– Правда? Ты так думаешь?

– Конечно. Как я хочу, Соня, чтобы поскорей ваша здешняя жизнь закончилась.

– Я тоже, Дуня.

– Прекрасно понимаю, как тут тебе тяжело. Быть экономкой в чужом доме – незавидная судьба!

– Нет, Дуня, я делала работу и похуже, главное, что мужу здесь спокойно.

– Но давай, Сонечка, спать укладываться, тебе ведь завтра рано вставать.

– Давай.

И скоро Авдотья Романовна осталась одна. Тем временем, жильцы тоже разошлись по своим комнатам. Аркадий пошел к отцу, а Алексей к брату, и в комнатах начались свои разговоры.

Хотя Версилов, видя, что Аркадий последовал за ним, был явно этим недоволен.

– Что тебе?

– Матушка и сестра спрашивали, когда вы к нам придете?

– Ты опять?

– Опять! А вы ответьте!

– Зачем же я должен прийти?

– Как же зачем?

– Вот я и спрашиваю – зачем? Я на твоей матери не женат! Вас детей я признал, теперь ты не крепостной, чего же тебе еще? Не думал же ты, что я на твоей матери, бывшей своей дворовой, женюсь? Да, я сейчас стеснен в средствах, ты знаешь, что мне кое-какие деньги присылает некая дама, хотя … Ты все знаешь, ты при всем при этом присутствовал, но я очень надеюсь, что в ближайшее время поправляю свое положение. Как? Этого я тебе не скажу! Но, понимаешь, я жить хочу! Жить! А не сидеть тут и слушать разговоры князя, из ума выжившего!

– Отец!

– Что?

– Вы что-то задумали?

– А не твое это дело, что я задумал! Все! Я спать хочу. Иди, Аркадий!

– Не сердитесь, отец!

– А я и не сержусь! Я спать хочу

– Это на вас приехавшая женщина так подействовала. Авдотья Романовна?

– Так ты и имя ее запомнил? Понравилась, значит? А хоть бы и она? И что? Ты заметил, в ней есть что-то от Кати? Движения! Взгляд!

– Так вы до сих пор еще любите Катерину Николаевну?

– Ахмакову? Нет. Конечно, нет! Но ты лучше уходи! Я один хочу побыть. Оставь меня! Хотя нет, давно хотел тебя об одной услуге попросить. У меня к тебе есть дело одно.

– Какое?

Версилов вплотную приблизился к сыну.

– Ты можешь для меня одну вещь узнать?

– Какую? Да что с вами, отец? Вы дрожите?

– Не твое дело! Узнай мне, какую тайну хранит сей дом!

– Тайну?

– Да! Тайну! Узнай, были ли в этом доме привидения? Понимаешь? Может быть, они тут что-то охраняют? Клад или еще что?

– Что? О чем вы, отец?

– Да не смотри ты на меня так! С ума-то я, как князь, еще не сошел! Мне в этом доме последнее время какие-то призраки мерещатся! Понимаешь? Как будто ночью кто-то по коридору мимо моих комнат ходит. Словом, шаги тихие слышатся.

– Так это, может, занавеси на окнах колышутся, вот и тени движутся! А по коридору и Софья Семеновна может пройти, и муж ее Родион Романович, да и сам князь, все-таки он хозяин дома.

– Нет там никого в коридоре! Нет! Я знаю. Выгляну, а там пустота. Понимаешь? Что ты так на меня смотришь? Я не сумасшедший. Тут есть какая-то тайна! Есть! Поэтому узнай мне все про этот дом, слышишь?

– Отец! Вы к нам в гости приходите, матушка и сестра рады будут, вам надо почаще отсюда выходить.

– Аркадий! Не зли меня! Я просто прошу тебя узнать, говорил ли кто-нибудь или писал когда-нибудь где-нибудь про привидения в этом доме или нет. И все.

– Хорошо, я постараюсь найти старые газеты, может, там что-то и есть.

– Вот-вот, поищи, мне очень это надо знать!

– А к матушке вы придете?

– Приду, приду! Обязательно приду, но не сейчас. И иди, оставь меня одного. И никому о моей просьбе не говори. Хорошо? Иди!

После этих слов Аркадий сразу вышел в коридор.

В комнатах же Ивана сидел его брат Алеша, который говорил с ним о другом брате – Дмитрии. Потому что он определенно знал, что вопрос об его освобождении уже решен положительно, и буквально на днях тот мог приехать к ним, сюда или в Скотопригоньевск. И цель его в этот приезд будет одна – забрать деньги, которые причитались ему из отцовского наследства. И Алексей был уверен, что Дмитрий не оставит им их даже на короткое время. Но ведь свободных денег у него нет! Да и на оправдательный приговор столько потрачено, и сейчас все в обороте! Что-делать-то?

