— Но ты сам завел себе подружку! — возмутилась Рианнон. — Или ты думаешь, я не чувствовала, чем от тебя иногда пахнет!

— Спасибо, что напомнила. Теперь мне до конца жизни жить с пониманием того, что моя единственная меня предала. Не забывай, Риа, люди предают. Легко и бездумно. Не совершай моей ошибки.

У Рианнон глаза стали совсем круглые.

— По Кодексу…

— Я прекрасно знаю, что должен сделать по Кодексу, — глухо прорычал я.

И вышел, зло хлопнув дверью. Вернулся в свою комнату, упал на постель и закрыл глаза, проваливаясь в черный омут сна.

Раскидистые древние дубы обступили широким кругом вершину холма. Ветер чуть касался их крон, листва умиротворенно шелестела. Цветки омелы слабо светились.

— Я отказываюсь от своей семьи, от своего рода и от своей крови, — произнесла Джил и шагнула за границу дубов, на священную поляну.

Полотном тумана соскользнуло с нее платье, упало с тихим шорохом у ее ног. Я подал ей руку, и мы шагнули к колодцу. Вода плескалась у самого края, касаясь травы, а во всю поверхность лежало отражение полной Луны, сияло, освещая поляну, белый свет окутывал наши обнаженные фигуры. Пальцы Джил чуть подрагивали в моей ладони.

— Не бойся, — шепнул я и улыбнулся.

Она крепче сжала мне руку, и мы сделали шаг вперед. Вода была теплой, тягучей, словно мы погружались в патоку. Накрыла нас с головой и тут же вытолкнула назад. Джил облегченно засмеялась, обхватив меня за шею.

— Думала, что она будет холодной, — прошептала она.

Я выбрался из колодца, вытянул ее следом и протянул кубок, в котором вино было наполовину разбавлено моей кровью. Она приняла с осторожностью, поднесла к губам.

— Я принимаю новую семью, новый род и новую кровь…

Джил вздрогнула и едва не выронила кубок, когда я тихо прочел три слова оборотничества… Я ждал. Она смотрела на меня. Я почувствовал ее страх.

— Джил? Не бойся. Последние три слова — и сила леса, сила земли будет с тобой. Ты больше не почувствуешь страха.

— Но твоя семья, Руари…

Я посмотрел на нее в недоумении.

— Ты не познакомил меня с ними. А вдруг…

— Все будет хорошо. Ты им понравишься.

— Я слышала другое…

— Брайан опять что-то рассказал или твой гениальный отец?

— Но разве это неправда? Если меня не примет хотя бы один из них… Меня убьют, Руари.

— Этого не будет.

— Но разве по закону…

— Это не тот случай.

Джил не сразу поняла. А когда поняла, испугалась еще больше.

— Ты… глава своей семьи? Поэтому?

— Джил…

Она сделала шаг от меня.

— Ты обманул меня!

— Нет.

— Ты убивал людей? Ты… Ты ничем не лучше моего отца! Как ты мог так поступить со мной? Я думала, что найду спасение, но, когда в полиции узнают, вас уже ничто не спасет. А полицейские обязательно узнают!

Она поставила кубок передо мной.

— Да замолчи же! — воскликнул я, начиная сердиться. — Это вышло случайно — я спасал хорошего человека от подонков. Об этом знают! Фалви знает!

Она молчала.

— Так ты из-за этого работаешь на полицию? Тебя вынудили обстоятельства…

Я промолчал. На это возразить было нечем.

— Это не выход, Руари.

— Но другого выхода все равно нет, Джил! Неужели ты думаешь, что я не смогу защитить тебя?

— Нет, Руари. Прости.

Она подхватила свое платье и туфельки и пошла босиком по траве.

— Я думал, ты меня любишь…

— Я запуталась, Руари. Но… я не смогу стать зверем и любить зверя…

— Мировосприятие меняется после обращения. Это и не должно быть слишком легко.

— Я не об этом…

— Люди тоже убивают. Еще более жестко и безжалостно.

— Нет. Я не хочу.

— Джил, стой! Ты не можешь уйти!

Она обернулась, застыв под сенью дубовых ветвей.

— Почему?

Я молчал. Она запрокинула голову, посмотрев на полную луну, внезапно рассмеялась. Рыжие пряди разметались по белым плечам.

— Только не говори, что по вашим зверским законам ты должен убить свою сбежавшую невесту.

