– Ты покуриваешь? – спросил у Руфуса Гордон.

– А Папа Римский, по-твоему, срет в лесу? – промурлыкал Эшли, беря арахис.

Гордон понизил голос и взволнованно спросил:

– Слушай, не подкинешь мне немного? Я, как сюда попал, так ни разу и не покурил. Однажды сказал об этом Порции, но она посмотрела на меня, как на кучу дерьма.

– Да на здоровье, – Руфус дружелюбно взмахнул рукой. – Ты чем балуешься, травкой или гашишем?

– Травкой, – ответил Гордон.

– Без проблем. По правде, у меня с собой очень серьезная…

При мысли, что разговор сведется к наркотикам, сердце Эшли упало. Куда забавнее было слушать, как Руфус и Гордон жалуются друг другу на Неда. К сожалению, Неду и наркотикам в одном разговоре встретиться не дано. Если только…

– А пожалуй, занятно было бы посмотреть, – сказал Эшли, чопорно прихлебывая джин, – как Маддстоуна уводят люди из отдела наркотиков. Славненький скандал, немного позора, небольшое такое крушение для нашего святого и его папочки – вам не кажется? И только представьте, как будет шокирована наша милая Порция.

Руфус хихикнул, а у Гордона отвисла челюсть.

– Он ведь собирался отвести ее… как называется это место? Что-то нелепо претенциозное… Найтсбридж-колледж, вот, – мечтательно продолжал Эшли. – Предположим, полиция узнает, что мерзкий торговец наркотиками уже много дней околачивается около колледжа, снабжая студентов запрещенным зельем. Вообразите картину: нашего золотого мальчика уводят в наручниках.

– Да, но как…

– Куртка его осталась висеть внизу, на перилах лестницы. Все, что от нас требуется, – это небольшая ловкость рук.

Стоя голышом у окна своей спальни, Нед смотрел на Лондон. Через час с небольшим придется спуститься вниз, приготовить омлет. Если б не это, разве он не остался бы в спальне до скончания дней? Оба они могли бы остаться здесь навсегда. Да только Порции надо подготовиться к собеседованию. Но после они вернутся сюда и поднимутся прямо к нему в комнату. Конечно, завтра утром в город возвратится отец, к его приезду надо будет привести себя в презентабельный вид, но до завтра еще бездна времени. Он ждет не дождется возможности познакомить Порцию с отцом, и, конечно, они мгновенно подружатся. Череда годов, которые они проведут все вместе, открылась Неду. Порция и папа на Рождество, в родильном доме, на отдыхе. Улыбки, смех, взаимное расположение, любовь… ему хотелось плакать от восторга.

Взгляд его задержался на троице, шагавшей по улице. Эшли и Гордон. И с ними кто-то еще. Нед улыбнулся, узнав неуклюжую походку Руфуса Кейда. Где это они повстречались? В любое другое время он с радостью принял бы их, однако…

Нед, отроду не отличавшийся необщительностью или эгоизмом, подкрался к двери и осторожно повернул ключ в замке. Звук, как ни был он слаб, разбудил Порцию.

– Ты запираешь дверь?

– Боюсь, что так, – прошептал Нед. – Они возвращаются. Думаю, стоит притвориться, что мы уже ушли.

Порция смотрела на приближавшегося к ней Неда, и острое счастье пронизывало ее, как ветер пронизывает траву, она задрожала и покрылась мурашками от наслаждения, показавшегося ей почти болезненным.

– Не покидай меня никогда.

– Не бойся, – прошептал Нед, забираясь в постель.

Снизу донесся голос Эшли:

– Мы вам не помешаем. Я тут позабыл кое-что. А вы, молодые люди, наслаждайтесь обществом друг друга.

Приглушенный смех Гордона и Руфуса показался им упоительным. Как чудесно, когда над тобой посмеиваются!

Нед вздохнул, ощущая полнейшую удовлетворенность и радость. Есть ли во всей вселенной человек, столь неизмеримо везучий? Он молод, здоров, счастлив, и нет у него во всем мире ни горестей, ни врагов.

Нед задрожал и поплотнее завернулся в одеяло.

– Извините, – сказал он. – Как вы думаете, не может ли кто-нибудь принести мою одежду?

