— Она подойдёт познакомиться.

— Верно, ты права. Поэтому тебе надо знать, как она выглядит. Твоя задача — приревновать меня, пытаться её задеть, словом, вести себя так, словно я твоя собственность. И, дорогая, не забудь упомянуть, что я сделал тебе предложение и подарил кольцо с изумрудом. Алиса их обожает, когда-то я обещал подарить ей их все, насколько хватит денег.

— Ты слишком многим многое обещал, я это заметила, — не могла не поддеть его я. — Например, Васелине. Что ты ей обещал?

На миг я увидела, как на лице у Немова заходили желваки, но он быстро взял себя в руки и надел маску циника, которого не может задеть ни капли женского ехидства.

— Не твоё дело, конечно, но я отвечу: все свои обещания я исполняю, не моя беда, что женщинам кажется, что я должен им больше. Или что я им обещал сверх того, что было в реальности.

Продолжая говорить, он улыбался, а в конце фразу достал из кармана синюю бархатную коробочку и протянул мне.

— Уверен, это твой размер, Лара.

Медленно открыл крышку, и я увидела неприлично большой сапфир в окружении россыпи бриллиантов, закреплённой за обручем из белого золота.

— Это тебе, — мягко добавил Филипп и протянул вторую руку, чтобы взять мою ладонь. — Навсегда.

— Слишком дорогой подарок, — осторожно заметила я, не сводя глаз с кольца. Я всегда любила золото, надевала то или иное украшение, как талисман, и вот это колечко прямо просилось в мою мини-коллекцию.

— Ты его заслужила. Давай руку

Я подчинилась. Хотела носить кольцо, во-первых, и, во-вторых, меня грела мысль, что это подарок от него. На память. Когда-то спустя годы я буду смотреть на кольцо с сапфиром и вспоминать об этом последнем приключении с теплотой и лёгкой грустинкой.

Приятно, когда мужчина, который тебе нравится, дарит кольцо. Менее приятно, когда кольцо дарят мимоходом, как кредитку или сертификат для того, чтобы скрепить рабочие отношения. Как аванс. И уж совсем неприятно, когда кольцо

предназначено не совсем тебе, а для привлечения внимания другой женщины.

— Ты любил её? — спросила я, глядя на блеск камней. — Алису? Или сейчас любишь?

И посмотрела на Филиппа. Он не смутился, а лишь насмешливо, в своей обычной манере, поднял брови.

— Неважно.

— Мне важно, чтобы понимать её чувства сейчас. От этого я буду отталкиваться, когда буду выстраивать свою тактику. Одно дело — обиженная дама, но понимающая, что чувства между вами не погасли. Или она надеется на это, тогда будет вести себя по одному сценарию. А если она знает, что всё в прошлом, да и был лишь флирт, тогда может быстро отступить, а мне не следует показывать на людях ревность. Обычно девушки, идущие на интрижку, не любят осложнений. Буду ревновать сильно — отступит.

— Интересно слушать, — кивнул Филипп, смотревший на меня весь вечер таким взглядом, словно хотел запомнить каждую чёрточку на моём лице. — Говори.

— Да не о чем больше говорить, — я потупилась, потому что именно в этот момент подошёл официант и принёс ягнёнка с рисом. Хотелось проверить, какое впечатление я произвожу на постороннего человека: невесты или нет. Специально выставила руку с кольцом, крутила в ней тонкую ножку бокала, заставляя камни играть в искусственном свете.

Так бы вела себя только что обручённая: показывала всему миру, что её выбрал тот, кого она хотела. И подарил дорогущее украшение, как символ своей любви.

— И какова наша с тобой легенда? Мне надо знать заранее, — возобновила я допрос, когда официант, с любопытством метнувший взгляд на кольцо, отошёл на достаточное расстояние, чтобы не слышать.

— Ты подходишь к делу основательно, — одобрительно кивнул Немов и продолжал пялиться на меня, на этот раз изучая шею и декольте.

— Алиса обязательно захочет узнать у меня, где мы с тобой познакомились.

Немов отвечал неохотно, но он не мог не понимать, что я не задаю левых вопросов.

— А мы скажем правду. Это лучшее оружие, верно?

— Верно, конечно.

