– До меня дошли слухи, что столярная мастерская Мишеля сгорела дотла. – сообщила Людмила, вполне возможную весть. – От столярных мастерских Мишеля и Мордыхая остались одни только бетонные колонны.

– Так им и надо! – торжественно, воскликнул. – Бог знал, кого наказывал. Думаю, что наши чеки оплатили?

– В том то и дело, что пожар случился сразу после оплаты нам банковских чеков от Мишеля. – подозрительно, глядя на меня, ответила Людмила. – Именно поэтому сейчас многие думают, что пожар в столярной мастерской и оплата банковских чеков Мишеля как-то были тесно связаны между собой. Не может быть дыма без огня. Кто-то был заинтересован в поджоге столярной мастерской. Мне не хочется думать, что это дело твоих рук. Но так думают люди…

– Какая глупость! – неуверенным голосом, стал оправдываться перед женой. – Зачем мне такие жертвы? Ведь за Мишелем долг в размере более трёх тысяч шекелей. К тому же законопослушный гражданин Израиля. Зачем мне поджигать его столярную мастерскую? Если в Израиле существуют Гистратруд (профсоюз), мировой суд, БАГАЦ (Высший суд справедливости), а также много других правовых инстанций, которые могут наказать Мишеля за неуплату мне зарплаты. Кроме того, если сожгу столярную мастерскую, так это будет только на руку Мишелю. Ведь во всём Израиле существуют страховки на любую недвижимость и на любой транспорт. Так что пожар поможет Мишелю избавиться от всего хлама и обновить полностью все станки и оборудование столярной мастерской. Другое дело если пожар устроил Николай, которого выгнал Мишель в присутствии меня и ничего не заплатил…

– Так ты, оказывается, ничего не знаешь?! – удивлённо, с тревогой в голосе, воскликнула Людмила. – Николай повесился месяц назад в своей коморке над рестораном «СССР». Николая обнаружили по запаху, когда труп стал разлагаться. От трупного запаха у присутствующих в этом здании начались головокружение. При такой сильной жаре труп разлагается в течение суток. О гибели Николая мне стало известно в магазине «Мания» от одной знакомой, которая собралась отмечать день рождение своей дочери в ресторане «СССР», но от трупного запаха банкет сорвался.

– Жалко Николая. – искренне посочувствовал гибели бывшего сослуживца по столярной мастерской. – Какой бы он не был, но он человек. Надо его помянуть. Ведь в Израиле даже хоронить Николая некому было.

   Людмила ничего ни стала говорить по этому поводу. Тут же открыла холодильник. Достала начатую бутылку водки, немного закуски и приготовила поминальный стол на кухне. Налил полстакана водки себе и в память Николаю. Накрыл поминальный стакан с водкой ломтиком с хлеба с солью. Помолчал немного в память о Николае. Затем чокнулся своим стаканом о поминальный стакан водки Николая. После того, как выпил свой стакан водки, собрался спать.

– Людмила! Слушай меня внимательно. – обратился к своей жене. – Мне неизвестно, как там обстоят дела с поджогом столярной мастерской Мишеля. Но у меня к тебе есть один совет, который повторяю в течение тридцати шести лет совместной жизни. Твой язык – твой враг. Запомни это до конца своей жизни. О чём бы тебя полиция и соседи не спрашивали насчёт сгоревшей столярной мастерской, ты ничего ни знаешь, ничего не слышала. Насчёт меня тоже ни с кем, ни смей говорить. Тебе муж и отец твоих взрослых детей, а также источник материального обеспечения семьи. В мои дела ты никогда не суёшься. Так как доверяешь мне все тридцать шесть лет нашей совместной жизни…

– Так ты сжёг столярную мастерскую! – удивлённо, воскликнула Людмила. – Почему со мной не советовался?

– Ну, ты, полная тупица! – возмущённо, воскликнул насчёт выводов жены. – О чём тебе говорил, что твой язык – твой враг. Ты свои выводы вынесла на улицу грязь из дома. Если бы даже, совершил, поджёг столярной мастерской, то свою жену не поставил в известность. Нам не хватало быть криминальной семейной парой на старости лет.

