– Так читать нечего, из списка дома есть только Виктор Гюго, но мне с ним сложно. Страшный депресс…
Олив понимающе закивала. Они оплатили счёт и выдвинулись в сторону «загадочной достопримечательности». На пути к тоннелю, ведущему прочь с виа Тибуртина, Мейв обнаружила пятно томатного соуса на своей джинсовке, поэтому было решено ненадолго вернуться и сменить куртку на что-то другое. Пока она носилась по их с Тео квартире, расположенной на третьей этаже дома напротив, Олив стояла за дверью в ожидании. Она рассматривала просторный двор, который, хоть и был расположен близко к её временному пристанищу, разительно отличался от того, что она считала типичной для Рима обстановкой. Большой стеклянный лифт посреди двора смотрелся чуждо этому месту. Особую контрастность ему придавали огромные амфоры, в которые были посажены карликовые туи. Во внутренней части не нашлось места ни велосипедам, ни тем более мопедам. Не было здесь и пластиковых стульев, зато у самого входа в дворовые ворота стояла кованая лавочка.
Спустя десять минут Мейв выпорхнула из дверей в клетчатой рубахе, накинутой поверх терракотового сарафана. На плече у неё болтался полупустой рюкзак.
– Я вечером пойду к подруге, мы собирались плести браслеты, так что, если ты не против, на обратном пути я забегу в магазинчик для рукоделия, – она сдула со лба упавший на глаза рыжий локон и деловито зашагала вперёд.
Олив последовала за ней, и вот они, преодолев несколько кварталов, оказались недалеко от площади Берберини.
– Что ты знаешь о монахах-капуцинах? – будто между прочим спросила Мейв.
– Хах, вот так вопрос, – Олив не сдержала нервный смешок, – Почти ничего. Вроде у них есть свой орден, а ещё они носят забавные остроконечные капюшоны как в фильмах про тайные общества. На этом, пожалуй, всё.
– Это уже немало, – Мейв одобрительно покивала, – Мы направляемся в музей в котором находится одна из самых необычных крипт в городе.
Мейв говорила очень уверенно, будто она регулярно подрабатывает гидом.
– Вообще, орден монахов капуцинов – один из самых известных в Католической церкви. Это ветвь францисканского ордена, которая была основана, кажется, в шестнадцатом веке. Монахи-капуцины отличаются строгостью и аскетизмом. И да, они носят капюшоны. Кстати, почему именно, я не в курсе, но предполагаю, что это связано с их закрытым и достаточно бедным образом жизни. Тебе, наверное, интересно, почему я завела о них разговор? – хитро прищурившись, Мейв поджала губы, сдерживая хитрую улыбку.
– Умираю от любопытства, – подыграла ей Олив.
Они остановились напротив высокой церкви базиликального типа, ко входу в которую вела двойная лестница с массивными каменными перилами
– Это церковь Санта-Мария-делла-Кончезионе-деи-Капуччини, – Мейв указала на здание, – Она же музей монахов-капуцинов. В склепе под церковью находятся останки тысяч монахов-капуцинов, искусно украшенные и превращенные в жуткое произведение искусства.
– То есть это костница? – Олив в изумлении подняла брови.
– Да, это напоминает традицию костниц, но смысл тут немного иной. В Палермо у капуцинов были целые катакомбы, выложенные останками монахов. Тут всё не так масштабно, конечно, но достаточно впечатляюще. Ну что, зайдём? – Мейв устремила на неё испытующий взгляд голубых глаз, обрамлённый огненно-рыжими ресницами.
– Пошли, – после недолгой паузы кивнула Олив, – Никогда не видела ничего подобного,
При входе они купили два билета и прошли вглубь церкви. Сначала экспозиция выглядела обычно: в хорошо освещённом зале, обитом деревянными панелями, были представлены портреты, предметы обихода и книги монахов, а также информационные стенды, рассказывающие о гуманитарной деятельности ордена по всему миру. Когда они спустились в крипту: подземный склеп разделенный на пять часовен и освещенный лишь тусклым естественным светом, просачивающимся сквозь трещины в стенах, у Олив замерло дыхание. Стены склепа были украшены останками: черепами и костями разной формы и размера. Человеческие кости складывались в причудливые барочные узоры и производили ужасающее впечатление. На потолке – лампы из позвонков, вдоль стен альковы из черепов. Некоторые скелеты, безмолвно наблюдавшие за посетителями со сводов, были одеты во францисканские одеяния. Во всех помещениях было достаточно прохладно, но запах затхлости и смерти преследовал Олив всё то время, пока они находились в крипте.
