Что ж, это ложь. В зависимости от ситуации это может быть занимательно, но весело это или нет – это неизбежное зло.

Мисс Милано поймала второкурсницу на попытке жульничества, но ученики Грейсон Элит не жульничают. Они лучшие из лучших, потому что работают ради этого. Она этого не делала, но привилегий у нее больше нет.

– Она снова возвращается к этапу, где она такая же, как все, – напевает Дельта, размахивая руками и направляясь к двери; ее класс находится в другом конце здания.

– Вот тебе и серая мышка, – Бронкс опускается на мини-диван, засовывая в рот чупа-чупс. – И, кстати, о понижении рейтинга. Мне нужны данные для фандрайзера.

– Что случилось с Виктором, грязным политиком с еще более грязным ртом? – дразню я.

– Ты знаешь эту песню Карди-Би? Крючком, с горбинкой… – улыбается она. – Оказалось, что у него ни того, ни другого.

Из меня вырывается смех, и она подмигивает, затем вскакивает, направляется к выходу и закрывает за собой дверь.

Я пересекаю комнату, поигрывая своим ожерельем, и смотрю в огромное панорамное окно, занимающее всю стену.

Здание стоит на чем-то вроде большой платформы высотой примерно в два этажа; над ней – три полноценных этажа аудиторий, а комната, в которой я нахожусь, расположена на самом последнем.

Вид, хотя и не уникальный, далек от повседневного. Высотные здания вдалеке заслоняют солнце, не позволяя ему выжечь сады, посаженные теми студентами, кто все правильно рассчитал. Несколько пунктов в портфолио помогут им склонить на свою сторону фермеров или просто привязанных к земле людей, когда они станут искать инвесторов или баллотироваться на политические посты. Или, если они захотят использовать сельскохозяйственные угодья в качестве прикрытия основного бизнеса, никто не спросит, откуда взялось их богатство, если они будут знать разницу между мотыгой и палкой для селфи.

От города нас отделяет небольшая речка. Единственный способ въехать на нашу территорию или выехать с нее, как только вы спуститесь с холма, – это подвесной мост.

Идеальное место.

Позади меня открывается и закрывается дверь, но я даже не оборачиваюсь – мягкий кедровый аромат одеколона выдает Дамиано с первой ноты.

Теплые ладони обхватывают мои плечи, он слегка обнимает меня.

– Все наладится, Роклин.

– Меня это не волнует. В школе достаточно учеников, из которых можно выбрать.

Мы не обращаем внимания на тех, кто нас не достоин, и мне не нужно говорить об этом Дамиано. Он и так знает.

– Я не об этой девушке и ее гребаном рейтинге, – он подходит ближе. – Я о том, что вчера сказал тебе отец. Я пытался поговорить с тобой, но ты мне не дала.

Так и есть: если Дам проявил храбрость завести разговор, значит, от него этого потребовали.

– Не перебивай меня, Роклин. У тебя стресс… – Его голос переходит в низкий шепот, он подносит мои пальцы к своим мягким губам. – Хочешь, я помогу тебе с этим. – Свободная рука скользит по моему телу, притягивая ближе.

На самом деле это типичное его поведение: умираю от желания стать рыцарем в сияющих доспехах, только и жду момента, который, как я надеюсь, никогда не наступит. Он кому угодно может предложить руку и сердце, потому что дальше этого не пойдет.

Не хочу вспоминать историю замужества моей покойной матери и тем более не хочу вспоминать свежую историю моей сестры, но в моем случае она не повторится. Брак по расчету? Думаю, для меня этот досадный пунктик отменен навсегда.

Сестра… в кого она превратилась, но не буду о ней.

Надеюсь, отец критически смотрит на то, что Оливер Хеншо, мой соученик и сын его делового партнера, при каждом удобном случае старается сделать со мной фото.

У Дамиано на что-то серьезное еще меньше шансов. Его мать была случайной красавицей, которой заплатили за то, чтобы она родила наследника, и после рождения Дама о ней больше ничего не было слышно. Мой отец – мудрый человек. Он знает, что Дам – отличный игрок, он восхищается его преданностью делу и, возможно, хотел бы видеть его в своей свите, но на данный момент этим все ограничивается.