После разговора с Людмилой на кухне, отправился спать после трудового дня и после выпитой водки в честь поминок повесившегося Николая. В этот вечер мне было не до работы над книгой трилогии «Прелести жизни». Надо было отдохнуть от эмоций, которые переполняли меня через край. Людмиле тоже надо было немного пораскинуть своими мозгами, чтобы не болтать лишнего. Если вдруг к нам придёт полиция с вопросами о поджоге столярной мастерской.

2. Предсказанная смерть.

   Еврейские праздники, местами похожие на рабочие будни, а также на обычные воскресные дни, прошли незаметно в нашей семье. Если бы не моё трудоустройство в столовую на территорию военного завода «Эльта» и не тревожные телефонные звонки с Перми в России, то праздничные еврейские дни в Израиле никак не отразились бы в моем сознании. Мне даже запоминать не надо такие будничные дни, которые ничем не отличаются. Однако через еврейские праздники в Израиле прошла чёрная полоса в нашей семье. В начале сентября, до нового года по еврейскому календарю, из Перми позвонила Циля, средняя сестра моей жены. Циля сообщила, что Зинаиду Петровну, мою тёщу и маму многодетной семьи положили в больницу в тяжёлом состоянии.

Вроде ничего необычного не произошло. Мы все иногда болеем, кто редко, а кто часто, все зависит от здоровья и от возраста. К моему примеру, даже не помню, когда был в больнице. В то время как наш сосед по лестничной площадке постоянно лежит в больнице. Бомжи вообще не обращаются к врачам. Не смотря на антисанитарные условия жизни, бомжи живут значительно дольше обычных людей и редкая смерть среди бомжей, проходит незаметно для людей. Вот только болезнь моей тёщи как-то сразу отразилась в моей памяти и прошла траурным телефонным звоном через всю планету Земля. Так как к этому времени дети и родственники Зинаиды Петровны Пивень жили в разных концах земного шара.

Несмотря на то, что мы не очень-то жаловали друг друга письмами и телефонными звонками, болезнь многодетной мамы сплотила нас вокруг болезни мамы. Сестры стали по телефону перезваниваться между собой. Наладилась почтовая и телефонная связь между Пермью и Москвой в России, а также с Ашдодом в Израиле. От сестёр моей жены узнал, что единственный брат Пётр спился и превратился в бомжа.

– Вы, что, все полные дуры?! – возмущённо, кричал на свою жену и в телефонную трубку сёстрам жены. – Куда вы смотрите, что ваш единственный брат превратился одновременно в алкоголика и в бомжа. Скоро на Урале начнутся морозы. Вскоре после естественной смерти своей мамы, вы можете потерять на морозе своего единственного брата.

– Ты что хоронишь нашу маму? – закричали на меня многочисленные сестры. – Наша мама будет долго жить.

– Извиняюсь за выскользнувшее слово "смерть". – попытался оправдаться перед многочисленными сёстрами. – Но мы все ходим под Богом. Никто из нас не вечен на этом свете. Когда-то придёт и наша очередь покинут этот мир земной. Мы все отправимся туда, откуда нет обратной дороги. Одно сейчас речь о вашем единственном брате. Подумайте о том, как тяжело жить Петру в подвалах жилых домов. В то время как вы живете в своих уютных квартирах.

– Пётр сам виноват в условиях свое жизни. – стали оправдываться сестры за жизнь своего единственного брата. – Он также как мы мог иметь свою семью и хорошую работу. Однако наш брат предпочёл выпивать и нигде не работать.

– Вы представители слабого пола оказались сильнее по духу своего единственного брата, представителя сильного пола. – стал объяснять сёстрам положение их единственного брата. – Вам надо было не увлекаться каждый день своим благополучием, а хотя бы иногда уделять внимание своему единственному брату, который остался один.

   Не знаю, как подействовало моё слово на сестёр, но из телефонных разговоров Людмилы с сёстрами, понял, что Петра впустили в квартиру матери. На квартиру матери претендовали все дочери и внучки Зинаиды Петровны, которые проживали в Перми. Можно было заранее представить, что произойдёт между сёстрами, претендующими на квартиру матери, после того, как она умрёт. Конечно, ни в коем случае не хотел смерти своей тёщи, которая подарила мне одну из своих дочерей. Но никуда от судьбы не денешься.