Кроме этого, она ни с кем не общалась, не стремилась завести друзей или влиться в компанию. Из-за странного поведения и невозможности нормально учиться началась травля. Учитель не особо вмешивалась в это.

Когда мать узнала о буллинге, она попробовала поговорить с родителями нескольких зачинщиков, но стало только хуже. Мама хотела, как лучше и рассказала, что дочь на инвалидности. Через пару дней Тияне приказали привести родителей к директору школы.

В то время работал Горшков, пожилой мужчина с лысой головой и седой бородой. Он даже церемониться не стал, пропустил обоих в кабинет. Мама поздоровалась, Тияна молчала.

– Тебя здороваться со взрослыми не учили? – спросил директор, потом махнул рукой и продолжил.

Горшков заявил, что родители его одноклассников против, чтобы их дети учились с такой, как Тияна. Нужно переводить девочку на домашнее обучение.

– Как на домашнее? Вы понимаете, что моей дочери нужна социализация. Она должна научиться взаимодействовать с другими людьми, – возмутилась мама.

– Вот и учите взаимодействовать свою шизофреничку сами. При чëм тут школа? Учитель будет ходить к вам пару раз в неделю. И один раз Тияна станет приходить в класс. По понедельникам, к примеру.

– Как вы можете?! Моя дочь не шизофреник! – повысила голос мама.

– Ну надо же, – развёл руками директор. – Напридумывали новых диагнозов. Расстройства там всякие. Мне шестьдесят лет, и в моё время таких детей считали шизофрениками. Их учили в школе для дебилов. Сейчас все кому не лень, повадились к нормальным детям своё ущербное чадо совать. Или домашнее обучение, или мы исключим вас из школы.

Тияна слышала, что взрослые разговаривают, почти крича друг на друга, но она не понимала, что происходит. Это она виновата? Потому что она не такая, как все?

Девочка опустила голову, зажала уши руками и закричала. Мама подписала какие-то бумаги, начала успокаивать, попутно обсуждая график учëбы, потом она вывела из кабинета, и они направились на улицу.

Тияна успокоилась, шмыгнула носом и спросила:

– Это я виновата, да, мам?

Мама присела на корточки и обняла.

– Что ты, доченька? Ты ни в чëм не виновата. Это они не правы. Ничего, на домашнем обучении будет лучше. Тебя никто не станет обижать.

Тияна мягко отстранилась, она могла вытерпеть только мамины объятия.

Кое-как она окончила девять классов. Сдала экзамены по упрощённой программе. Потом поступила в училище на учителя по фортепиано. Мама в это время боролась за неё, как могла. Часто заступиться за дочь не выходило. На конкурс «Щелкунчик» отправляли Милич, но в итоге поехала дочка какого-то богатого бизнесмена. В другой раз посчастливилось очередному богатенькому, но не ей.

Мама упрашивала учителя, но тот разводил руками и говорил, что так решил директор. Вот и сейчас её выперли из родной музыкальной школы после десяти лет обучения там и двух лет работы, только директор теперь женщина. Было обидно, но как всегда, ни одна эмоция не отразилась на лице.

Тияна возвращалась в дом тëти раньше обычного. Вероника приболела и осталась дома, Юрий на работе. Кто ещё вернулся, она не знала, бесшумно зашла в дом. Собака на веранде не тявкнула, видимо, гуляла где-то.

У Милич был стопроцентный слух, к тому же очень острый. Она ещё в прихожей услышала, что на кухне ругаются.

– Мне надоело жить в одном доме со странной девкой и её псиной! Да, она моя двоюродная сестра, но я больше так не могу. По её роже фиг поймёшь, что у неё на уме! Не ровён час, в спину ножом ударит! – кричал Паша.

– Не утрируй. Ты знаешь, что Тияна не такая. Она чересчур добрая. Лучше помоги оформить над ней опеку, как над инвалидом. Ты же будущий адвокат и знаешь, что нужно делать, – шикнула Венера.

– На хрена она нам тут, мама? – сказал брат.

– Ты совсем ничего не понимаешь, да? Маринка померла, квартира досталась Тие. Между прочим, родители получали её на всю семью. Там и моя доля была. Когда приватизировали, сестричка беременная оказалась, а мы уже жили в этом доме. Родители сказали, что у меня есть где жить, просили отказаться от приватизации в пользу Марины. Я сделала. Думала, они мне наследство оставят. Как бы не так. Папа и мама сразу же завещали свои доли сестричке.

