— О? Он уже скоро? — я притворяюсь, что ничего не знаю.

Он хмурит брови.

— Ты не настолько долго отсутствовала.

— Хм…

На озере Вистерия каждый год проходит четыре грандиозных мероприятия, посвященных различным временам года: осенний Праздник урожая, Праздничная Феерия на озере Вистмас, весенний Праздник еды, вина и цветов и знаменитый летний Клубничный Фестиваль. В организации каждого мероприятия принимает участие весь город, и люди со всего штата приезжают сюда.

Я изо всех сил старалась выбросить из головы предстоящий Праздник урожая, но дни моего невежественного блаженства скоро подойдут к концу, поскольку это только вопрос времени, когда мама попросит меня помочь со стендом Муньос.

До сих пор все жители были приветливы.

Но это не значит, что все посетители из соседних городов будут такими же.

Он прищуривается.

Я обхожу его и направляюсь к крыльцу. Джулиан отпирает дверь, петли со стоном распахиваются, и она ударяется о стену, поднимая в воздух пыль.

Мы с Джулианом разражаемся приступами кашля.

Я машу рукой в воздухе и задыхаюсь.

— Может нам одеть маски или что-то похожее?

— Дай-ка я проверю, нет ли у меня парочки, — Джулиан бросается к кузову грузовика.

Сквозь облако пыли пробиваются лучи света, заставляя меня обратить внимание на их источник.

— О боже! — я вхожу внутрь, не обращая внимания на протест Джулиана, раздавшийся позади меня.

Двойная лестница, ведущая на второй этаж, выглядит как из кинофильма. Затейливо вырезанные деревянные балясины и сложный ковер с ручной вышивкой по всей длине лестницы, поразили меня количеством деталей, вместившихся в одну-единственную достопримечательность. Тот, кто проектировал входную группу, знал толк в деталях и роскоши.

— Какого черта, Далия? Ты должна была дождаться меня, — Джулиан не дает мне шанса выхватить у него маску. Вместо этого он закрывает ею нижнюю половину моего лица, а затем закрепляет ремешки сзади, чтобы мои волосы не растрепались.

Подумать только, а я сказала, что романтик в нем умер.

— Ты это видишь? — я машу в сторону лестницы, говоря приглушенным голосом.

— Я это чувствую.

— Где твоя маска?

— У меня была только одна, — он снова сморщил нос, прежде чем чихнуть.

Я потянулась за маской, но Джулиан оттолкнул мои руки. От прикосновения его пальцев к моим костяшкам по позвоночнику пробегает приятная дрожь.

О, Далия. Ты безнадежна.

— Все нормально, — говорит он, фыркнув.

— Нет необходимости изображать из себя рыцаря, когда вокруг ни души.

Он бросает на меня взгляд и направляется в фойе под лестницей.

— Какое твое первое впечатление об этом месте?

— Я влюблена.

Его правая бровь приподнимается.

— Вот так просто, да?

— Вот так просто, — повторяю я, обращая внимание на детализированную деревянную лепнину по всему помещению. — Я имею в виду, ты только посмотри на все эти детали.

— Плотник, которого они нанимали, проделал отличную работу. Если не считать повреждений от термитов, его мастерство безупречно, — он проводит рукой по балюстраде.

— Как думаешь, ты сможешь ее повторить? — спрашиваю я, не задумываясь.

Его рука замирает.

— Я больше не занимаюсь плотницким делом.

— Что? С каких пор?

По тому, как он увлеченно возится с выключателем, можно подумать, что он родился еще до изобретения электричества.

— Уже давно.

— Почему? — мой высокий голос эхом разносится вокруг нас. У Джулиана был талант превращать деревянный брусок в произведение искусства, не имея ничего, кроме нескольких инструментов и одной идеи.

Подумать только, он перестал…

Он пожимает плечами.

— Я был занят.

— Я отказываюсь в это верить.

Он проверяет часы.

— У меня встреча через тридцать минут, так что давай продолжим.

Я прищуриваюсь.

— Мы еще не закончили этот разговор.

