– И сколько ждать? – спросил Миша с горькой усмешкой.

– Подождём, Миша, – Эдик посмотрел на него внимательнее. – Я своих врагов часто видел, когда они проплывали мимо. Правда, иногда их приходилось торопить. Так что если сильно долго ждать придётся, мы им немного подсобим, чтобы они там быстрее оказались. Договорились?

Он протянул руку, и Мишаня её пожал.

24 декабря 1997 года

Как и положено железнодорожнику, в поездах я спал хорошо, и даже болтливые соседи по купе мне не мешали. Проснулся рано, до того как весь вагон выстроился в очередь в туалет, пока его не заперли, успел помыть лицо и заказать чай.

Сосед с нижней полки, пожилой лысеющий мужик с добродушным лицом, охотно уступил мне место у стола. Сложно поверить, что он капитан спецназа в отставке, прошедший Афган, побывавший в Приднестровье, Таджикистане, Чечне и множестве других горячих точек на всей территории бывшего Советского Союза, голос и внешность совсем не подходили.

– Я давно говорил, – высоким голосом сказал он, продолжая разговор с соседом, молчаливым парнем в вязанном свитере. – Если бы тогда в Грозный не пацанов с учебки отправили, а взрослых мужиков с боевым опытом, такого кошмара бы не было. Но Паша-Мерседес хотел подарочек Ельцину на Новый год сделать, а сам днюху праздновал, как раз же первого января родился. А вы, – мужик с беспокойством посмотрел на меня. – Мы вам не сильно мешали разговорами?

– Нет, – сказал я. – Да и у меня много друзей, кто там побывал, в самом пекле.

– Там такое было, – он кивнул. – И всё, что на днях произошло – это следствие тех событий. Слышали же про нападение в Буйнакске? Хаттаб там автобус с людьми захватил…

Проводник принёс горячий чёрный чай. Пожилой мужик начал рассказывать про жуткий свист, который бывает, когда прилетает снаряд из миномёта, а я смотрел в окно…

Зимой в наших краях светает очень поздно, снаружи ещё ночь. Мы сделали последнюю остановку в Шахтогорске, дальше будет Новозаводск, где я выйду, а поезд поедет на юг до границы.

В Новозаводске изменился расклад сил после смерти Гоши. Череп не смог удержать за собой весь мясокомбинат, банда распалась на несколько других, поменьше. Теперь Череп, как и раньше, держал район Черёмушки и часть хлебозаводских территорий, зато сохранил костяк своей бригады.

Группировки, которые возникли после развала ОПГ «Мясокомбинат», в какой-то момент создали подобие союза, чтобы выдерживать напор пивзавода. Не думаю, что эта «конфедерация» продержится ещё долго, кто-то из паханов рано или поздно задавит остальных, но это помогло им пережить осень.

Хотя стреляли редко, банды враждовали между собой скрытно, не отсвечивая, да и бойцов для разборок осталось совсем мало. А кроме этого, за всеми ними пристально следил РУОП, который провёл несколько успешных арестов.

В городе последние несколько месяцев стреляли мало. Трупы братков теперь находили в лесопосадках или по развалинам многочисленных заброшенных предприятий, а не собирали в людных местах после громких покушений и перестрелок. Да и нашли не так много. Для девяностых это будто вообще ничего не происходит, особенно после той кровавой бойни, которая была летом.

Но я бы не сказал, что эти месяцы в городе выдались спокойными. Уличная преступность, нападения на прохожих, ограбления, пьяные драки, мрачная бытовуха, наркота и палёная водка никуда не делись, и уносили они намного больше жизней. В Новозаводске по-прежнему было нельзя гулять вечером одному.

Пивзаводу тоже досталось. Выяснилось, что Ворон, погибший во время покушения на Гошу, успел завалить бывшего опера на пенсии. С какой целью он убил старого мента, неизвестно, но это припомнили всей группировке. Погибшего пенсионера уважали, так что пивзавод очень долго прессовали, не считая наездов со стороны налоговой полиции и властей.

Крюков считался продуманным и осторожным человеком, но в этот раз он рискнул, и это помогло. Осенью он умудрился пролезть в Законодательное собрание области, обойдя на выборах конкурентов. Не зря он готовился к этому заранее, но всё равно пришлось напрячь все связи.

