Где ныне портрет царского крестника? Кто может ответить…

Во всяком случае, Пётр I мыслил сохранить для потомков облик своего любимца: во время одного из путешествий в Европу царь заказал восковую «персону» арапа Ганнибала. Полагают, она сгорела в пожаре, что в середине восемнадцатого столетия бушевал в Кунсткамере. Ещё одна невосполнимая потеря.

Воображаемые портреты знаменитого царского арапа то и дело мелькают на страницах рукописей поэта…

В пушкинском наследии можно найти сколь угодно примеров, когда собственное родословие, преображенное вымыслом и фантазией, поэт вплетает в канву исторических событий. Будто подсмеиваясь над своей слабостью к генеалогическим разысканиям. И не глубинное ли знание родовых корней, всегда питавшее его чувство независимости, дало Пушкину право заявить: «Мы не можем подносить наших сочинений вельможам, ибо по своему рождению почитаем себя равными им. Отселе гордость…»?

В «Арапе Петра Великого» выведен ещё один предок поэта – адмирал Иван Михайлович Головин. Один из славных «птенцов гнезда Петрова».

Арапчонок Абрам Ганнибал. 1823 г. Рисунок Пушкина

Государь привечал его особо – Иван Головин «во многих случаях доказал ему свою верность и храбрость». Поначалу Иван Михайлович был комнатным стольником царя. Вместе с Петром I участвовал в двух Азовских походах – 1695 и 1696 годов. Позднее в свите посольства сопровождал Петра I в Голландию.

«Петра ожидали в Италию, – запишет Пушкин в “Истории Петра”, – как вдруг получил он через присланного из Москвы гонца известие о новом стрелецком бунте, и Государь поспешил возвратиться в Россию с Лефортом и с Головиным…»

Известны исторические анекдоты об Иване Головине: «В Голландии он учился кораблестроению вместе с Государем, а потом был отправлен в Венецию для усовершенствования в этом искусстве, к которому не имел никакого расположения. Возвратясь из Италии в 1701 году, он должен был вместе с другими товарищами выдержать испытание. На вопрос Государя, чему он выучился, он чистосердечно отвечал: “Ничему”. – “Да что ж ты делал?” – “Пил вино, курил табак и играл на басу”. Государь не разгневался, а только взял его в свои денщики и прозвал Басом. Другие говорили, что Пётр называл его басом на голландском языке, т. е. мастером, в насмешку, что он ничего не смыслит в кораблестроительном деле».

Верно и другое: «Государь любил его за искренность, простосердечие и верность. На всех пирах тосты всегда начинались здравием деток Головина, т. е. флота. Головин, занимавший три должности: главного адмиральского помощника, надзирателя корабельной верфи и главного корабельного мастера, обязан был первый гвоздь сам вбивать в киль и замазывать его смолою, а за ним делали то же царь и прочие министры».

Князь Меншиков отзывался о заслугах царского корабельщика так: «…Дети Ивана Михайловича, недавно родясь, так хорошо начали ходить, как нельзя лучше быть». В 1711 году Головин неоднократно присутствовал в Сенате, не имея звания сенатора; с 1712 года получил чин генерал-майора; в 1714 году исправлял должность сорваела (главного кораблестроителя. – Л. Ч.) и участвовал в Гангутском морском сражении; в 1721 году начальствовал над галерным флотом; в 1722 году – сопутствовал Государю в Астрахань. 21 августа 1725 года Екатерина I возложила на него орден Александра Невского и произвела его в генерал-кригскомиссары адмиралтейства, сравнив с чином вице-адмирала. Императрица Анна наименовала его… адмиралом от галерного флота и всегда оказывала ему особенное благоволение».

