Пятеро парней лениво перекидывались в карты, так как денег у них не было.

В этот момент Макс решил познакомить Юргена (Батыя) с Андреасом.

– Так это ты отметелил попов, когда они напали на Дучке?

– Не совсем так, но я, – не стал открещиваться гость. – Руди – классный парень, наш лидер.

– Какой же он лидер, если на него нападают все, кто ни попадя. Настоящего лидера должны боготворить и бояться. Как Гитлера, Сталина, Мао.

– Им тоже потребовалось время, чтобы возглавить свои народы. У Дучке все впереди. Или ты знаешь более короткий путь стать предводителем? – осторожно стал провоцировать нового знакомого Батый.

Но этого не потребовалось, Бодер завелся сразу же:

– Да, знаю. Я недавно общался с одной студенткой-антропологом, и она рассказала, что они наблюдали за поведением стаи обезьян, горилл, кажется. Выясняли, как у них складываются социальные отношения в стае.

– У горилл возможны социальные отношения? – попытался пошутить Зенит, но Юрген взглядом остановил его. Он чувствовал, что этот парень может быть тем, кого они искали.

– У всех есть социальные отношения. Так вот, в стае существует четкая организация. Лидер – самец, самый сильный и здоровый.

– Прямо как наш Дучке, – хихикнул парень, который представился как Питер Урбах.

Он имел свое собственное жилье, доставшееся от состоятельных родителей, но предпочитал большую часть времени проводить в молодежных студенческих компаниях. Урбах учился на химическом факультете и подавал неплохие надежды.

– Знаешь, Питер, ты, наверное, прав, – почему-то легко согласился Андреас. – Менее сильные и молодые самцы существовали в стае как парии. Еда им доставалась в последнюю очередь. Среди них был молодой обезьян, или самец обезьяны, не знаю, как правильно. Назовем его Бен. Так вот Бену ничего не светило, там были сородичи покрупнее. Но однажды Бен украл пустую канистру и утащил ее в лес. Там он стал ей стучать по дереву. От жестянки был такой грохот, что он сам испугался и бросил находку. Но через некоторое время снова подобрал канистру пришел в стаю и стал бить ею о камни. Поднялся невероятный шум, и все обезьяны в стае страшно испугались. Главное, что испугался вожак, и теперь Бен с пустой канистрой стал новым вожаком стаи. Так и людей можно подчинить только страхом. Нам ли, немцам, жившим при тоталитарном фашизме, этого не знать.

– Чтобы вызвать у людей страх, нужна своя канистра. Она у тебя есть? – Юрген уже понял, к чему идет разговор, и постарался незаметно достать свой нож.

– Есть, товарищ, и ты на своей шкуре сейчас в этом убедишься. – Бодер резко достал из-за пояса пистолет и приставил его ко лбу Батыя.

«Вальтер» ППК, калибр 7,65 миллиметра, магазин на 6 патронов, – автоматически определил разведчик. – ППК, потому что Polizeipistole Kriminal – пистолет криминальной полиции».

– Убедился?

В комнате повисла тяжелая пауза.

– Андреас, ты не думаешь, что у меня тоже может быть своя канистра? – спокойно спросил Юрген и молниеносно приставил нож к горлу Бодера.

Казалось, что в комнате даже перестали дышать.

Первым рассмеялся Андреас и отвел пистолет в сторону.

– Ты мне нравишься, парень. Я бы пошел с тобой на дело.

– Зато я, пока не увижу, на что ты способен, не могу доверять тебе, – парировал Батый.

Остальные только шумно выдохнули.

– Я бы не прочь сейчас чего-нибудь выпить, – заметил Питер, невольно вытирая пот со лба. – Что-то в горле пересохло от вас.

– Так денег же нет, – заметил на это Макс (Зенит).

В коридоре раздался шум и женские крики. Днем двери большинства комнат оставались распахнутыми настежь, и поэтому в Коммуне почти никогда не смолкал шум и гам. Но срывающиеся на плачь женские крики встречались редко. Дело пахло потасовкой.

Андреас кивнул Питеру, и тот отправился выяснить, что произошло. Очень быстро он вернулся с двумя заплаканными девушками. У одной под глазом наливался синевой фингал. Она яростно ругалась, отчего была похожа на разъяренную кошку. Ее подруга, наоборот, тихо подвывала.