Сказать правду — это такой приём, принятый в нашем ремесле. Мы вкладываем в это словосочетание совсем иной смысл, нежели обыватели: «говорить правду» означает рассказать легенду так, чтобы, с одной стороны, не прикопались, не поймали на несостыковке или показаниях свидетелей, с другой — поверить в то, что рассказываешь.

Берёшь историю, прописываешь её на бумаге, зачитываешь вслух: сначала как исповедь посторонней, потом так, словно ты актриса и собираешься играть эту женщину, изливающую чувства на бумаге, а потом. Спустя два или три дня, постоянно прокручивая историю в голове, представляя себя на её месте, начинаешь придумывать подробности.

История становится совершенно иной, обретает плоть, прорастает венами, и ты веришь в неё. По-настоящему, готовясь защищать свою условную правду от всего мира. Всё было именно так, и никак иначе.

— Мы познакомились у меня дома, когда Лиля, твоя дальняя родственница, вернее, жена твоего дальнего родственника, привела тебя устраиваться горничной. И всё завертелось, сначала мы приглядывались друг к другу, потом перепихнулись, нам понравилось, а после, не сразу, я понял, что ты мне нужна. Что я нуждаюсь в тебе, как в еде или сне. Если ты рядом, то я спокоен, но стоит тебе уйти, исчезнуть из моего поля зрения, как я сам не свой, думаю даже, что ты ушла навсегда и больше не вернёшься. Эта мысль, Лара, сводит меня с ума и заставляет преследовать тебя, где бы ты ни была!

Он говорил вполголоса, буравя меня взглядом, словно я была заразной, а от вот-вот подцепит от меня смертельную лихорадку. Вот что значит полное погружение в легенду! Я слушала эмоционально сухую речь, а у самой мурашки бегали по спине, спускаясь туда, где когда-то он любил меня гладить.

Этот взгляд, предельно жёсткий, больной, он притягивал меня магнитом. Заставлял слушать, вслушиваться в слова и отчаянно верить, что они идут из сердца. И в тоже время я понимала, это обман. Ложь. Все слова — ложь. Правда только в поступках.

— И я хочу видеть тебя женой. Своей ручной собачкой, а моя рука будет держать поводок, затянутый на твоей шее, и натягивать его, когда ты вздумаешь отойти от меня слишком далеко и надолго.

— Нет, — нахмурилась я, придя, наконец, в себя. — Это похоже на что-то больное. Твоя Алиса убежит от тебя, как от маньяка.

— Как ты считаешь, Лара, почему даже в кино жертва не может убежать от маньяка? Потому что Алиса хочет быть с таким мужчиной, а я был другим. Но теперь она точно клюнет, — рассмеялся Филипп, но глаза оставались настороженно-холодными. Здесь дело совсем не во мне, а в ней. Мне стало ещё любопытнее, но он замкнулся и переключил тему разговора на меня.

Желал подробнее узнать о моих ближайших планах. Ага, конечно, так я тебе и рассказала! Да я и сама о них пока имею смутное представление. Так лучше: профессия научила меня не загадывать далеко вперёд.

И всё же способ переключения на другую тему — идеальный приём. Похоже, Филипп знал толк в манипуляциях. Совсем как я.

Ну, хоть в чём-то мы схожи! Мы, настоящие, когда можем не прятаться за масками.

Или не прячусь только я?

Глава 3

Ту ночь несколько часов кряду, ни капли не замёрзнув, мы гуляли вместе.

Я не запомнила улочек, которыми бродили, словно мы были два студента, не имеющих денег на такси или даже метро. Или те влюбленные, которые хотели остаться наедине, отгородиться от всего мира под звёздным морозным небом.

Ночь — время случайных прохожих и тайных знаков, разговоров полушёпотом, крепких объятий. Но мы шли рядом, я держалась за его локоть и спрашивала обо всём, что приходило в голову.

Кроме Риты. Эта тема, как прямо сказал Немов, под запретом.

— Ты думал жениться ещё?

Я специально выбирала те вопросы, на которые сложно отвечать малознакомому. С одной стороны, хотела посмотреть, как Филипп будет на них реагировать, с другой — хотела его позлить.

— Нет, без брака чувства живут дольше. Я тебя разочаровал?