Разумеется, маскировка мгновенно слетела, и пришлось присесть на одно колено, прячась за бронированным бортом и обратить всё своё внимание на слух.

Хм, вроде бы уловил какое-то шевеление в кузове бронемашины. Шорох или равномерный шелест, чем-то напомнивший мне лимонад в стеклянный бутылках вроде «Черноголовки», уж очень звук был похож на тот, с которым там пробка отвинчивалась.

Только собрался проконтролировать салон нескольким выстрелами прямо сквозь заднюю дверь. Как внутри что-то хлопнуло, зашипело, и рядом со мной упала граната на длинной деревянной ручке с парой спиралек на её торце.

«А вот и та пробка, лимонадная», — как-то обалдело подумал я и впал в какой-то ступор.

Автоматически включилась защита костюма, когда в гранате что-то негромко хлопнуло, и пошёл дымок.

Взрыва так и не произошло.

Потом сверху показалась окровавленная морда фрица с длинной винтовкой в руках.

Расположись я чуть в стороне и словил бы выстрел в голову обязательно, а так немцу пришлось сильнее наклониться вперед, чтобы наклонить винтовку и навести ствол на меня.

Вот тут я и очнулся.

Щёлк! Щёлк! Щёлк!

Выстрелы из гаусс-винтовки звучали совсем по игрушечному, но вот результат был взрослый. Пули легко пробивали сталь борта и входили в тело врага.

Я в горячке отстрелял весь магазин, даже когда немец упал в отсек бронемашины, я опустил прицел и продолжил расстреливать салон…

Из всего отряда уцелел только водитель грузовика. В запале боя я совсем не заметил того момента, когда фриц выскочил из машины и скрылся в лесу. Преследовать его я не собирался.

В кузове нашёл двух девушек, с синяками на лицах, у одной была сильно разбита нижняя губа и глубокая царапина на лбу. У неё же разорвано платье от горла до самого пояса, открывая вид на её грудь. Одной лет шестнадцать, той, что досталось сильнее около двадцати, плюс-минус год.

А я их чуть не подорвал гранатой, решив перестраховаться после того, как фрицевский недобиток чуть не пристрелили меня. К счастью, решил заглянуть под маскировкой в кузов, где и заметил этих пассажирок на полу, связанных.

Не сказать, что они были рады увидеть меня, пожалуй, даже немцам сейчас были бы рады, чем странной и страшной фигуре — моей. И даже потом, когда открыл шлем и показал лицо, представился и предъявил документы, они всё равно дичились.

Или это после того ужаса, что пришлось вынести? Или в этой эпохе такое поведение при встрече с непривычным обыкновенно? Чёрт их знает.

Зато хоть узнал, где нахожусь. В сумке убитого офицера нашлась подробная карта, правда, с немецкими обозначениями, но более-менее понять можно было, что и где. Собрал трофеи, в основном продукты, которых оказалось немало и все высшего сорта — колбаса, свежее молоко в большом бидоне, сало и грудинка, сыр. Хватало консервов, но были они немецкие, судя по оттиску орла, без наклеек и сильно мятые, словно, ими играли в футбол или высыпали с машины на землю.

Девчонок с трудом заставил идти домой. Они всё то время, что я сортировал трофеи (путь и заняло это около получаса), так и просидели в машине, прижавшись друг к другу.

Среди трофейного оружия заинтересовался русской винтовкой СВТ-40, находившейся в креплении внутри бронетранспортёра. У одного из солдат, погибших от гранаты, на поясе был пристёгнут штык от неё. Интересно, немцы просто восполняют недостаток вооружения трофеями или погибший наплевал на устав и нестандартные (в случае чего у товарища боеприпасы не попросишь) патроны? Винтовка, насколько знаю, считалась хорошей, хоть в руках вчерашних крестьян, привыкших к простейшему трёхлинейному «болтовику», быстро загаживалась и начинала капризничать. Подумав, я решил взять её с собой. Будет она в качестве образца для рисунков, ведь не с пустыми руками идти к будущим партизанам. Риск, что один и тот же номер будет на всём оружии, придётся проигнорировать.

