— Ну и вру, я так работаю! — передразнила я клиентку в её же манере. Это всегда позволяло завоевать доверие, стать ближе друг к другу, плыть на одной волне.
Клиентка снова расхохоталась, блеснула глазами и, напевая песенку, побежала одеваться. И мне пора было сделать то же самое.
Через три четверти часа мы уже стояли в офисе школы среди таких же богатых бездельниц, не знающих, куда себя деть. А тут профессия — дизайнер, что звучит многообещающе.
Я изначально думала, что Аля подалась в эту сферу просто назло матери, чтобы противопоставить упорядоченный бизнес по подбору персонала безумным креативным идеям дизайнера по костюмам. Но сегодня в метро она мне призналась, что боится провалиться.
— Вдруг мне скажут, что я бездарна? — Аля нервно покусывала нижнюю губу и смотрела вниз на свои ноги. Мы сидели рядом, но я еле её расслышала.
— А ты не верь! — отмахнулась было я, снова не желая быть ещё и личным психологом-мотиватором успеха. Больше Аля ничего не сказала и мне захотелось утешить её по-настоящему.
А именно отвлечь девицу от грустных мыслей, потому что унылый вид клиентки действовал на нервы и подрывал мой собственный бодрый настрой на успех.
— Ты же платишь за курсы, кто там тебе что скажет? Они будут сыпать комплиментами направо налево.
— В том-то и дело, — отозвалась Аля, когда мы вышли из стеклянных дверей подземки. — Мне соврут на голубом глазу, а я возьму и поверю. Мама всегда говорила, что я обычная, а таким надо работать в два раза больше, чтобы достичь приличных результатов.
— Мама не хочет тебя отпускать. Боится, что ты отдалишься.
Я действительно так думала. Властная мама затюкала дочь, чтобы та осталась покорной наперсницей её дел. Продолжательницей бизнеса.
— Наверное, агентство далось ей нелегко.
Аля оживилась и посмотрела на меня.
— Верно. Прочла это в отчёте?
— Нет, и так видно. Это её детище, и она не представляет, как дочь может не хотеть того же самого.
Аля хмуро кивнула, и до самого порога мы не разговаривали.
— Знаешь, она и отчима не любит, — внезапно обернулась ко мне клиентка. — Живут каждый своей жизнью, но он почему-то за неё держится.
Тут я навострила уши. Ценная информация очень кстати, это облегчает мою задачу.
Значит, Виктор из тех мужчин, которым не хватает женского восхищения. Запомню.
В офисе нас с Алей разделили по разным классам, и мы договорились встретиться уже дома, потому что мои занятия по ландшафтному дизайну оказались сдвоенными.
Вначале я тщательно записывала в тетрадку всё, что говорил молодой презентабельный мужчина, похожий на альфонса при богатой мамочке, но уже вскоре мыслями была далеко.
Немов второй день носу не казал. Неужели Надя всё-таки подключила связи и разобралась с проблемой? Я даже испытала лёгкое разочарование, но подавила его и принялась думать о другом. О Викторе.
Если в ближайшие дни он не активизируется, то придётся использовать другой трюк. Их у меня в арсенале было немало, надо только выбрать тот, что покажется максимально естественным.
Я решила остановиться на случае с больницей. Аля будет плохо, например, внезапно заболит живот. Аппендицит — достаточно серьёзный случай, чтобы забеспокоиться даже отчиму, и его легко сымитировать. Мы вызовем скорую. Алю отвезут в больницу, я позвоню Виктору, и он, конечно, примчится.
А ещё передам просьбу Али ничего не говорить матери. Мол, незадачливая дочь подозревает у себя щекотливую женскую проблему. Уверена, Виктор вдаваться в подробности не станет, мужчины, услышав нечто подобное, только морщат носы и сразу перестают любопытствовать.
Да, так будет лучше. Я донесу до клиентки, что стоит придерживаться именно намёка на незапланированную беременность или позорную болезнь, тот сразу смекнёт, что если он донесёт эту новость до жены, то она первая его и обвинит. Не как прямого виновника, а как того, кто недоглядел, упустил и прочее.
Понятно, что отчим невиноват, но нелюбящая женщина изольёт гнев на первого, кто попадётся под руку.
