Природа совершенно не воспринималась людьми Запада, как органичная среда обитания, с которой надо жить в гармонии, и её законы надо изучать именно для того, чтобы ни чем природе не повредить. Человечеству для обитания достался прекрасный и очень сложный дом. Не мы этот дом создали, а потому изначально мы имеем очень смутное представление о том, как этот дом устроен. Так надо этот дом осторожненько изучать, в первую очередь думая о том, чтобы ни чего тут не повредить от непонимания. Но вот проходят дикари – европейцы и начинают всё в этом доме крушить, всё переделывать под себя, сносить перегородки, не думая о том, что они могут быть несущими, устранять всё, что им не нравится, без мысли о том, что это часть общей гармонии, и если эту часть убрать, то исчезнет и то, что им нравится. Начинают добавлять что-то своё, опять без мысли о том, что это может сильно навредить дому. Дикари находятся в неописуемом восторге от самих себя, как они тут всё здорово переделали и улучшили благодаря придуманной ими науке. Тем временем Земля, наш общий дом, становится всё менее и менее пригодной для обитания. Западная цивилизация из-за своей склонности к насилию, в том числе и по отношению к природе, скоро угробит всю планету.
Ни одна древняя цивилизация, какой бы развитой и сложной она не была, не нанесла ни малейшего вреда природе. И в XIX веке ни Китай, ни Япония ни чем природе не вредили. Европейцы высокомерно ухмылялись: «Они безнадежно отстали». А в чем отстали? В разрушении естественной среды обитания?
Насильственность западной цивилизации подкрепляется её высокомерием, а высокомерие имеет источником врожденную непреодолимую ксенофобию, которая в свою очередь вызвана патологическим отсутствием интереса к «другим».
Александр Дугин писал: «Если мы согласимся с тем, что европейцы выстроили универсальную социологию, то погрешим против истины: европейцы изучали самих себя… Это ещё не значит, что европейское общество универсально, что западная культура – это культура в единственном числе, а западная цивилизация – это цивилизация, в которой обречены двигаться все остальные общества. Если европейцам удалось понять себя лучше, чем другим, это не значит, что европейцы поняли других по-настоящему, или что на основании европейского самопознания «другие» могут столь же глубоко себя познать. … Разрешить проблему «другого» западная культура оказалась не в состоянии. Ни какая политкорректность и ни какой мультикультурализм не могут изгнать из западного человека беса «культурного расизма» и освободить его от фанатичной убежденности в том, что именно его культура и именно его общество является образцовым, универсальным, единственно возможным и поэтому необходимым, а кто с этим не согласен, имеет все шансы попасть в ряды «изгоев», быть причисленным к «оси зла» и подвергнуться тем же самым апартеиду, сегрегации и дискриминации, которые Запад практиковал открыто в совсем недавний ещё период его колониальной истории».
Мудрому человеку известно, что есть множество способов жить. Мудрость побуждает с интересом относиться к другим способам жизни: «У нас так, а как у вас?». Познание «других» – увлечение мудрецов. Не всегда «другие» приводят в восторг, но мудрец оставляет за ними право быть «другими». Если попытаться почувствовать чужую глубину, в конечном итоге это порождает спокойное отношение к «другим»: в чем-то они восхищают, в чем-то возмущают, но они такие, какие есть, их не надо переделывать.
Западная цивилизация, вся такая рациональная, ни когда не была мудрой. Европейцы всегда мыслили очень плоско и линейно. Отсутствие интереса к чужой глубине связано с твердой уверенностью, что ни какой глубины вообще не существует. Европеец даже не пытается понять «другого», он лишь отмечает, что тот «не такой, как мы», а это означает, что он недоделанный, несовершенный, отстающий, значит надо переделывать его до тех пор, пока он не станет похожим на нас, ибо таково «бремя белого человека». Если же он не хочет переделываться, его переделывают санкциями или бомбами. Потому что ни кто не имеет права быть «другим».