Оставшееся оружие испортил — частью разбив о бронированный борт «ганомага», частью погнув, даром что силушкой в этом костюме, да с включённой нужной функцией, был не обижен.

Теперь я удалялся от далёкой едва слышимой канонады фронта (или очередного «котла», в которые летом советские войска то и дело попадали). На карте от места уничтожения немцев до района сосредоточения будущих партизан (и моих подчиненных) было около восьмидесяти-девяноста километров. С моей скоростью движения, особенно, если буду иногда ускоряться и проскакивать открытые пространства, уже завтра ранним вечером окажусь в нужном месте.

Утром во время марша я услышал тихий звук мотора над головой. В первый момент даже не придал ему значения. В прошлой (именно что прошлой и очень хочется в неё вернуться) жизни я привык к квадрокоптерам и детским самолётам и вертолётам, иногда проносящимся над головой на улицах.

Только через несколько секунд до меня дошло, что здесь игрушек точно нет!

И сразу же завертел головой, разыскивая аппарат, который издавал этот звук. Чтобы найти этот маленький самолётик пришлось задействовать функции костюма.

Висел он немного в стороне, передвигаясь так медленно, что казалось, стоит на месте как вертолёт. Тоненький, маленький, со стеклянной угловатой кабиной, неубирающимися шасси и парой крыльев вровень с кабиной.

В голове всплыло название — «шторьх». Читал в школе литературу по войне и оттуда немало почерпнул для себя. Правда, считал, что уже всё забыл, а оно вон как повернулось.

Сразу понял, что это по мою душу. Тот водитель из бэтээра рассказал про быстрое и страшное уничтожение своей группы. А ведь ещё могли и девчонок отыскать, допросить и узнать от них про энкавэдэшника в неизвестном костюме с чудо-оружием, легко дырявящем бока бронемашины.

«Зараза, я же не хотел», — скрипнул я зубами, понимая, что подставил девчонок. Хоть бы от них отстали, допросили и отпустили, не поверили или посчитали их слова бредом.

Дождавшись, когда визор в костюме перезарядится, я вскинул гаусску к плечу, направил на самолётную кабину и трижды надавил на спуск.

В игре винтовка имела фантастические ТТХ (даже для игры). Скорость пули указывалась в районе десяти-одиннадцати тысяч метров в секунду. Выше, чем первая космическая и почти равна второй! Чисто физически при такой скорости пуля уничтожала бы почти любые объекты — от пехотинца до танка. Видел я видеоролик в интернете про испытание обычной винтовочной пули, которая разогнанная до тысячи трёхсот метров буквально проплавляла сантиметровую стальную плиту. А что говорить про шарики из особого прочного и тяжёлого сплава на скорости ещё большей? Вот то-то и оно. Там ядерная реакция должна происходить при столкновении снаряда и цели.

В нашем мире реальность подкорректировала тактико-технические характеристики. На мой взгляд, пятимиллиметровый шарик вылетал из ствола со скоростью около трёх тысяч метров в секунду, может, две с половиной.

Трёх пулек хватило, чтобы убить пилота и повредить крыло в самолёте с той точки на земле, где находился я.

Самолётик клюнул носом, пошёл на разворот с постепенным снижением, потом у него резко отлетело правое крыло, и он закувыркался к земле. Я следил за вражеским летательным аппаратом до самого последнего момента и был уверен, что пилот выпрыгнуть не успел. Скорее всего, был убит ещё первой пулей.

«Сами не летаем и другим не дадим!», — гордо произнёс я и тут же приуныл, вспомнив о не успевшей исполниться мечте: реализовать костюм Железного Человека. В нём бы я и налетался, и настрелялся, и задал немцам перца не опасаясь нахапать ответок.

После звонкого щелчка по немецкому носу, я с отличным настроением направился к месту рандеву с будущими советскими партизанами и членами моего отряда.

Тайная база пряталась в двадцати километрах от ближайшего населённого пункта, на границе с болотом и вдалеке от хоженых лесных дорог. Здесь ещё до начала войны, скорее всего, год-два назад были отрыты землянки, блиндажи, траншеи со стрелковыми ячейками, сделаны несколько замаскированных точек для наблюдения за подступами к лагерю.