— Кроме того, работники электроустановок сверхчувствительны даже к магнитному полю небольшой спирали. Они вполне заменяют гальванометрические счётчики и обладают дополнительной способностью рассуждать, которой нет у счётчиков. Они избавляют себя от многочасовых перепроверок и испытаний, потому что чувствуют разницу в потенциале и немедленно вносят коррективы.

— Но суть работы, которая ведётся в этой гуманизированном цеху, формируется в моей научной лаборатории. На третьем подуровне находятся мои лучшие специалисты по железам. Некоторых из них подпитываются гормоном тимуса, который придаёт им эйдетическое восприятие, или способность запечатлевать в памяти то, что они видят и слышат, и обращаться к этим вещам несколько часов спустя без малейшей потери памяти. Это хранилища ценных знаний — справочники ввиде людей.

— Другие получают гормон шишковидной железы, который даёт им экстрасенсорное и сверхнормальное восприятие. Такие люди могут видеть ультрафиолетовый свет и даже радиоволны! Они могут телепатически передавать свои мысли и читать мысли чувствительных к эйдетизму людей; и они могут распознать ответ на математическую задачу ещё до того, как она будет решена! Полное объяснение требует технических деталей, непонятных неспециалисту.

— Но наибольших результатов я добился с гормоном щитовидной железы. Это вещество усиливает редкое качество — воображение! Большинство из этих преступных умов слишком грубы для использования, но некоторые из них превосходно реагируют на подпитку гормонами щитовидной железы. Они — мои верные помощники в научной работе. С их помощью я смог изобрести дюжину важных вещей, появившихся благодаря этому месту, включая замечательную сверхзвуковую пушку.

— Один из них, в частности, мой любимец. Он великолепно реагировал на три гормональных воздействия — на шишковидную железу, тимус и щитовидную железу. В результате он стал своеобразным супер-гением в определённых областях, с фотографическим складом ума, тремя дополнительными «чувствами», подобными «шестому чувству», и сильным воображением, которое поражает даже меня. Кроме того, я удалил ему паращитовидные железы хирургическим путём, что делает его сверхчувствительным ко всем раздражителям, поскольку паращитовидный гормон является единственным «сдерживающим» гормоном в организме человека. И всякий раз, когда он начинает уставать, я даю ему инсулин, который мгновенно тонизирует его кровь, как при диабете. Именно он придумал псевдомагнитное силовое поле, позволяющее отклонять световые лучи от молекул твёрдого вещества и проходить мимо них. В результате появился плащ-невидимка.

Барон беспокойно заёрзал при упоминании о плаще-невидимке. Его всё ещё не покидало необъяснимое ощущение, что за ним наблюдают невидимые глаза. У американцев не было плащей-невидимок, да и не должно было быть, но если бы они их имели…

— Ах! Вы слушаете меня, барон Лайглон, или ищете призраков? — проворчал директор, раздражённый тем, что его слова так мало подействовали на военного.

Барон слегка повернулся, как будто собираясь ответить. Вместо этого он внезапно отскочил в сторону. Он схватился руками за пустоту в углу прямо за спиной директора. К удивлению последнего, барон не ударился головой о стену, как он опасался, а столкнулся с чем-то и покатился по полу. Его тело чудесным образом приподнялось; в то же время подбородок резко дёрнулся назад, а под губой появился рубец.

Мощные кулаки барона взметнулись и опустились вниз, чтобы обрушиться со звуком удара кости о плоть на что-то, находящееся прямо над полом. Слишком ошеломлённый, чтобы закричать, директор отступил на шаг и стал наблюдать за странной сценой. Внезапно раздался резкий щелчок, и тут же под бароном появилась фигура в плаще. Офицер отскочил назад, угрожающе подняв пистолет.

— Ах! У него был плащ-невидимка…

— Значит, шпион! — выдохнул барон. — Подними руки, американский пёс, если не хочешь умереть на месте!

Джеймс Вистерт, глядя на направленный на него пистолет, горько выругался про себя. Зайти так далеко, а потом попасться в ловушку, как ребёнок!

