Накор кивнул:

— Когда начались сны?

Бек закрыл глаза, как будто что-то внезапно причиняло ему боль. Он открыл глаза и снова уставился в пространство:

— Я не помню, чтобы они мне снились.

После минутного молчания Накор мягко спросил:

— Что за они?

Бек посмотрел на Накора:

— Как будто я смотрю в окно или стою на башне и смотрю вниз. Я вижу вещи… места… людей, которые что-то делают. — Он снова посмотрел в сторону. — Жестокие вещи, Накор. Я вижу битвы, изнасилования, горящие города… Иногда это бывает слишком. Это как если бы ты встретил девушку, которая любит, чтобы ее шлепали, когда ты с ней, и ты шлепаешь ее. А потом доходишь до момента, когда она хочет, чтобы ты остановился, и ты стоишь там, с зажатой рукой, и знаешь, что ей это уже не нравится, но понимаешь, что еще один удар будет так приятен. Она пугается и начинает плакать, но от этого тебе становится только лучше. Но если ты ударишь ее сейчас, она перестанет бояться, потому что потеряет сознание…

— Или умрет, — мягко сказал Накор.

Бек пожал плечами:

— Или умрет. Это состояние середины, быть на краю, знать, что в одно мгновение все может измениться. Это как прыгать на лошади через что-то, что может оказаться слишком высоким, или как бежать через дверь, зная, что внутри кто-то ждет, чтобы убить тебя. — Его глаза расширились, и он уставился на Накора с маниакальным выражением. — Я всегда просыпаюсь с чувством ужаса, как будто жду, что что-то произойдет.

— Постоянное ожидание? — уточнил Накор.

— Да! — подтвердил Бек. — Предвкушение, как будто эти сцены… просто недосягаемы… понимаешь? — Его неистовое выражение сменилось задумчивым.

— Да, — мягко сказал Накор. — Я понимаю.

Черты лица Бека снова исказились:

— Но если я сделаю то, что… — Он протянул руку и посмотрел на ладонь. — Если я ударю девушку. Сильно. Очень сильно. Или если я перепрыгну на лошади через трамплин — даже если она поцарапается о забор или сломает ногу при приземлении — или если я вбегу в дверь и убью того, кто там…

— Сны на время прекращаются, — закончил Накор.

— Да! — воскликнул Бек, вставая. — Ты понимаешь! Откуда ты знаешь?

— Потому что много лет назад мне тоже снились такие сны.

— И они заставляли тебя делать то же самое?

Накор пожал плечами:

— Если я действовал в соответствии с ними, сны прекращались на какое-то время. Я стал азартным игроком, и если я обманом выманивал у кого-то много денег, то сны прекращались на несколько дней. Я стал обманщиком, и если я кого-то обманул, то сны прекращались на неделю или около того. Чем больший вред я причинял обманом, ложью и воровством, тем дольше я оставался без снов.

Бек покачал головой:

— Если я затею драку или заставлю кого-то сделать что-то… Плохое?

— Я не понимаю, что плохо, а что хорошо, просто знаю, что хочу сделать. Если я заставлю кого-то делать то, чего он не хочет… Например?

— Примерно два года назад мы с Драго были в городе неподалеку от Ланады. Драго был человеком, с которым я познакомился в борделе. Мы оба были пьяны и повели двух девушек наверх — не знаю, чья это была идея, его или моя. — Глаза Бека снова стали отрешенными, как будто он видел то, что помнил. — Одной из шлюх нравилось, когда ее шлепали — она всегда просила об этом. Она была тигрицей. Она выла и выла, царапалась и кусалась. — Он замолчал на мгновение, потом пожал плечами. — В общем, где-то по пути я стал грубее, чем ей нравилось, я полагаю, потому что она перешла от визга и криков к плачу и воплям. Драго схватил меня за руку и сказал, чтобы я остановился, и я убил его. Потом обе девушки закричали, и я убил их тоже. — Бек посмотрел на Накора. — Я не знаю, как все вышло из-под контроля, но это так.

— Да, так и есть.

Бек улыбнулся и добавил:

— Но ведь приятно, когда все выходит из-под контроля, понимаешь?

Накор встал и подошел к Беку, который смотрел на него с безумным выражением.

— Теперь ты собираешься причинить мне боль, не так ли? — спросил Бек.

— Да, собираюсь, — ответил Накор, протянув руку над головой Бека.