Так, фантазируем дальше, отчим договориться о платной палате, Алю день-два пообследуют, она будет отказываться, капризничать, а мы крутиться возле неё. В больнице мужчина и женщина, беспокоящиеся о заболевшем родственнике, тем более общей знакомой, сближаются самым естественным образом. Белые казённые стены, напоминающие о бренности бытия, хрупкости жизни, подталкивают живые души, заставляют их искать тепла, участия, ласки.
Пафосно, но в целом верно. Кажется, я где-то это читала.
Естественный порыв помочь близкому, вот его и использую.
К концу нудной лекции я даже повеселела, а когда закончились занятия и вовсе вприпрыжку побежала к метро.
Но стоило пройти пару сотен шагов, как ко мне сзади подошли двое. Такие ситуации я чувствую сразу, а здесь что-то задумалась и расслабилась! Дура, словом!
Впрочем, раньше такая ситуация была бы невозможна. Ещё один довод в пользу того, что Шелестин лишил меня слить. Но ведь не убьёт?!
— Не кричи, пойдём с нами! — пробасил один из амбалов, беря меня под руку почти нежно. Другой отрезал путь к отступлению, я уже было хотела юркнуть во двор и приняться громко звать на помощь, пнув одну из машин во дворе. Самую дорогую, так хозяин тачки среагирует быстрее.
— Кто вы? — принялась я лепетать и дрожать всем телом, показывая, что близка к обмороку. Или к истерике, это уже как пойдёт. Даже самые крепкие мужчины на мгновенье терялись при виде несчастной девы. Потом-то выучка возьмёт своё, но мне хватит и пары секунд.
— Я сейчас упаду, у меня голова закружилась. У меня астма, я сейчас задохнусь.
Так, надо присесть, покопаться в сумочке, как бы ища лекарства, тем временем пучить глаза и хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Конечно, сумочку они у меня отберут, это и будет отвлекающим манёвром, потому что перцовый баллончик я храню в рукаве куртки, в специальном внутреннем карманчике.
Никогда ранее его не использовала.
— Знаем твои штучки, — прорычал один из амбалов и дёрнул меня за руку. Я чудом удержалась на ногах, но сумела зажать в ладони перцовый баллончик. — Иди, или понесём. Здесь недалеко.
Второй ловко надавил на моё запястье, перцовку пришлось выпустить.
— Всё, мы готовы, — произнёс первый в телефон. — Больше никаких шуток, поняла? А то руку сломаю.
Я сникла и пошла добровольно. С грубой силой лучше не спорить.
11.1
— Я не понимаю, куда вы меня везёте, — пыталась заговорить я с амбалами, когда те впихнули меня в серый внедорожник с тонированными стёклами.
— Скажите хотя бы, к кому, — сделала я последнюю попытку, которую, как и прежнюю встретили гробовым молчанием и свирепым видом.
Я и заткнулась, уставившись на дорогу. Надо же, они не завязали мне глаза! Это могло означать только два варианта: первый — хозяину мордоворотов всё равно, узнаю ли я дорогу, потому что не посмею и пикнуть. Второй — у меня не будет такого шанса.
Я шумно втянула воздух, закрыла глаза и принялась медленно считать до ста. Это успокаивает и сохраняет ясность ума, не поддавшегося панике. И противному привкусу страха во рту.
Амбалы с удовольствием наблюдали за мной, да мне и плевать! Тут на ум пришли все прочитанные книжные повороты сюжета, когда девица-феминистка, тыкнув в бок отравленной иглой одного похитителя, вырубала точным движением локтя второго, а потом бросалась на водителя, пытаясь вырвать у него из рук руль.
Машина съезжала в кювет, все погибали, кроме героини. Окровавленная, но не потерявшая сил, она шла по дороге, пока её не подбирал прекрасный принц, следивший за принцессой, чтобы вырвать её из рук злодеев. Она прощала его неторопливость и тугодумие. Занавес. Нет, сначала поцелуй, потом занавес.
Цинизм помогал выжить и при самом дрянном исходе не начать скулить о пощаде. Жалеть себя и прочие сентенции бесполезны, надо думать, как выпутаться, но думать без фактов вредно вдвойне: нафантазируешь, потом не разгребёшь.