Современная западная цивилизация несет на себе явную печать вырождения. Раскисших, размякших западных людей доедает ржавчина скептицизма. Они теперь не просто не верят в Бога, они и в человека уже не верят, они больше не верят даже в собственное неверие, но о самих себе они сохраняют высочайшее мнение.
Запад продолжает сохранять высокий уровень материального потребления, но это ненадолго, это всего лишь инерция. Цивилизация, утратившая стержень, уже не способна оставаться на прежнем уровне. Они любят мечтать о полетах к звездам, о глобальных технических прорывах. Так смертельно больной человек, которому и жить-то осталось не больше месяца, рассуждает о том, какие спортивные рекорды он установит в следующем году.
Александр Дудин пишет: «История на Западе закончилась, полностью свершилась и завершилась – весь путь пройден». Все серьёзные мыслители сходятся во мнении, что XXI век – это последний век западной цивилизации.
У современного Запада есть черта, которую не вдруг поймешь. Самая агрессивная в мире цивилизация вдруг стала главным противником любой агрессивности. Цивилизация, которая всегда была воплощением ксенофобии, вдруг начинает пугаться малейшего намека на ксенофобию. Запад, который под словом «культура» всегда понимал только собственную культуру, весь остальной мир считая погрязшим в бескультурии, вдруг становится главным теоретиком да вроде бы и носителем мультикультурализма. Запад, всегда совершенно нетерпимый к «другим», вдруг становится главным исповедником толерантности и политкорректности.
Запад и его поклонники объясняют это просто: таков наш нравственный прогресс, наша духовная эволюция. Мы очень сильно выросли и отвергли грехи молодости, и осудили их. Перевоспитались, одним словом. Вот были мы расистами, а потом поняли, что расизм – это плохо, и теперь мы боремся с расизмом. Были мы нетерпимы к другим религиям и культурам, но ведь это же скверно, и мы это наконец осознали и теперь проповедуем терпимость. У нас ведь не только техника прогрессирует, души тоже развиваются и становятся всё более возвышенными.
Всё это даже не проговаривается, потому что и так ведь всем понятно, что речь идёт о нравственной эволюции, о том, что Запад, постепенно развиваясь, дорос до более высоких моральных ценностей. Это кажется настолько очевидным, что ни кто и не задумывается о том, что так не бывает, так вообще не может быть.
Ни цивилизация, ни отдельный человек по мере развития не могут превратиться в прямую противоположность самим себе. Конечно, и цивилизация, и человек развиваются, меняются, какие-то свои черты оставляя в прошлом, но базовые фундаментальные черты всегда остаются неизменными, они в лучшем случае могут смягчиться, но полностью не исчезнут ни когда и уж тем более не могут быть заменены на противоположные. «Характер не лечится». Человек, склонный к гневу, может научиться смягчать приступы своего гнева, а иногда волевым усилием и вовсе их останавливать, но эталоном спокойствия он ни когда не станет. Если человек не любит читать, он может понемногу всё-таки начать читать, но ревностного библиофила из него не выйдет. Человек, не способный к математике, может подтянуть свои знания в этой сфере, но степень доктора математических наук ему не светит. Человек, склонный к тихому созерцанию, ни когда не покажет образцов энергичности, так же как сверхактивный человек не превратится в созерцателя.
В каждом человеке есть относительно случайные черты, не базисные, а надстроечные, от них можно избавиться полностью. Например, солдат на войне может проявлять жестокость, а потом возвращается к мирной жизни и все видят, что он и мухи не обидит. Он не изменился, просто жестокость ни когда не была его натурой. Или человек всю жизнь провёл в дорогах, а под старость лет его из дома на улицу не выманишь. Говорят, стал другим человеком. Нет. Просто избавился от необходимости делать то, что ни когда не любил. Или пьянствовал человек, так уж жизнь сложилась, а потом стал трезвенником, то есть вроде бы другим человеком, но опять нет. Просто он, наконец, обрел себя, освободившись от несвойственного ему образа жизни.