Некий поляк, будучи в Санкт-Петербурге, оставил прелюбопытные записки, относящиеся к 1720 году: «Он (Головин) носит постоянно золотой циркуль, украшенный драгоценными камнями, – в знак своего достоинства… Царь назначил его начальником, и на каждом пиру сажают его рядом с царем, пьют его здоровье и делают гравюры с его именем. Подарил их он и нам, полякам, которые были вместе с послом». Старинная гравюра с портретом И.М. Головина, где флотский мастер представлен с драгоценным циркулем, счастливо сохранилась…

Вряд ли проницательный Пётр мог уважать человека, не сведущего во флотских делах, и шутки ради доверять ему ответственнейшие посты. Нет, не жаловал Пётр невежд, известно доподлинно.

В московских архивах Пушкин разыскал немало исторических документов: «Возвращающихся из чужих краев молодых людей сам он (Пётр I) экзаменовал. Оказавшим успехи раздавал места, определял их в разные должности. Тех же, которые по тупости понятия или от лености ничему не выучились, отдавал он в распоряжение своему шуту ‹…›, который определял их в конюхи, в истопники, несмотря на их породу».

Примечательно еще одно замечание поэта: в Голландии Петра I мастера-корабельщики «звали… Piter Bas[3], и сие название, напоминавшее ему деятельную, весёлую и странную его молодость, сохранил он во всю жизнь». Не оттого ли и Ивана Головина «наградил» Пётр этим дорогим ему прозвищем?

Вне сомнений, адмирал Головин-Бас, стоявший у колыбели отечественного флота, – личность незаурядная, значительная.

Иван Михайлович был женат на Марии Богдановне Глебовой. В супружестве родились два сына и три дочери. Старшая дочь, Евдокия Ивановна, в будущем прабабушка поэта, вышла замуж за Александра Петровича Пушкина. Запись в камер-фурьерском журнале от 31 января 1721 года удостоверяет: «Их Величества кушали в доме; и были на свадьбе Пушкина, женился на дочери князя обер-серваера».

Свадьбу прадеда поэта, и его тёзки, почтила присутствием сама державная чета: Пётр Великий и Екатерина! Но счастья в семейную жизнь Пушкиных это не принесло…

«Автор, со стороны матери, происхождения африканского», – посчитает нужным сообщить читателям «Евгения Онегина» его создатель.

Пушкин не раз, то с горькой иронией, то с юношеским задором, упоминал о своем африканском происхождении. Но и славное имя своего темнокожего предка защищал достойно: честь рода и фамилии он ценил превыше всех жизненных благ. Однажды, еще в лицейские годы, юный Александр преподнес другу поэтический подарок, поставив под стихами необычную подпись: «А. Аннибал-Пушкин».

Надежда Осиповна Пушкина (урожденная Ганнибал), «Прекрасная креолка». 1800-е гг. Художник Ксавье де Местр

«…Среди русских литераторов один я имею в числе своих предков негра», – будет с бравадой утверждать поэт, равно гордившийся своим могучим древом, уходящим корнями в Древнюю Русь, и привитым к нему африканским дичком, материнской ветвью.

«Родословная матери моей еще любопытнее, – начинает Пушкин жизнеописание темнокожего прадеда. – Дед ее был негр, сын владетельного князька. Русский посланник в Константинополе как-то достал его из сераля, где содержался он аманатом, и отослал его Петру Первому вместе с двумя другими арапчатами».

Пушкина живо интересовали мельчайшие подробности, связанные с историей рода Ганнибалов. Памяти родоначальника Абрама Петровича, сподвижника и любимца Петра I, посвящены поэтические строки, биографические заметки, роман «Арап Петра Великого».

Принято считать, что Абрам Ганнибал родился в Северной Абиссинии. «Он был родом африканский арап из Абиссинии; сын одного из тамошних могущественных и богатых влиятельных князей, – повествует “Немецкая биография” прадеда поэта, – горделиво возводящего своё происхождение по прямой линии к роду знаменитого Ганнибала, грозы Рима».

О предках Абрама Ганнибала сведений почти нет, неизвестно и имя его матери, – по некоторым источникам числится она тридцатой женой абиссинского князя.