– И что? – спросил брат.

– А то. Тебе двадцать пять, ты скоро женишься. Упекëм Тию в интернат для душевнобольных, ты в её хате поселишься. Зря я ей порошок в чай подсыпаю, чтобы она агрессивной стала? Зря я нашла родителей её учеников и о диагнозе рассказала?

Тияна слушала это, и сердце разрывалось от боли. Она считала тëтю Венеру и её семью единственной роднёй, теперь оказалось, что всё это иллюзия. Родни нет. Работы нет. Она была никому не нужна, кроме мамы, а сейчас и её нет.

Девушка прямо в туфлях прошла на кухню.

– Ой, Тия пришла, – губы тëтки растянулись в улыбке.

– Меня зовут Тияна. Так трудно запомнить? Я уезжаю домой. Больше у меня нет родни, – сказала девушка совершенно спокойно.

– Вот что я говорил, мам? Скорее всего, разговор наш подслушала, а на лице ни один мускул не дрогнул. Ей-богу, мне скоро начнёт казаться, что я в фильме ужасов живу. Собирай вещи, убогая, и уматывай, – сказал брат.

Паша быстрым шагом прошёл мимо и задел её плечом.

Тияна побежала собирать вещи. Хорошо хоть взяла их немного. Тëтка увязалась следом.

– Тияночка, не уходи. Я же пошутила, чтобы Пашка от тебя отстал, – тараторила она.

– У меня больше нет родных. У меня больше нет родных, – начала повторять Милич, собирая вещи.

Брат громко включил в зале телевизор, Тияна вздрогнула и застегнула молнию сумки. Потом она подхватила её и пошла искать Маркиза. Она уедет сегодня в свою квартиру и больше никогда не переступит порог этого дома.

Катя была в полнейшем восторге от своей работы. Она купила на карманные деньги несколько секс-игрушек и теперь использовала их, если просили. Деньги на кошельке росли с каждым днём, и для этого нужно всего лишь ублажать себя на камеру или раздеваться под музыку.

Один из клиентов попросил показать, как она писает. Девушка и здесь не спасовала, взяла с подоконника горшок с фиалкой и оросила его. Клиент был в восторге и заплатил чаевые. Сегодня днём она получила свои первые деньги и прыгала от восторга. Такой заработок казался лёгким. Катя планировала и дальше этим заниматься. Раздвигать ноги – не мешки ворочать. Она частично забила на учёбу и сидела в квартире двоюродной сестры.

Вот и сейчас девушка работала в привате, направив камеру так, чтобы было видно её всю. Из киски торчал вибратор. Проворные пальчики теребили клитор. Другой рукой она ласкала грудь.

– Ущипни себя за сосок. Сильно ущипни, – командовал голос мужчины, которого она не видела.

Катя подчинилась и вскрикнула от лëгкой боли. Потом начала стонать.

– Это что за хрень? – раздалось сзади.

– Сука, кайф обломала! Я забираю деньги! – сказал возмущённый голос в динамике.

***

Милич решила не ехать на автобусе. Вызвала такси и быстро оказалась дома. Зайдя в квартиру, она услышала стоны. Всё же Катька таскает сюда любовника, да ещё и на её кровати трахается, что вообще недопустимо. Стоны доносились именно из её спальни.

Тияна отпустила поводок собаки, к счастью, та даже не тявкнула. Потом она сняла туфли и на цыпочках прошла к себе. Хотелось застать Катю врасплох. Каково же было удивление, когда она увидела, чем на самом деле занимается девушка.

Сестра приволокла в её комнату любимое мамино кресло-качалку. Сейчас она сидела в нëм, задрав ноги на подлокотники. Кресло наклонилось назад. Девушка ласкала себя и стонала. На столе была стойка, к которой прикреплена камера. Всё транслировалось в интернет.

– Это что за хрень?! – сказала Тияна, надеясь, что достаточно грозно.

Тот, кто был за кадром, крикнул на английском языке.

– Сука, кайф обломала! Я забираю деньги!

Тияна обалдела от того, что сестра торгует собой, и начала с ней ругаться.