– Представляешь, – начал объяснять Питер, – к Гудрун с подружкой опять привязались нацики.

– Мы как следует отбрили этих сволочей, – заявила стройная светловолосая девушка, довольно привлекательная по немецким меркам. – А они полезли драться. Впятером против нас двоих. Мерзавцы! – Она никак не могла успокоиться.

– Где они обычно собираются? В «Черепе»? – уточнил Бодер у Урбаха.

На самом деле пивнушка называлась по-другому, но после того как там обосновалась фашиствующая молодежь и на дверях появился большой череп с костями, иначе как «Черепом» это место не называли. Находилось оно в четырех-пяти кварталах от Коммуны.

– Это дело без ответа спускать нельзя. Гитлеровские недобитки должны получить по заслугам. Ты с нами? – обратился Бодер к Юргену.

– При одном условии, – кивнул Батый. – Ты не будешь размахивать пушкой. Обойдемся без стрельбы.

– Тогда «Фашизм не пройдет»! – вскинул руку со сжатым кулаком Андреас.

– Рот-Фронт, – в тон ему ответил Батый.

– Я с вами, – дернулся было Макс, но Батый так на него посмотрел, что Зенит тут же остыл. Все правильно. Паровозом идет Батый, это его роль. Зенит пока на прикрытии. Вот если Юрген сойдет со сцены, тогда придет его черед как запасного.

Из угла поднялся молчаливый крепкий русоволосый парень. Адольф Август являлся продуктом нацистской программы Лебенсборн. Она действовала не только в Германии, но и в Норвегии. В основе ее лежал лозунг: «Подари ребенка фюреру». Программу Лебенсборн запустил в 1935 году лично Генрих Гиммлер, глава СС. Целью этого движения было возродить высшую расу путем размножения, а также похищения детей. Гиммлер рассчитывал, что у каждого офицера СС будет как минимум четверо детей. Не имело значения, законных или нет. Родители детей, родившихся по программе «Лебенсборн», должны были быть сертифицированными арийцами.

Большинство женщин и мужчин, принимавших участие в Лебенсборне, были блондинами с голубыми глазами. Сюда же включались местные женщины в оккупированных странах, забеременевшие от немецких солдат. Они рожали в клиниках Лебенсборн. Часть детей нацисты воспитывали прямо в домах-интернатах при Лебенсборн. Остальные дети были усыновлены проверенными фашистскими семьями. Эти дети получали немецкие имена и были вынуждены говорить только по-немецки. Их «новые» родители говорили им, что они сироты войны.

Если при Гитлере они жили в привилегированном положении, то с окончанием войны все перевернулось. Они стали в обществе париями. Им давали прозвища: «ублюдок из СС», «крыса» или «нацистский ребенок».

Адольф родился в Норвегии, откуда его, несмотря на совсем юный возраст, депортировали, и дальше он воспитывался в одном из детских домов. Оттуда он в конце концов сбежал и прибился к студентам в Западном Берлине. Он частенько захаживал в гости в Коммуну 1, хотя сам проживал в Коммуне Виланда. Ее обитатели практиковали полный коммунизм: общее имущество, общие жены и мужья.

Адольф нигде не работал, перебивался случайными заработками. Не чурался краж и грабежа пьяных. На этом он и сошелся с Бодером. В одной пивнушке он присмотрел солидного посетителя. Мужчина был явно чем-то сильно расстроен, вероятно, у него произошло серьезное горе, от чего он здорово напился. Август дождался, когда пьяный, шатаясь из стороны в сторону, побрел в туалет, немного выждал и направился следом за легкой добычей. Каково же было его негодование, когда он увидел, что его клиента уже обирает какой-то парень.

Между ними возникла ссора, но быстро закончилась. Новый знакомый честно отдал противнику половину добычи. С этого и началась их своеобразная дружба. Андреас пробовал приобщить Адольфа к угонам машин, но тот не дружил с техникой, и тогда опытный угонщик посоветовал норвежцу заняться велосипедами.

Некоторые двухколесные модели стоили довольно дорого. Бодер свел его с механиками в гараже, которые специализировались на перекраске и легком тюнинге угнанных велосипедов, после чего даже хозяин не мог узнать своего железного коня.