Стоявший в дверях полицейский перевел взгляд с потолка на Неда:

– Замерз, что ли?

– Нет, но, видите ли, на мне только…

– Середина лета, так?

– Да, конечно, но…

– Ну и сиди.

Нед смотрел на стол, на свернутую из фольги пепельницу и пытался заставить мозг сосредоточиться на происходящем.

В четыре он отвез Порцию в колледж. Они позвонили у огорчительно заурядной двери на пятом этаже здания, стоящего на узкой улочке на задах «Скоч хаус»[36].

– Я поболтаюсь снаружи, – сказал он, целуя ее на прощанье так, словно они расставались бог весть на какой срок. – Как освободишься, зайдем в «Харродз»[37], отпразднуем мороженым с содовой.

Он провел на тротуаре с полчаса, весело прикидывая, хороший ли это знак, что Порция застряла там так надолго. Будучи оптимистом, Нед, естественно, решил, что хороший.

К двери подошла компания молодых не то испанцев, не то итальянцев (точно сказать Нед не мог). Они уже возились с замком, когда Нед, повинуясь внезапному порыву, решил войти вместе с ними. Вид респектабельно одетого спутника вполне мог склонить чашу весов в пользу Порции.

– Простите, – сказал он, – вы не будете против, если я войду с вами?

Молодые люди в замешательстве уставились на него. Если таков средний уровень знания английского здешними студентами, Порции придется здорово потрудиться.

– Я… ПРОСТО… СПРАШИВАЮ… НЕ… МОГЛИ… БЫ… ВЫ… – начал он, но не успел еще договорить, как все и случилось. Появившись словно бы ниоткуда, двое мужчин схватили Неда под руки и потащили к машине. Последнее, что услышал слишком изумленный, чтобы вымолвить хоть слово, Нед, когда его заталкивали на заднее сиденье, – это хриплый хохот каких-то людей, стоявших в тускло освещенных дверях ближайшего паба.

– Ч-что вы делаете? – спросил он. – Что вы делаете?

– Ты бы лучше спросил себя, что ты наделал, – ответил, когда машина, взвизгнув покрышками, рванулась с места, один из мужчин. Пошарив в кармане Недовой куртки, он вытащил оттуда сложенный из фольги пакетик.

В полицейском участке его обыскали с большей доскональностью. Все, кроме трусов, унесли на проверку, а Неда оставили в этой вот комнате, где он и сидел уже больше получаса, пытаясь понять, что же могло произойти. Когда дверь наконец отворится и кто-нибудь придет сюда, решил Нед, он настоит на телефонном звонке отцу. Полицейские ведь не знают, что имеют дело с сыном члена кабинета министров. Сэр Чарльз был человеком мягким, неизменно вежливым, однако во время войны он командовал бригадой, а после шесть лет руководил небольшой, но все-таки частью Империи. В Судане ему приходилось выносить смертные приговоры и присутствовать при их исполнении. Занимая пост министра по делам Северной Ирландии, он увеличил срок интернирования без суда и санкционировал применение разного рода крайних мер. «Сильная инфекция требует сильнодействующих средств», – сказал он однажды Неду, не вдаваясь, впрочем, в подробности. С таким человеком шутки плохи. Неду стало почти жалко полицейских. Нет, он, конечно, заверит отца, что обходились с ним хорошо и обиды он ни на кого не держит.

И вот дверь комнаты для допросов наконец-то отворилась.

– Привет, сынок.

– Здравствуйте, сэр.

– Я сержант уголовной полиции Флойд.

– Если вы не против, я хотел бы позвонить…

– Сигарету?

Флойд подтянул стул, уронил на стол пачку «Бенсон энд Хеджез», зажигалку и сел напротив Неда.

– Нет, спасибо. Я не курю.

– Не куришь?

– Нет.

– Пол-унции травки в кармане – и ты не куришь?

– Простите?

– Поздновато для «простите», ты не находишь? Таскать наркоту для собственного удовольствия – это одно, а вот толкать иностранным студентам… Судье это не понравится.

– Я не понимаю.

– Ну конечно, не понимаешь. Сколько тебе лет?

– Семнадцать с половиной.

– Семнадцать с половиной? С целой половиной?