— Но ты же предаешь меня! Так спокойно! Так равнодушно! Как будто речь идет о пустяке!

— Ты серьезно? Загрызешь меня за то, что не стану твоей?

Ее смех, от которого раньше становилось тепло в груди, теперь рвал что-то в душе. Шерсть становилась дыбом. Она попятилась и смолкла, увидев мой оскал. Медово-вересковый аромат, наколдованный Магрой, разрушал острый страх, искажал его, выявляя фальшивку.

— Беги, Джил. Беги так быстро, как только сможешь, — глухо прорычал я и сделал шаг вперед.

Она сорвалась с места, бросив платье и туфли. Замелькали в лунных сумерках ее пятки. Страх, щедро разлитый в воздухе, под светом полной Луны делал свое черное дело, превращая обиду в ярость. Я противился, сколько мог, а потом прянул вперед. Ее след невидимой дымкой вел вниз с холма.

Я нагнал ее у реки. Подсек ноги. Джил с отчаянным криком покатилась по траве. Я прыгнул, и в этот миг меня сбила плеснувшая волна. Джил поднялась на ноги, помчалась, всхлипывая, по мосту.

— Беги, девочка! — прожурчала река. — Руари, не делай этого!

Но я упрямо рванул дальше, вновь нагнал свою жертву на середине моста. Тут на меня обрушился такой вал, которому бы позавидовало штормовое море. И все же я успел настичь Джил. Волна смыла нас обоих в реку, но я уже смыкал челюсти.

Я проснулся в ночи, задыхаясь, сел в постели. Растерянно провел ладонью по мокрому лбу и со стоном откинулся обратно на влажную подушку. Но сон рассеялся, как речной туман. Только в груди осталась боль. Я знал, что, если бы все это происходило в действительности, все повторилось бы один к одному. Я оделся и пошел к реке.

Небо пело привычную дождливую песню. Капли ударяли тысячами маленьких нот по водной глади, по старому мосту, по потяжелевшим, набравшим влагу ветвям, склонившимся к реке. Вторыми голосами зазвенели водопады реки на перекатах. Мгла туч с приходом предутренних сумерек еще больше набрала черноты, как губка художника, впитывающая разлившиеся чернила. Но внизу по реке бродили блики от зажигающихся в окнах огней. Блестели водяные струи, светился утренний клубившийся туман. Мои ботинки давно связаны друг с другом, перекинуты через плечо. Под босыми ногами — холодный, мокрый камень набережной, затем трава.

Сквозь шум дождя долетел легкий переливчатый смех, сам словно состоящий из множества крошечных звонких водопадов. В тумане я различил белую женскую фигуру с зеленоватыми волосами. Шур танцевала, окутанная звонким смехом, рассыпая вокруг себя сверкающие брызги. Ее настроение передалось мне.

Прежде чем я успел осознать, что делаю, у моих губ оказалась флейта. Ее бархатистый глубокий голос начал вторую партию. Мелодия сплелась в сложный узор, стала почти зримой. Серебристые струи воды смешались с золотыми искрами. Мое дыхание проходило сквозь флейту. Капли воды на потеплевшем дереве стали похожи на расплавившиеся жемчужины.

Человека на мосту я заметил слишком поздно. Он несколько мгновений стоял, застыв у каменных перил, потом прячась за ними и, едва высунувшись, продолжил наблюдать за Шур. А затем, спешно перебирая полусогнутыми ногами, вприсядку побежал по мосту в мою сторону. Но я как раз успел закончить мелодию, и, когда он достиг берега, в моих руках уже не было флейты. Я нырнул в прибрежные заросли, а потом в воду. Призрачная фигура Шур рассыпалась серебром. Ее струи утащили меня ко дну, и я вскоре вынырнул у другого берега, подальше от любопытного.

— Как ты могла не заметить его⁈ — возмутился я.

— Что может быть слаще песни дождя и флейты Хозяина? — засмеялась она.

— Это же Финн!

Я осторожно раздвинул камыши. Полицейский всё ещё искал кого-то среди зарослей. Капюшон скрывал его лицо полностью. Но не узнать его было невозможно. В итоге, поняв, что добычу он упустил, Фалви остановился у реки. Рука стащила с головы капюшон, и куратор подставил лицо струям дождя. Потом, словно решив попробовать напоследок, достал магический детектор.