— Хорошо. Не забудь снова поднять эту тему, когда будешь готова рассказать о том, почему вы с Оливером расстались, — огрызается он.

Я отшатываюсь назад.

Его глаза закрываются.

— Черт. Прости, Далия. Это было несправедливо с моей стороны, — ледяной холод в моей груди, который, кажется, исчезает в присутствии Джулиана, возвращается с силой снежной бури.

— Не волнуйся. Я сталкивалась с комментариями и похуже, — я обхожу Джулиана, не обращая внимания на искру, вспыхивающую между нами, когда его кожа касается моей, и направляюсь в соседнюю комнату.

— Подожди! — он дергает меня за руку.

— Что ты делаешь? — я отстраняюсь от него.

Он крепче сжимает мою руку, отчего у меня сводит живот.

— Ты чуть не попала в паутину.

Я поднимаю взгляд от его руки, обхватившей мое запястье, к огромной паутине, висящей как занавес под аркой.

— О боже! — я вздрагиваю.

Я чертовски ненавижу пауков.

Джулиан отпускает меня, забирая с собой свое тепло.

— Я пойду впереди.

Я машу дрожащей рукой в сторону паутины.

— Давай.

— Ты могла хотя бы попытаться побороться за то, чтобы быть главной.

— Извини. Феминизм покинул мое тело, как только ты сказал про паутину.

Его губы изогнулись в уголках.

— Некоторые вещи никогда не меняются.

Достаточно одной его улыбки, чтобы заставить меня забыть о том, что я вообще злилась.

Он использовал твои отношения с Оливером как оружие. Так веди себя соответственно!

Я заталкиваю все свои чувства поглубже, пока Джулиан ведет меня за собой.

Мы с Джулианом проходим через весь дом, осматривая каждую комнату и записывая все работы, которые необходимо сделать. Он старательно пишет заметки на своем телефоне, а я фотографирую каждую комнату.

Напряжение между нами нарастает с каждым растягиванием рулетки, и когда мы доходим до седьмой спальни, я уже раздражена и отчаянно хочу домой. Когда я протягиваю руку в безмолвной просьбе, Джулиан удерживает рулетку в руках.

— Что? — выдавливаю я.

— Я тут подумал о кое-чем.

— Может, отметим это особое событие?

На его лбу прорезается морщина от того, как сильно он хмурится.

— Извини за то, что сказал внизу.

— Ладно.

Прощу ли я его за то, что он потерял самообладание? Да.

Значит ли это, что я не злюсь из-за того, что он сказал? Нет, поскольку он уже второй раз использует мои неудавшиеся отношения как оружие против меня.

Я прикусила язык так сильно, что почувствовала привкус крови.

— Дай мне рулетку, пожалуйста.

Он не делает ни малейшего движения, чтобы отдать ее, поэтому я поднимаю руку и шевелю пальцами.

Его глубокий вздох смирения эхом отражается от высокого потолка.

— Я не мог зайти в отцовскую мастерскую с тех пор, как он умер.

Моя рука падает, как мертвый груз.

Джулиан продолжает:

— Не уверен, почему я тебе это рассказываю, — он делает короткую паузу. — То есть, нет, я знаю, почему. Я чувствую себя ужасно из-за того, что набросился на тебя ранее, и это мой способ загладить свою вину.

— Я ценю это, но, пожалуйста, не стесняйся переставать делиться этим в любое время, — я сохраняю ровный голос, несмотря на участившееся сердцебиение. Признание Джулиана в своих глубоких чувствах не является частью нашей договоренности.

И не стоит жалеть его.

Складка между его бровями исчезает.

— Значит, я прощен?

— Я простила тебя после того, как ты помешал мне попасть в паутину, так что да, все в порядке, если только ты не будешь делать этого снова.

— Договорились. А теперь объясни, что ты имела в виду ранее?

— Об открытии кухни, чтобы туда попадало больше естественного света?

Он хмурится.

— Déjate de tonterías⁵⁵. Что ты имела в виду, говоря о том, что слышала комментарии и похуже?