Они прошли все часовни, подолгу останавливаясь у жутких композиций, и всматриваясь в пустые глазницы давно ушедших из жизни монахов. В одной части Мейв указала на табличку, написанную на трёх языках.
– Мы когда-то были такими, какие вы есть сейчас; такими, как мы сейчас, будете и вы, – зачитала она вслух, и, помедлив, добавила, – Эту крипту капуцины построили для того, чтобы приходить сюда за размышлениями и в молитве стремиться к Богу. Для них было важным не забывать, что все мы смертны и когда-нибудь превратимся вот в это, – она указала на груду черепов, обрамлявшую один из алтарей.
– Мурашки по коже, – едва слышно проронила Олив.
Они постояли в крипте ещё немного, внимательно изучая все таблички и надписи. Пустые глазницы продолжали безмолвно следить за каждым их шагом, и под этим взглядом прямиком из безвременья Олив ощущала тревогу и ледяной холод, обволакивающий каждую клеточку её кожи.
– Думаю, пора подняться наверх, – сглотнув подступивший к горлу удушающий страх, проговорила Олив, – Мне слишком жутко здесь.
– Понимаю, – Мейв как будто только и ждала команды, – Сюда! – она уверенно направилась к выходу на лестницу.
Олив поспешила следом. Когда они вышли на воздух, Олив встала под прямые солнечные лучи и закрыла глаза, в надежде, что его тепло отогреет её замершее от безмолвного ужаса сознание.
– Никогда бы не подумала, что нечто подобное сможет меня так встревожить, – сказала она подошедшей к ней Мейв.
Девочка лишь понимающе покивала.
– Разделяю твою эмоцию, – Мейв обняла себя за плечи, сложив руки на груди, – Сколько раз там была, но жуткие ощущения никуда не уходят.
Олив приоткрыла один глаз и посмотрела на девочку.
– Где там твой список литературы? – она решила переключиться на что-то приятное и протянула девочке раскрытую ладонь.
Мейв дёрнулась, сбросила с плеча рюкзак, залезла в боковой карман и выудила оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Вложила его в ладонь напротив своего лица.
– Хмм, тут «Маленькие женщины», – задумчиво протянула Олив, вчитываясь в имена авторов и названия романов к прочтение, – Ух ты, есть даже «Убить пересмешника»! Я бы стёрла себе память, чтобы перечитать. Хотя и так достаточно часто возвращаюсь к этому роману.
– Маленьких женщин я недавно смотрела. А вот «Убить пересмешника» звучит очень знакомо. Это о чём? – в голосе Мейв прозвучал неподдельный интерес.
– В двух словах и не описать. Скажу так, – Олив прочесала волосы на затылке и закрутила их в плотный жгут на затылке, – Успех этого романа стал важной вехой в борьбе за права темнокожих. В сюжете встречаются признаки детектива и судебной драмы, а герои там, несмотря на всю серьёзность затрагиваемых тем, невероятно тёплые и смешные. Это если крупными мазками описать.
– Звучит годно! – задорная речь Мейв выдавала её энтузиазм, – Пойдём, тут неподалёку книжный! – она подхватила Олив под локоть и потянула её на параллельную улицу.
После покупки нетленного романа Харпер Ли, они погуляли по городу ещё пару часов, дойдя от площади Берберини до Испанской лестницы. Мейв пришлось побежать в сторону метро, чтобы гарантировано успеть в гости к подруге, а Олив направилась за Итальянским VOGUE, который она обещала привезти из Рима своей близкой подруге Сэм. После того, как они попрощались с Мейв, Олив почувствовала всю тяжесть мира в своих ногах, поэтому приняла решение поскорее выдвигаться в сторону дома. У дверей квартиры она оказалась ещё через час. Небо громыхало и тяжёлые тучи заволокли римское небо. Олив отыскала в сумке ключ и вставила в замок. Провернула. Ещё раз. И ещё. Дверь не поддалась. Она вытащила ключ в надежде, что во всём виноват неправильно вошедший в отверстие штырь. Поворот, ещё, и ещё, и ещё. Дверь не открылась.