Иван задумался.

– Может, не отдавать ему, Алешка, денег и все?

– Как не отдавать? Ведь он брат наш!

– В то и дело-то, что брат. Поэтому он должен не только о себе думать!

– Ваня, ты разве характер его не знаешь? Когда он наши желания выше своих ставил?

– Знаю. Но вот дадим мы ему денег, так ведь он их сразу на баб спустит и опять к нам придет!

– Так-то оно так, но ведь это его дело, брат, не наше.

– Нет, надо его, Алеша, как-то отговорить забирать деньги из основного семейного капитала. Сказать, что мы ему проценты с капитала давать будем. Пусть на них и живет!

– Не согласится он, я думаю!

– Его дело. Но поразмыслить об этом надо.

– Надо.

– И мы еще поговорим с тобой об этом, покумекаем, Алеша.

– Покумекаем. А черт-то твой где, Иван?

Иван Федорович вздрогнул.

– Черт? Какой еще черт?

– Ну, вот тут на столе у тебя стоял. Бюст такой белый.

– Ах, этот… Мефистофель… Я его, Алешка, велел убрать! И знаешь почему? Потому что папеньку нашего он мне напоминать стал, вот почему!

– Папеньку, значит?

– Папеньку!

– Пойду я, Иван.

– Иди! Хотя нет, погоди! А хороша эта Дуняша! Разве нет? Ох, хороша!

– Так хороша, брат, что слов нет! Ну, прощай, Иван, ухожу я.

– Иди.

Алеша закрыл дверь и увидел на лестнице Аркадия, который стоял и как будто к чему-то прислушивался. Увидев Карамазова, тот вздрогнул, а потом спросил.

– Вы, Алексей Федорович, сейчас к себе направляетесь?

– Да, в гостиницу, и нам с вами по пути, Аркадий Макарович. Как я понимаю, вы стараетесь услышать, что там в комнатах Авдотьи Романовны происходит?

Аркадий вспыхнул.

– С чего вы взяли?

– Догадался, Аркадий, догадался. Но время позднее, ночь на дворе, поэтому давайте спускаться.

Словом, началась с того дня в доме у всех мужчин совсем другая жизнь!

Обычно госпожа Вразумихина выходила из дома днем и возвращалась только поздно вечером. Иногда она встречалась в коридоре с Версиловым или Иваном Карамазовым, которые всегда с ней учтиво раскланивались. Но обычно они и Лев Николаевич наблюдали за ней из-за оконных штор, то есть как она садилась в экипаж и как из него высаживалась. Иногда к подглядыванию, что уж тут скрывать, ведь это было именно оно, присоединялись Аркадий и Алексей, если, конечно, они были в этот момент в доме.

Ну, и в разговорах в гостиной теперь появилась еще одна тема – о женщинах вообще и об Авдотье Романовне, в частности, куда она ездит и что в Петербурге делает. Догадки были самые разные, и кто-то даже предлагал проследить за ней, но мысль эта скоро была отвергнута всеми, как низкая.

И вот наступил тот роковой день. Все как раз были в гостиной. Услышав, как по коридору простучали каблучки обожаемой ими дамы, мужчины поспешили прильнуть к окнам. А там внизу Авдотья Романовна уж было подошла к ожидавшему ее экипажу, как откуда ни возьмись, появился Парфен Рогожин, бухнулся перед ней на колени и начал о чем-то толковать. Все затаили дыхание. Аркадий не удержался, дернул форточку и сразу послышался смех Авдотьи Романовны. Что это? А потом она подняла вуаль и начала снимать перчатку с руки. Парфен же продолжал что-то ей говорить, а она протянула ему руку, и он прижался к ней губами. Но тут вдруг к ним подбежал высокий красивый усатый брюнет и толкнул Парфена.

– Дмитрий!

Это вскричал Алексей.

– Там наш брат Дмитрий! Скорей туда!

Все бросились вниз. Но пока спускались, на улице ситуация уже изменилась. Оба господина мирно стояли друг против друга, а рядом хохотала Авдотья Романовна. Алексей бросился к брату, тот обернулся.

– Алешка!

– Митя!

К ним быстрым шагом подходил Иван.

– И ты тут, Ванька! Вот я и приехал! Вот мы и встретились!