Так мы за день объехали всю деревню и только к вечеру вернулись обратно к Василию домой. Конечно, угощений за день было много, но ребята выдержали и пьяных даже не было.

На следующий день, в день отъезда Васи, наверно полдеревни собралось у околицы. Накрытые столы, празднично одетые женщины и молодёжь, песни и пляски под гармошку, задушевные песни, льющиеся из магнитофона, – всё это передавало праздничный настрой немножко с грустинкой.

Я стоял и смотрел, охватывая разом собравшихся людей. Все они были мне очень близкими и родными, как моя родная семья, и я знал, что мне тоже когда-то, и очень скоро, так же придётся попрощаться со всеми и, как выросший птенец, вылететь из родного гнезда. К сожалению, законы жизни диктуют нам свои условия, не я первый, не я последний.

Лето было в самом разгаре. Тёплые солнечные дни давали свои плоды, и всё кругом зацвело, зазеленело, благоухало. Колхозные луга и пастбища проросли травой так, что были взрослому человеку по пояс. Мы понимали, что приходит очень волнующая и ответственная пора в деревне – пора сенокоса. Ведь в какое время покосишь траву, такую сочность и получишь, что очень важно при кормёжке коров в зимнее время. От этого зависят надои молока. Если с сенокосом опоздать на пару недель, то трава будет более грубой и горькой, из-за чего и сено получится не очень высокого качества.

Конечно, колхозное начальство понимало, что опаздывать с сенокосом нельзя. Ещё вчера наш бригадир, Александр Быков, проехался верхом на лошади по всей деревне, предупреждая жителей, что завтра начинается сенокос и всем надо собраться рано утром на околице.

Услышав эту новость, я тут же побежал к своему самому ближайшему другу Гере, чтобы вдвоём подготовиться к завтрашнему дню:

– Герка, доставай косу, завтра пойдём на луга, сенокос начинается! – прямо с порога заорал я.

– Неужели дождались, радость-то какая! – съехидничал Герка, идя мне навстречу. Но видно было, что он всё же рад этой новости. – Коса-то готовая, но отбивать некому.

– А я на что? Свою я уже отбил, показал папе, и он даже похвалил. Давай бери косу и пойдём ко мне, там у меня есть все инструменты.

Сказано – сделано, через час я уже протягивал Герке отбитую косу.

– И где ты только успел научиться? – удивлённо рассматривая косу, промолвил он, всё ещё недоверчиво приподнимая свои плечи.

Герка был годом старше меня и уже закончил восьмой класс и собирался поступать в училище торгового флота. Наши дома в деревне стояли прямо напротив. Может, поэтому мы были с ним друзьями с самого малолетства. Ещё три года назад, когда мне было двенадцать лет, мы с Геркой первый раз пошли на сенокос на колхозные луга. Очень тогда удивлялись взрослые: «Сами вроде малявки, а покос у них шире, чем у взрослых женщин». Эти замечания нам очень нравились, и мы старались ещё больше.

Нам уже тогда было известно, что хорошо отбитая коса – это половина успеха. Но в деревне было всего-то несколько мастеров в этом деле. Просить каждый раз кого-то отбить косу было неудобно, и я решил однажды научиться этому сам.

Хорошо, что мой папа был очень рукастый и мог довольно ловко и мастерски отбить косу. Нужен был специально заострённый молоток, которым отбиваешь лезвие косы по всей длине на глубину не более двух миллиметров, надо хорошо рассчитывать – чисто интуитивно – силу удара и, многократно стуча по одному и тому же месту, распластать металл в тоненькую острую пластину. Если неправильно отбить, он пойдёт волнами и лезвие будет с зазубринами. Ох и намучаешься тогда с такой косой. Всё тело будет болеть после косьбы.

Ранним утром много людей собралось за околицей, где и начинались колхозные луга. В основном была молодёжь. Парни и девчата не скрывали радости от возможности собираться вместе. То и дело слышался чей-то заливистый смех, кто-то пробовал пропеть куплетик частушки, многие просто оживлённо-радостно разговаривали. Мы все были в восторге от того, что будем работать вместе почти целый месяц, пока не скосим всю траву и не уберём высушенное сено. Сенокос – это кульминация состояния души деревенской жизни. Поэтому, наверное, мы с Геркой ещё в подростковом возрасте влились в этот восторженный мир, мир добра и радости с запахами скошенной травы, сухого сена, с колосящимися полями, с пением птиц и жужжанием пчёл, со взглядами девчат, украдкой брошенными, как бы невзначай.

