Андрей Петрович закончил свою короткую, но содержательную речь, и тут вышла вперёд, к трибуне похожая на картинку в журнале маленькая девочка-первоклашка с голубенькими глазами и вьющимися золотистыми волосами в белом школьном фартуке со значком октябрят и подняла над собой бронзовый колокольчик. Андрей Петрович, видя, что даже с поднятой рукой она ниже трибуны, быстренько поднял её на руки. И тут громко зазвенел наш последний звонок, звонок уходящего детства, звонок перехода во взрослую жизнь. И так они и стояли вдвоём, девочка-первоклашка и директор, будто символизируя этот переход. А колокольчик всё звенел и звенел, напутствуя нас и открывая нам двери в будущее.

Шёл 1972 год, год великих перемен для всех нас, для бывших уже школяров, зазывая нас в длинное и увлекательное путешествие под названием «жизнь».

Мерный стук колёс вагонов фирменного поезда Москва – Чебоксары то убаюкивал мои разрозненные мысли, непринужденно отдаляя их, то воспалял опять, терзая моё сознание и не давая спать. Я лежал на верхней полке спального вагона, не обращая внимания на попутчиков. «У них, наверное, всё хорошо, и они счастливы, а мне вот очень горестно», – думал я. Казалось, весь мир отвернулся от меня, и я очень и очень одинок в своей печали. Мне было так стыдно и больно осознавать то, что я, один из лучших учеников нашей школы, не смог поступить в институт. А ведь было всё хорошо и безоблачно. Школьные выпускные экзамены сдал легко и свободно, и в аттестате, которые выдаются каждому ученику после сдачи экзаменов, красовались почти одни пятёрки, за исключением четвёрок по рисованию и черчению. Такие именитые предметы, как математика, геометрия, физика, химия, были для меня как наш родной домашний яблоневый сад, где я знал каждое деревце, и гулял я между разными формулами этих наук довольно свободно, как между этими деревцами. Многие мои друзья из нашего выпуска решили продолжить учёбу в высших учебных заведениях: Витя Васильев в ЧГУ – Чувашском государственном университете, Вовка Акимов – в КГУ, Казанском авиационном институте, Вовка Горбунов в ЧСХИ – Чебоксарском сельскохозяйственном институте… Я решил поступать в МЭИ – Московский энергетический институт на специальность “атомные электростанции и установки”. Хорошо сдал все четыре экзамена: получил в актив две пятёрки и две четверки, в сумме – восемнадцать баллов. Но проходной балл оказался ещё выше, аж девятнадцать. А конкурс из-за наплыва абитуриентов – пять человек на одно место. Вот как стремились молодые люди СССР к инженерным знаниям. Страна наша делала всё возможное, чтобы любой молодой человек мог совершенствовать свои знания. Огромная сеть профессиональных училищ, техникумов, институтов и университетов раскинулась по всей стране, где обучение было полностью бесплатным, а студенты получали ежемесячную стипендию и бесплатное жильё в прекрасно организованных общежитиях. Также государство давало молодому студенту гарантию – трудоустройство после окончания учебного заведения. Поэтому получить среднеспециальное или высшее образование стремилось огромное количество юношей и девушек по всему СССР. Фаворитами, конечно, были инженерные специальности. Вот отчего говорят, что СССР был самой грамотной страной в мире, и это было абсолютной правдой.

А мой поезд всё нёсся вперёд под аккомпанемент железных колёс – тук-тук, тук-тук, – увозя меня обратно из Москвы. Медленно засыпая, я понял одно: что я не стану студентом в ближайшее время и, скорее всего, меня призовут в армию. И тут я вспомнил слова моей мамы, брошенные мельком однажды, но запавшие глубоко в душу: «Гена, знай: кто не служил в армии, тот не человек». Конечно, такое бесхитростное понимание моей мамой, деревенской женщиной, службы по призыву можно оспаривать, но то, что юноши уходили в армию ещё мальчишками, а возвращались обратно крепкими мужчинами с особым пониманием и отношением к жизни и готовыми к любым трудностям, – это чистая правда. И тут меня осенило: у меня появилась новая дорога в жизни, новые планы и новые встречи. Как-то легко стало на душе, и я наконец-то заснул – с едва уловимой улыбкой на губах.

