– Не знаю! – закричала она. – Ты высокомерен, живешь сам по себе и все делаешь по-своему! Да если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы никогда не влюбилась в тебя! Он схватил ее за плечи.

– Нет!

– Ты не можешь ничем помочь мне, Гейб. – Прерывисто дыша, она положила руки ему на грудь и попыталась оттолкнуть его. – Но я хотела бы, чтобы у нас все сложилось иначе. Тогда я была бы счастлива и мое сердце не разрывалось бы на тысячу частей!

Он не позволил ей оттолкнуть себя.

– Если ты любишь меня, почему уехала? Ты могла бы оставаться на «Энджел стейшн». Ты можешь возвратиться хоть сегодня, и я не скажу ни слова.

– Ты прекрасно знаешь, почему я здесь! – Она сжала кулачки. – Даже если бы я сама могла жить с мужчиной, который видит во мне лишь удобную…

Его поцелуй не дал ей договорить. Страстный, крепкий, почти сердитый поцелуй застал ее врасплох, подхватил и закружил будто вихрь. Грянул раскат грома, но она не заметила – такая буря чувств бушевала в ней.

– Я не могу жить без тебя.

Она не ослышалась?

– Что ты сказал?

– Ты самая строптивая жена, какую можно себе представить. – Он взял ее лицо в свои ладони. – Ты постоянно споришь со мной. Ты не делаешь того, что я прошу тебя делать. Ты заставила меня погнаться за тобой так, как юноша бежит за своей первой любовью, и не покидаешь моих мыслей, хотя давно должна бы исчезнуть из моей памяти.

Ее сердце билось так громко, что она едва слышала свой голос.

– Я ничуть не жалею об этом.

– Конечно, не жалеешь. – Он прижался лбом к ее лбу. – Возвращайся, Джесси. Дом стал пустым без тебя, и мне невыносима мысль, что я буду жить там один.

Но она не собиралась так легко уступать. Джессике Бэйли Дюмон нужно все или ничего.

– Но почему? Почему ты хочешь, чтобы я вернулась домой?

– Ты моя жена.

– Этого недостаточно.

Он обнял ее крепче.

– Несносная упрямица. Ты прекрасно знаешь, почему.

Его голос дрогнул, и Джесс начала слабеть, словно уже услышала слова, которых он не мог вымолвить. Но ей было нужно, чтобы он произнес их вслух. Чтобы нашел в себе силы дать ей то, в чем она нуждалась.

Она не была уверена, что он сможет.

Но он смог.

– Я люблю тебя.

Время остановилось. Джесс коснулась дрожащими пальцами подбородка Гейба.

– Почему ты говоришь таким тоном, словно не уверен в своих чувствах?

Он сделал шаг назад.

– А почему тебе обязательно все подвергать сомнению, Джесс? Просто прими, что я люблю тебя, и поедем домой.

Капля дождя упала ей на щеку.

– А ребенок, Гейб?

Он убрал руки в карманы.

– Мое решение осталось неизменным.

К капле присоединилась другая, потом еще одна, и вскоре по щекам Джесс заструились настоящие потоки.

– Но почему?

Джесс интуитивно понимала, что если уступит сейчас, Гейб никогда больше не позволит ей заговорить об этом.

– Потому что я не люблю детей и не хочу их, – бесстрастно произнес он.

– Ты лжешь, – прошептала она.

Гейб отвернулся, и Джесс поняла, что теряет его. Возможно, раньше она могла бы согласиться с таким решением. Но растущий в ней младенец требовал, чтобы она боролась за его счастье.

Гейб повернулся к ней. Его глаза были наполнены болью.

– Они могут умереть. Дети маленькие, слабые и хрупкие. И я не могу защищать их каждую секунду.

И в этот миг Джесс стало ясно – Гейбриел просто боится любить!

– Но если ты можешь любить меня, почему не можешь любить нашего ребенка? В конце концов, я тоже в любой момент могу умереть, – тихо сказала она. – Нет никаких гарантий.

Ее слезы смешивались с холодной водой, льющейся с небес. Гейб вцепился руками себе в волосы.

– Ты знаешь, как мне было трудно признаться самому себе, что я люблю тебя? В том пожаре я потерял такую большую часть своего сердца, что почти ничего не осталось.

Джесс протянула руку, но Гейб отвернулся и упал на колени.

С разрывающимся сердцем она подбежала к нему и тоже опустилась на колени – лицом к нему.

– Я был их героем, – глухо сказал он. – Я был обязан их спасти.

– Гейб…

– Ты сильная, Джесс, чертовски сильная. Я верю, что ты сможешь сама позаботиться о себе, когда меня не будет рядом. А малютка сможет?

– Меня тоже приводит в ужас мысль, что с нашей крошкой может случиться что-то плохое, – призналась она. – Но у меня нет выбора. Да и у тебя нет. – Она взяла руку Гейба и прижала к своему животу. – Этот ребенок будет звать тебя папой, подражать тебе и считать тебя героем, потому что ты на самом деле герой. И помешать этому ты не в силах.

Он замотал головой и отдернул руку.

– Нет.

Бессилие и паника грозили задушить ее, но внезапно она увидела свет в конце туннеля.

– Гейб, – она положила руки ему на плечи, – неужели ты действительно полагаешь, что сможешь послать своего ребенка, совсем маленького, в интернат, доверив его драгоценную жизнь незнакомым людям? Ты будешь спокойно спать после этого? Не лучше ли самим заботиться о нем?

Лицо Гейба стало белым как мел.

– О боже!

– Ты обязательно полюбишь нашего ребенка, – уверенно произнесла она.

Гейб покачал головой.

– Нет. Но в одном ты права. Я никуда не отошлю малыша. Это все, что я могу. А любить его будешь ты одна.

– Хорошо, Гейб. Хорошо. Пусть будет так.

Скрепя сердце Джесс решила уступить. Ее потрясла глубина чувств мужа. Гейб наделен редкостным даром любить так сильно и самоотверженно, что потеря тех, кого он любил, едва не убила его. Но он нашел в себе силы признаться Джесс в любви, и его мужество смирило ее. Это же самое мужество даст ему силы открыть свое сердце и их ребенку. Джесс не сомневалась, что как только Гейб увидит младенца, он поймет, как сильно ошибался.

– Джесс. – Снова взяв ее лицо в ладони, Гейб поцелуями стер капли дождя с ее губ. – Если ты опять оставишь меня, я за себя не ручаюсь.

Она засмеялась. Дождь кончился, и из-за туч снова выглянуло солнце. Гейб встал и помог подняться Джесс.

– Пойдем, тебе надо обсохнуть. Мы не можем рисковать твоим здоровьем.

И она увидела, как его взгляд опустился ей на живот.

Переплетая свои пальцы с его пальцами, она улыбнулась. Бедный, бедный Гейбриел, привыкший всегда поступать по-своему! Он, видно, еще не понял, что неудобная жена собирается сделать его жизнь еще более непредсказуемой…