Вот и бригадир появился. Привёз с собой на повозке флягу в целых пятьдесят литров прохладной колодезной воды. Люди тут же потянулись за водой – кружка воды лишней не будет.

– Кто с похмелья, тому без очереди, – пошутил наш бригадир. – Пейте, пейте, я потом ещё привезу.

Так, шутками-прибаутками народ постепенно начал становиться друг за другом на покосы, и пошло раздолье. Мигом стихли все разговоры, только слышен был синхронный звук железных кос, режущих луговую траву, ещё мокрую от утренней росы. Вжи-и-ик, вжи-и-ик! – ох как приятно слушать эту музыку лета, наполняющую душу какой-то непонятной радостью и в то же время некоторой грустью от понимания соединения настоящего времени с долгим прошлым, что из года в год веками повторяется.

– Генка, не отставай! – крикнул мне Герка.

Мы оба шли двумя широкими покосами друг за другом. Эх, удаль молодецкая – посторонись! Наши косы в привыкших к ним руках то взлетали, то вонзались в густую массу зелёной травы, вовремя огибая небольшие муравейники, встречающиеся на пути.

– Я-то не отстану, ну а всё-таки пора бы и передохнуть, – я стёр с лица крупные капли пота.

– Перерыв! – громко объявил своим задорным голосом бригадир.

Это объявление было вовремя. Все как подкошенные попадали на свежескошенную траву. Ох, как же это здорово – поваляться на душистой травке! Я лёг на спину и растянулся во весь рост, давая расслабиться мышцам и всему телу.

– Как же хочется послушать разные истории!.. – вдруг прервала всеобщее молчание Галина, моя двоюродная сестра, своими красивыми глазами обводя сидящих рядом. Галина была кумиром нашей деревенской молодёжи. Прекрасная певица, танцовщица, с изумительным станом и красивым лицом, она была необыкновенно очаровательной девушкой.

– Игнат, начни первым, у тебя хорошо получается, – продолжила она, обращаясь к моему соседу по дому Игнату. Мы все знали, какой он сказочник и весельчак, и народ тут же с интересом засуетился.

– Давай, давай, Игнат, вспоминай, пока молодой да красивый, – подшучивали женщины.

Игната не надо было просить дважды. Симпатичный коренастый парень, с твёрдыми рабочими руками, а лицом похожий на знаменитого киноактёра Никулина, мог часами рассказывать разные байки и небылицы, от серьёзных и даже страшных до таких весёлых, что люди смеялись до икоты.

– Это было давно, – начал Игнат. – Женщины из нашей деревни пошли на сенокос довольно далеко на лесные луговые поляны, ну, вы знаете, где за песчаными холмами вдоль речки тянется заросшая во многих местах ивняком долина…

Все знающе закивали головами.

– И среди них были моя бабушка и Генкина бабушка, которые и рассказали эту историю. Косили они до самой темноты и остались ночевать в двух шалашиках, построенных ещё днём. Поужинали уже в лунных сумерках и улеглись спать. Вдруг из темноты послышался звук лязгающего металла. Звук постепенно приближался и уже был почти рядом, и это заставило некоторых выглянуть наружу. Недалеко от испуганных женщин по лесной дороге ехал всадник. Одет он был в кольчугу, а на голове был железный остроконечный шлем. Ноги в невысоких кожаных сапогах прочно держались в стременах. Всадник был вооружён луком со стрелами, которые были в колчане за спиной, и кривым мечом, висевшим на боку. Он медленно покачивался в такт лошадиному шагу и не проявлял никакого интереса к окружающему миру. Так и постепенно исчез в темноте. Испуганные женщины долго ещё слышали удаляющийся металлический звук и до утра не сомкнули глаз.

Так Игнат закончил свой рассказ, а все слушатели сидели, затаив дыхание и переваривая услышанное, вновь и вновь возвращаясь к рассказу.