Это, конечно, не депутат Госдумы и иммунитета от уголовного преследования это ему не давало, но появились кое-какие рычаги воздействия. Так что от пивзавода постепенно отстали, а сам Крюков укрепил знакомства с влиятельными людьми. Сейчас он рулил из Читы, но так, чтобы не отсвечивать самому.

Усилила позиции ещё одна банда. Пока две самые мощные ОПГ города штормило во время передела собственности, Эдик хоть и не выдавил конкурентов с денежных точек рынка, но не дал выдавить себя. И у него, говорят, уже была полноценная боевая бригада, а не только авторитет и знакомства как раньше.

В общем, пока всё спокойно, но я думал, что рано или поздно банды накопят силы и влияние, чтобы снова вцепиться друг другу в глотки.

Поезд тронулся, я пил чай, глядя в темноту за окном. Наш комбинат восстанавливали, мы уже отправляли туда две полноценные вахтовые смены охраны, расширенные почти до полной численности, как предусматривалось по договору к лету следующего года.

Но когда производство возобновится, увеличивать штат охраны мы уже не будем. Там всё уже на камерах и сигналке, мы реагируем на это, так что нужды усиливать смены уже нет. Но людей мы будем набирать ещё, ведь мы и сами будем расширяться на другие точки. Да и я хотел поставить на дежурство ещё одну группу быстрого реагирования в городе кроме той, что уже была.

Вопрос с расширением должен решиться до конца года, и завтра для этого сюда приезжают наши клиенты из Питера. Владельцы комбината хотят провести переговоры с собственниками на месте, чтобы получить ещё пару предприятий.

Соседи по купе теперь разговаривали про красноярский алюминиевый завод, на котором постоянно шли тёрки братвы и властей, а поезд гнал дальше. Скоро он снова стал замедляться, и я уже видел Новозаводск из окна. Не был здесь пару недель, улетал в Питер, где устроил много дел, которые хорошо увеличат доход, не только мой, но и тех, кто был рядом со мной. Оттуда вернулся на самолёте в Читу, и сейчас ехал домой на поезде.

Сначала показались частные домики на окраине города, потом хрущёвки, потом уже вокзал. Я накинул дублёнку, мягкий шарф и тёплую меховую шапку, потому что декабрь, а зимы у нас действительно холодные. Соседи тоже кутались в тёплое, чтобы наверняка не замёрзнуть.

Вышел на перрон с сумкой на плече и чёрным кожаным портфелем в руках, а в глаза сразу бросилась встречающая кого-то братва, столпившаяся у соседнего вагона. Вот и хорошо заметная разница между питерскими бандитами и забайкальскими. Пока питерские ходили в модных кожанках или плащах, и часто без шапок, местные братки поголовно или в дублёнках, или в кожаных куртках с тёплой подкладкой, или в коротких мужских шубах. А на голове или меховые кепки, или вообще хит сезона, норковые шапки, у который твёрдые уши подняты вверх под углом, домиком.

– О, Макся! – услышал я и повернулся. – Мы тут!

Кирилл пританцовывал от холода в красном китайском пуховике и серой вязаной шапочке. Вот опять, давно не виделись, но он стеснялся показывать, что очень рад моему возвращению. Так что просто снял варежку из коричневой шерсти и пожал мне руку, потом взял сумку. Так уж у нас было принято не показывать эмоции.

Зато стоящий за его спиной Женя в растёгнутой дублёнке и меховой шапке улыбался до ушей. Ветер трепал концы клетчатого шарфа.

– Волк, ну чё, как там в Питере? – он стянул правую кожаную перчатку.

– Дождь идёт, – я хмыкнул, пожимая ему руку.

– Да ладно? – недоверчивым голосом спросил Женя.

– Ну а чё, обычный декабрьский питерский дождик, – я поправил шарф. – Там и зимой льёт. Ладно, поехали, парни, а то и правда холодно.

Сейчас, наверное, минус сорок, а то и холоднее, ведь на улице стоял густой морозный туман. Лицо моментально онемело. Хорошо, что взял ботинки с мехом, а то бы замёрзли пальцы на ногах. А кроме холода ещё дул ветер с севера, суровый ледяной хиус, как его называли здесь, с таким шутить не выйдет.