Последние дни апреля. Незачем описывать всё то прекрасное состояние природы в это время года, которое называется «весна», но так хочется передать те нахлынувшие чувства, возникающие от пробуждения всего окружающего от долгого зимнего сна. Жгучее, яркое солнце на прозрачном голубом небе, сжигающее последние снежные и ледовые остатки в глубоких оврагах, поблёскивающие серебром малые и большие весенние ручейки в лесистых местах и холмистых лугах, шёпотом переговаривающиеся меж собой, и пьянящий своими ароматами воздух – вот оно, пробуждение природы, вот оно, обновление, от которого захватывает дух и сердце наполняется безмерной радостью.

С утра пораньше, взяв с собой небольшой рюкзачок, приготовленный заранее, я сел на свой спортивный, специально сделанный для гонок велосипед «Старт-шоссе» и не торопясь выехал со двора, успев попрощаться с моей любимой сестрой Зиной, которая все ещё стояла у своего подъезда и махала мне рукой, пока я не скрылся за поворотом. Мне предстоял долгий путь. Я решил проехать на своём, уже привычном для меня велосипеде из города Канаш, где я сейчас проживал у своей сестры Зинаиды, до столицы Чувашской Республики – города Чебоксары, который находился на расстоянии около девяноста километров, переночевать там у другой сестры, Тамары, а на следующий день отправиться из Чебоксар в свою родную деревню – Малые Туваны в ста километрах от города. Для семнадцатилетнего парня эта затея, конечно, выглядит довольно авантюрной, и связана она с большим риском, но так уж создан человек, склонный к принятию быстрых решений, не всегда типичных, склонный созидать что-то новое, пробовать, иногда с большим риском для жизни, – в общем, авантюрист в хорошем смысле этого слова и очень похожий на меня. Я неторопливо покатил по улицам города к выезду на шоссейную дорогу: мимо городского парка, мимо железнодорожного и автомобильного вокзалов – навстречу неизвестности.

Почти уже год прошёл, как я приехал в город Канаш после неудачной попытки поступить учиться в Московский энергетический институт. Мне было действительно так стыдно возвращаться в родную деревню, что я решил остаться у Зинаиды. Она с радостью восприняла такое решение, и, посоветовавшись с мужем, предложила мне до призыва в армию поработать на заводе автомобильных запасных частей, который находился неподалёку. Так я стал слесарем по ремонту оборудования. Видя, что я тянусь к разным видам спорта, мой наставник дядя Вася однажды заявил:

– Геннадий, у нас на заводе есть лыжная секция, ты зайди туда в обеденное время.

– Дядя Вася, так у меня лыж хороших нет, – скромно ответил я.

– А ты зайди, зайди, – хитро улыбнулся он.

– Ну хорошо.

Сказано – сделано. В тот же день я уже стоял в небольшом зале лыжной секции. Тренер Георгий Иванович, мужчина лет тридцати спортивного телосложения, после нашей небольшой беседы, быстро поняв, что я не новичок в лыжном спорте, зачислил меня в свою секцию и повёл, как он выразился, на склад, который находился тут же, за большой двухстворчатой дверью. О том, что я там увидел, можно часами рассказывать, захлёбываясь, – чего только не было в этом чудесном хранилище! Такое нельзя было увидеть даже в крупных спортивных магазинах Москвы, и для меня, деревенского мальчугана, это было что-то из сказки, в которую невозможно поверить, и я, затаив дыхание и разинув рот, начал рассматривать эти драгоценности. Вдоль всей стенки рядами стояли в специальных креплениях изогнутые лёгкие беговые лыжи, переливаясь разными цветами, и пристёгнутые к ним палки, сделанные из прочного блестящего металла – титана, в больших сетчатых корзинах хранились волейбольные, футбольные и баскетбольные мячи, на чистых полочках стеллажей лежали боксёрские перчатки, груши и разный спортивный инвентарь, красивые командные спортивные формы, и вот оно – чудо, при виде которого сердечко моё стало колотиться ещё быстрее: это стоящие на специальных подставках гоночные велосипеды «Старт-шоссе» и «Чемпион». Я стал дотрагиваться до них, тут же «примеряя» на себя: