Оказалось, что проснулся он вечером и судя по углям в домне, проспал сутки.

«Опять же неясно. Кидал я камни перед сном или забыл. И что теперь в календаре отмечать?» Бубнил, старатель над солевой жилой. Календарь к этому времени, благодаря забывчивости хозяина, имел массу прорехов и точное число, Сашка давно потерял. Оставалось изобразить задумчивое лицо, посмотреть на неменяющееся расположение, как всегда одинакового количества звёзд и отметить паяльником несколько зарубок.

«Получается, что мы здесь уже больше месяца кукуем. Но это не точно, два три дня могу упустить, либо пририсовать. Да и чёрт с ним, ноябрь как ноябрь, последний месяц для заготовки пропитания, перед впадением в летаргический сон.» Сашка задумался, смотря на кипящую воду.

«А ведь это реально. Зимой когда делать нечего, никуда не надо и на улице пурга, постоянно хочется спать. Спишь, спишь, поел и опять спать. Так можно раз в день поесть и спать всё остальное время, и если получится сформировать привычку… Скорей не привычку, а нейросвязь в голове, то вполне возможно всю зиму продрыхнуть в тёплой берлоге. Да, это ж сколько самогону придётся заготовить? Литров сто хватит наверно.» Рассмеялся Сашка от своих домыслов.

«А если серьёзно, то почему нет. Если тренировать мозг с детства, может что и получится. Взять тот же аппендикс. Этот отросток на кишках, висит и собирает всякую дрянь в себя, и почему то, только у некоторых людей. Учёные до сих пор не знают, для чего же он там висит? А тут всё легко и просто: Если в мозгу работает определённая нейросвязь, то он запустит скрытые механизмы в организме. Те в свою очередь заставят работать железы на выработку специфических секретов, необходимых для переваривания всего, что бы ты не съел, хоть костей, хоть металла, но в определённых, небольших количествах. Бред конечно, но бред довольно интересный, ведь желудок это органический; термоядерный реактор. Да мозг это серьёзная штука, а человеческий скафандр ещё круче.» Задумался Санёк.

«Думай не думай, а надо как ни будь придумать чтоб поспать, ведь нейросвязь она хитрая штука, буду по ночам слоняться, как дурачёк согласно привычке.» Закинув ещё угольков в таз, он пожевал сухого мяса, развешал мясные лоскуты по новой и убедившись, что жар отлично обрабатывает сухари, завалился на свой любимый мягенький диванчик. Приняв горизинтальное положение, мыслитель принялся продолжать рассуждения, о невероятных возможностях, человеческого туловища.

Глава 24

Провалявшись примерно до обеда, Александр лениво поднялся и так же уныло прозевавшись, приступил к обыденным, скучным делам. Ночные посиделки и философские рассуждения, очень плохо отразились на предстоящем дне, но что поделаешь, если мозг вместо отдыха, излучает светлые мысли.

«Вам необходимо соблюдать режим сэр, иначе точно превратитесь в аморфное существо, которому ничего не надо и ничего не хочется. Великий Нехочух Александр Виталич! Так сказать.» Сашка запустил руку в солевой тазик, поскрёб по днищу и стенкам тары. Соль была, но этого рыхлого, грязно-серого отложения было немного, ещё и на вкус эта гадость была скорее горькая, чем солёная. Но всё же, это была соль. Недолго думая, Саня растворил это непонятное вещество в небольшом количестве волшебной, речной воды и подождав когда вода немного отстоялась, перелил её без осадка в другую тару. Затем, водрузил эту тару на тёплый камень, париться рядом с домной. Хоть и не быстро, но вода рано или поздно испарится, оставив в чашке готовую к употреблению соль. Отобедав, на этот раз немного подсоленной, сухой козлятиной, Сашка вспомнил про брошенную на валун шкуру, уже трое суток покоившуюся на валуне.