Как только Бек начал двигаться, чтобы защититься, из ладони Накора вырвался яркий свет, заморозив крупного молодого воина на месте. Бек стиснул зубы, его глаза закатились, и он начал издавать странные звуки. Глубокий хрюкающий звук, исходивший из его груди, постепенно нарастал, превращаясь в хриплый выдох. Звук становился все громче, переходя в крик боли, перерастающий в агонию.

Так продолжалось до тех пор, пока у Бека не осталось воздуха в легких, и он начал дрожать, его лицо покраснело, а глаза полностью закатились, оставаясь только белыми. Когда его лицо начало темнеть, переходя от красного к фиолетовому, и цвет приближался к синему, Накор убрал руку.

В тишине раздался рваный вздох: Бек вздрогнул и упал на спину. Он лежал на земле, дрожащий и дергающийся, пока его глаза не закрылись окончательно.

Накор оставался неподвижным, наблюдая за тем, как огромный юноша трясется, словно в припадке. Спустя пять минут безумие улеглось, дыхание Бека замедлилось, и он стал неподвижен. Еще пять минут он лежал, как вкопанный, затем застонал и открыл глаза.

Он дважды моргнул, перевел взгляд на Накора и медленно поднялся.

— Это было… потрясающе, — сказал Бек, глубоко вздыхая и медленно выдыхая, а затем усмехнулся. — Мне понравилось!

Накор протянул руку и помог Беку встать на ноги.

— Тебе нравится боль?

Бек похлопал себя по телу, как будто проверяя, все ли в порядке:

— Иногда да. Боль… пробуждает. Она заставляет тебя быть начеку, осознавать. Сначала возникает желание отстраниться, прекратить, но когда она не прекращается, ты можешь углубиться в нее, я полагаю, так можно сказать. Прорываешься сквозь боль и… — Он посмотрел на Накора, словно искал подходящее слово.

— Ясность.

Глаза Бека расширились, и он кивнул:

— Да! Ясность. Тогда ты видишь все по-другому! Это не похоже ни на что другое. Боль превращается в чувство, которое я не могу описать. Но ты понимаешь, о чем я!

Накор кивнул:

— К сожалению, понимаю.

— Что ты со мной сделал? — спросил Бек.

— Это всего лишь фокус, который я знаю, — ответил Накор. — Внутри тебя есть что-то, что делает тебя таким, какой ты есть. Я должен был найти это что-то и затем… ограничить.

Бек сложил руки на груди, словно нащупывая что-то:

— Ограничить? Я не чувствую никакой разницы.

Накор повернулся и посмотрел на горизонт:

— Я знаю. Но на какое-то время ты станешь менее склонным к неприятностям. И сны тебе тоже не будут сниться. — Он снова повернулся к Беку. — День еще не начался, и мне нужно кое-что сделать. Я оставлю тебя здесь на несколько минут. Скоро вернусь.

Накор полез в рюкзак и достал золотистую сферу. Он нажал на кнопку, и исчез.

* * *

Паг поднял голову, когда Накор вошел в его кабинет.

— Что случилось? — спросил Паг.

— Помнишь парня, о котором я упоминал во вчерашнем послании? Того, который проверял Томаса?

— Конечно, помню.

— У меня были подозрения на его счет с того момента, как он появился в пещере, а теперь я в этом уверен.

— В чем ты уверен, Накор?

— Я говорил тебе о снах и воспоминаниях богов. Но что я говорил о… фрагментах?

— Что иногда бог проявляет свою силу непосредственно в смертном существе. Крошечная частичка бога помещается в душу человека. Почему?

— Я больше не верю в это. Я знаю это. Бек — такой человек.

— Ты уверен?

— Да. И он одновременно представляет собой величайшую возможность и величайшую опасность.

Глаза Пага сузились, он уставился на Накора.

— Продолжай.

— Я использовал один прием, чтобы… коснуться чего-то внутри него. Это полезно, когда хочешь узнать, есть ли у человека что-то необычное внутри, например, одержимость демоном.

— Понимаю, где это может пригодиться.

— А еще это помогает понять, когда кто-то тебе лжет. Но важно не это. Когда я искал Бека, я нашел крошечный фрагмент бога. Наименьшее возможное проявление божественного сознания, а вместе с ним и силы, которая делает Бека таким опасным и непредсказуемым. Паг, Бек обладает частицей Безымянного.