаряжение из оврага наверх.

Молодые красноармейцы с интересом уставились на костюм и причудливого вида винтовку.

— Это и есть оружие наших учёных? — спросил меня Паршин. Глаза у него горели азартом и, какой-то, жадностью. Может быть, он уже видел, как бойцы Красной армии в таком снаряжении громят немцев и карают предателей?

— Оно самое, — кивнул я утвердительно. — Завтра кто-то из вас сможет надеть костюм и выстрелить из винтовки, чтобы убедиться в их мощи.

На ночь я забрал нанокостюм и «гаусску» в свою землянку, дополнительно поставив рядом с входом двух часовых. С появлением патронов, у каждого партизана увеличилась огневая мощь и «светки» не болтались бесцельным грузом на плече. Правда, практически все корчили лица от автоматических винтовок — одни привыкли к «мосинке», с которой ходили в гражданскую, у вторых головы были напрочь забиты солдатскими байками о капризности СВТ. Мне даже сегодня с утра пораньше пришлось отстрелять обойму из одной винтовки, чтобы показать работоспособность и внушить мысль, что пока один будет рвать затвор, второй всего лишь несколько раз нажмёт на спуск, послав несколько пуль в ответ на одну из «болтовика». Показал и газовый регулятор, особенности чистки автоматической винтовки. В основном именно из-за незнания этих основ и появилось солдатское заключение о непригодности СВТ для окопа, мол, это оружие снайперов, а окопному «ваньке» подавай привычную «трёхлинейку».

Утром я выстроил весь отряд перед командирским блиндажом, оставив лишь постовых. Даже дежурную смену поставил в шеренгу.

— Товарищи! Вчера рядовые Паршин и Седов нашли те вещи, за которыми я прилетел сюда. Снаряжение сверхсекретное, знать о нём положено единицам. К сожалению, из-за начавшейся войны секретность сильно пострадала. Но верю, что дальше вас информация не уйдёт… — и ещё много разных слов произнёс я в тот момент, усилено выскребая память на наличие лозунгов, патриотических речей и нужных слов, которые почерпнул из советских фильмов и кинохроники тех лет, закончил словами. — Сейчас некоторые из вас лично убедятся в мощи советского оружия! Рядовой Паршин!

— Я!

— Выйти из строя!

Боец сделал два шага вперёд и развернулся лицом к строю. Чего у солдатика было не отнять, так это отличной строевой подготовки. Видимо, муштровали его и товарищей в части на совесть. Хотя как по мне, так лучше бы делали упор на боевую подготовку, например, проводили занятия с той же СВТ. Впрочем, это моё личное мнение. Зачем-то же существует строевая, и отводится ей значительное время службы.

— Сейчас на примере рядового Паршина я покажу возможности костюма. Рядовой Паршин!

— Я!

— Ко мне!

Зараза, нужно было сразу направить парня к себе, а то он крутится перед строем вроде юлы.

Паршина заметно потряхивало, когда он с моей помощью облачался к нанокостюм.

— Успокойся, ничего страшного не случится.

— Так, товарищ лейтенант государственной безопасности, а если сломаю что-то? — прошептал он с испугом.

— Костюм защищает от пуль и осколков гранат, вряд ли ты сможешь превзойти их в чём-то…так, вроде всё, теперь делай всё, как я скажу. Ясно?

— Так точно, товарищ лейтенант государственно безопасности.

— Товарищи, этот костюм является полноценной бронёй, которая отлично защищает от всех пистолетных выстрелов и осколков гранат. При попадании в грудную и спинную область, легко держит пулю из винтовки или ручного пулемёта. Кроме того, в костюме есть несколько особых функций: увеличение силы — вы легко сможете поднять сорокопятку; усиление брони — в этом состоянии вам не причинит вреда близкий взрыв снаряда из гаубицы; увеличение скорости движений — вы легко обгоните легковую машину на трассе; усиление зрения и слуха — в этом режиме вы сможете обнаружить даже лучшего вражеского снайпера, спрятавшегося по всем правилам маскировки, а так же маскировка — противник пройдёт рядом с вами в одном шаге на открытой местности и не заметит.

В шеренге раздались недоверчивый ропот.

— Отставить разговоры! — негромко рявкнул на них Шпиталин.

— Итак, смотрите… Паршин, слышишь меня?

— Да-а, товарищ лейтенант государственной безопасности.

Голос солдата немного дрожал. Но тут уж ничего не поделаешь — мне нужно было продемонстрировать, что костюмом и гаусс-винтовкой может пользоваться любой человек.

— Активируй функцию на силу, для этого сделай вот что…

Худо-бедно, но за полчаса красноармеец немного обвыкся и смог показать неплохие результаты. Времени иногда не хватало ему, чтобы полностью выполнить тот или иной трюк и приходилось повторять ещё и ещё раз, дожидаясь, когда восполнится энергия.

Он легко поднимал огромные чурбаки, по семьдесят сантиметров и больше диаметром и высотой чуть ниже, чем мне по пояс. Кулаком ломал поленья, а несколько вошедших в раж партизан сломали об него полдюжины толстеньких жердей. Несколько раз он активировал маскировку. Первые два раза он так и остался на месте, на третьем успевал сделать несколько шагов, на пятом исчез с наших глаз так быстро, и появился за спинами партизан, поломавших строй, но никто так и не заметил его перемещения в этот раз.

Демонстрацию пулестойкости я взял на себя, чтобы не подвергать психику парня излишней нагрузке.

— Стреляй по моей команде, — сказал я Паршину, вручив тому «светку» с тремя патронами. — Целься в грудь.

Всех последствий — три очень слабых толчка в грудь и смятые с порвавшейся рубашкой и выскочившим сердечником пули у моих ног. Полуорганическая материя симбиотического костюма гасила скорость снарядов почти до нуля, при этом превращаясь в твердейшую поверхность, кроша пулю и не давая той рикошетить.

Стройная шеренга давно уже сломалась. Партизаны сбились в толпу и жадными взглядами смотрели на нанокостюм, когда я его снял и положил рядом. Судя по их глазам — каждый хотел примерить эту шкурку поверх своей и пойти громить врага. На этот беспорядок я махнул рукой: вообще, мне будет лучше, если от людей пойдёт как можно больше эмоций.

— А теперь действие винтовки. Патронов к ней мало, так что, выделю всего десять выстрелов и выберу пять человек. Товарищ Шпиталин, рядовой Паршин, рядовой Седов…

Я отобрал ещё двух партизан, которые пользовались авторитетом у окружающих.

Первым стрелял командир партизанского отряда. В качестве мишени использовались те же необхватные чурбаки, которые недавно кидал Паршин. Дистанция — двадцать метров.

— Максим Савелович, наводите красную точку на мишень и давите на спуск.

Тот невразумительно угукнул, сообщая, что понял, потом прижался щекой к прикладу, положил палец на крючок, помедлил пару секунд и надавил на него. В момент выстрела мужчина непроизвольно подался вперёд — память тела компенсировала отдачу, которой у «гаусски» не было.

— А? Осечка? — ошарашенно спросил у меня Шпиталин.

— Всё нормально, попали в самый низ пня, просто, качнули ствол сильно к земле. Забыл сказать, что тут совсем другой принцип стрельбы. Пуля работает от сильных магнитов, которые разгоняют её, а не от порохового заряда. Стреляйте ещё раз. Представьте, что давите на спуск фотоаппарата, а не боевого оружия.