Я – дочь самого известного вора в стране, к нему на поклон приходят всякие важные шишки, когда им надо решить свои дела. А моя мать была единственной наследницей крупнейшего в стране предприятия по продаже недвижимости, что давало отцу самые широкие возможности. И он ими воспользовался.

Семья Дама, если она вообще была, распалась.

Моя – по-прежнему непобедима, хотя матери уже нет.

Дам важен для меня только тогда, когда мы с ним на пару хотим извлечь выгоду из чего-то. Наша связь работает на нас. Так проще, безопаснее. Ему не нужно беспокоиться, что какая-нибудь девушка разведет его на деньги, а мне можно не думать о том, что к моей шее прижмут пистолет, когда я ожидаю поцелуя, – один из тех уроков, которые нужно усвоить с первого раза.

«Темные волосы и хрустальные глаза», – мелькает у меня в голове, и я хмурюсь.

Неужели я ничему так и не научилась?

С Дамом приятно проводить время – иногда. С ним я могу расслабиться, потому что он из своих, а значит, не убьет и не похитит с целью выкупа. Дам делает все, что ему заблагорассудится, с кем заблагорассудится и когда заблагорассудится, что я более чем ценю. И последнее, что мне нужно, – чтобы он преследовал меня.

Кругом достаточно девушек, которые побегут за ним по первому зову.

Чертовы богатые парни.

Но штука-то в том, что красавчик Дамиано Донато, будучи любителем всего, что связано с сексом, в душе – истинный романтик. Он хочет меня вне спальни, это факт, но, скорее всего, он не раз и не два просчитал то, что предлагает ему положение рядом со мной. Отлично, но, как говорит мой отец, деньги не дают всей полноты власти, а любовь разрушает все.

Если бы я позволила, Дамиано влюбился бы в меня, без дураков, но я не позволю, потому что эта любовь погубит его.

Точно так же, как это произошло с моей матерью…

– Тебе не следовало подвергать себя риску, умчавшись от Сая на своей тачке, – говорит он.

Раздражение покалывает кожу. Мне не нравится, когда мне читают нравоучения, но Дам прав: сейчас я испытываю стресс. Поэтому я мгновение молча стою в его объятиях, а потом говорю:

– Через пять минут я делаю утренние объявления.

Он отпускает меня.

– В любом случае, у нас слишком мало времени, для разговора.

Для разговора… Я понимаю, что мое раздражение вызвано как раз тем, что он осмелился завести разговор. И уж если на то пошло, Дам должен был говорить соблазнительно и чувственно, он мог бы намекнуть на неприличные вещи, но ничего такого я не услышала. Мои слова про пять минут он расценил как намек на то, что я хочу остаться одна, хотя мог бы принять их как вызов.

Мне хватит и трех – в моей голове снова звучит хриплый голос моего незваного гостя. Какой же ловкий ублюдок.

Поцеловав в последний раз костяшки моих пальцев, Дам направляется к двери.

– Прежде чем я уйду, – он делает паузу, – Серджио сказал, что поступило предупреждение от службы безопасности.

Мое внимание сосредоточено на окне, но внутри все замирает.

Неужели его все-таки поймали?

– Что?

Дамиано отвечает не сразу.

– Утром был сигнал насчет твоего «Астона». Кто-то пробивал номер машины, но система не смогла определить, откуда…

Он не спрашивает, почему кому-то вздумалось пробить мой номер, – надеется, что я сама предложу ответ.

Поворачиваюсь к нему и встречаю пристальный взгляд.

– Спасибо, что предупредил.

Продолжения не следует. Он понимает намек и оставляет меня в покое.

Я обхожу стол, опускаюсь на кресло и подтягиваю микрофон к себе.

Высокий и Татуированный попробовал копнуть глубже. «Астон» был заблокирован в ту же секунду, когда я вышла из него. Получается, что он запомнил номер за те шесть секунд, когда видел его, но дело в другом. Что, наша служба безопасности не смогла выяснить, откуда пробивали номер?