— Вот видите, месье Бергманн, — сказал барон, не сводя глаз с американца, — я был прав, когда говорил, что чувствую на себе чей-то взгляд. Оглядываясь по сторонам, я случайно заметил слабый человеческий силуэт в углу рядом с нами.

— Это один из небольших недостатков плаща-невидимки, — сказал директор, как бы извиняясь. — Это можно исправить…

Барон прервал его:

— Давайте отведём нашего пленника в подходящее место — в комнату, из которой он не сможет сбежать. Потребуется расследование…

— Шпион! — закричал директор, внезапно осознав, что в его святилище вторгся враг. — Пристрелите его!.. Убейте его!

— Он, несомненно, заслуживает смерти, которая его и ждёт в дальнейшем. Но пока мы должны попытаться обнаружить его сообщников, если таковые имеются. Позовите охрану.

Директор, громко крича, поспешил выполнить приказ. Словно из ниоткуда, появились люди в форме, все вооружённые до зубов.

— Вы отдадите мне ваш пистолет, месье? — вежливо спросил барон.

На какой-то безумный миг у Вистерта мелькнула мысль пристрелить его. Но он тут же выбросил эту мысль из головы. Разница между шпионом и солдатом заключалась лишь в умении видеть, когда шансы были не слишком велики. Он распахнул разрез плаща на бедре, вытащил свой автоматический пистолет и молча протянул барону.

Под дулом баронского пистолета Вистерт сбросил свой ставший бесполезным плащ. Барон поступил умно, оборвав провод, вместо того чтобы просто щёлкнуть выключателем. Это сделало плащ бесполезным и автоматически лишило Вистерта шанса на побег. После недолгого обсуждения, охранникам были отданы приказы, и Вистерта отвели на самый нижний уровень и заперли в затхлой, облицованной керамической плиткой комнате, где не было даже стула.

Через час американский шпион был в полном раздрае. Тишина и темнота действовали ему на нервы. Внезапно он услышал шаги. Тяжёлая деревянная дверь со скрипом отворилась. В тот же момент яркий луч света пополз по стене.

Луч фонарика сфокусировался на нём, на мгновение ослепив.

— А, вот и он, verdammte Amerikaner[1].

— Месье? — раздался сразу после этого низкий голос барона Лайглона, хотя Вистерт не мог его видеть. — Ваше имя, месье?

— Полагаю, вы догадываетесь, — лаконично ответил Вистерт.

Барон улыбнулся, а затем его голос внезапно стал злорадным.

— Он умён, иначе бы он не стал шпионом, — сказал он директору. — Он был бы прекрасным объектом для вас, месье. Возможно, он был бы исключительным гормональным человеком! — его голос стал жёстче. — Это место и его тайны никогда не должны стать известными в американской штаб-квартире. Я хочу сообщить вам, господин шпион, что, в соответствии с освящённым веками обычаем, вы будете расстреляны на рассвете!

Послышался шарканье ботинок, и луч фонарика метнулся в сторону.

— Рассвет наступит через час, verdammte Amerikaner.

И после этих суровых прощальных слов Вистерт остался один.

Жить ему оставалось один час! Если бы только он мог умереть, зная, что информация, которой он обладал, будет передана другим. Бесценная информация! Обладая ей, Америка могла бы собрать свои могучие воздушные флоты и наземные танковые армады и добраться до этого места — стереть его с лица земли.

Вистерт попытался реализовать свой последний шанс, который, правда, была очень слабым. Сунув палец в рот, он энергично потёр переднюю поверхность первого нижнего коренного зуба. Это был искусственный полый зуб из белого янтаря, содержащий миниатюрный аппарат, который реагировал на статическое электричество, возникающее при трении о его внешнюю поверхность, и излучал слабое эфирное излучение. Это было похоже на радиопередачу: любой американский шпион, оказавшийся в пределах досягаемости — около ста футов — почувствовал бы боль в челюсти.