«Были б тут воробушки с синичками, шкура была бы уже готова, но, за неимением оных, придётся долго-долго скоблить её ножичком.» Пожалел себя мездрильщик, приступая к нехитрым, однообразным движениям. Заниматься подобным делом, ему уже приходилось в детстве, отец часто привозил с зимней охоты, медвежьи шкуры. Это были огромные, грубые и вонючие шубы, силой оружия, отнятые у хозяев. Если такая шуба висит у тебя во дворе, что корова, что конь будут обходить твой дом за километр, а соседские собаки, будут рвать глотки, пока не исчезнет этот тяжёлый дух. Сашка не помнил, зачем они с братом скоблили такие шубы, но ответ очевиден — выделанная шкура, стоит намного дороже. Вспоминая своё детство, Сашка при помощи резака, довольно аккуратно и быстро сбривал остатки мяса, оставляя после каменного лезвия ровные, гладкие, кожаные дорожки. Шуба у старика была грубая, и вся разрисованная шрамами, особенно холка и шея. Было видно, что кромсали эту холку когтями не один раз.

«Хорошо тебя ящеры долбали, по молодости. Теперь, ты удостоился чести быть моим боевым спутником, и будешь служить мне верой, и правдой!» Торжественно произнёс Санёк, проводя пальцами по кривым шрамам. А сам задумался:

«Ну очищу я тебя и что дальше? Ни мыла, не дубила, у меня нету. Попробовать развести воду с золой и хорошенько помять в тазу, а затем полоскание в реке и сушка, может что и получится.» Сказано сделано. Сашка тщательно очистил кожу, обрезал все неровности, что казались лишними и уже в сумерках, разложил готовую к дублению шкуру на валуне. На следующий день, Сашка занялся процессом дубления, используя доступные вещества и грубую силу. Процедура заключалась в продолжительной обработке водным раствором золы, плюс постоянное механическое воздействие на шкуру руками и ногами. Затем привязав измятую, грязную шкуру к валуну, закинул её в речку на ночное полоскание. Продолжая свои нелёгкие труды, Сашка изготовил четыре полутораметровых прута, для того чтоб с их помощью, разместить шкуру над жаром и быстро высушить. И как всегда, в разгаре шумной пьянки, появились несогласные с Сашкиным мнением элементы: Притащив на травяную полянку большой валун, он воткнул пруты в торф, изобразив по периметру валуна квадрат. Затем распалил костёр на валуне и дождавшись когда небольшие угли раскалились, стал привязывать мокрую, тяжёлую шкуру к прутам, шерстью вверх, дабы не припалить густую чёрную шерсть. И тут началось: Привязав заднюю часть шкуры к двум прутам, он стал натягивать её над костром, чтобы привязать третий, но шкуру так мотыляло и вырывало вверх, что она несколько раз вылетела у него из руки. Поднапрягшись, Сашка всё же привязал третий прут и побегав за оставшимся концом, с огромным трудом удерживая шкуру в руке, стал вязать четвёртый прут. Вдруг раздался знакомый свист. Сашка, инстинктивно положив руку на рукоять плётки, бросил все дела, соображая где же валяется его щит и рогатый шлем. Посмотрев в сторону свиста, он увидел низко летящего, одинокого птера.

«Вас чертей ещё не хватало!» Крикнул Санёк, приготовившись к обороне. Но ящер пролетев рядом, приземлился на побережье, за сто метров от Сашки. Оглядевшись, Саня быстро сбегал за снаряжением и уже готовый к схватке вернулся к костру.

«Какого лешего тебе тут надо? Баклан чёртов. Хм…это разведчик походу. Просекли всё же собаки, где дядя Саша окопался.» Ругался Санёк наблюдая за птичкой. Та невозмутимо крутила головой, иногда прохаживаясь на четвереньках и раскрывая кверху крылья.

«Что вы там, с голодухи одурели что ли? У меня у самого жрать нечего, давай вали отсюда, некогда мне.» Сказал Сашка и глянув по сторонам, принялся за незаконченное дело. Шкура бултыхалась как живая, по идее она должна была упасть в костёр, от собственного веса и поджариться, но нет, она поднималась, запрокидывалась назад и опять по новой.

«Что ты дергаешься? Погоди немного и всё привяжется.» С интересом смотря на эту метаморфозу, произнёс Санёк. Уложив щит на траву, он принялся бегать за отвязанным куском и наконец, уцепившись и навалившись на него весом, стал привязывать верёвку к пруту. Совладав с этой напастью, радостный Сашка собрался потереть руки, как вдруг получил несильный удар по рогам. Он резко сгруппировался, перекатился к щиту, быстро нацепил его на локоть и выхватив плётку приготовился к рубищу. Но рядом никого не было, ящер сидел там же на берегу, и всё было спокойно, только шкура ожила и опять бултыхалась, с вырванным из торфа прутом.