— Что⁈ Финн пошел его забирать! Перекройте доступ! — выкрикнул Джек. — Какого черта вы своевольничаете⁈

Однако приказ запоздал. Один из бетонных блоков плавно ушел в глубину здания, открыв узкий коридор глубиной в шесть футов — как раз в толщину стен. Через него в камеру почти боком протиснулся Фалви.

— Руари, пойдем…

— Финн, убирайся оттуда, живо! — заорал невидимый Джек.

На лице Фалви отразилось изумление, он дернулся было назад, но, встретившись со мной взглядом, замер, очевидно, сообразив, что, отступи он хоть на шаг, я брошусь на него. Я оскалился. Внутри родился глухой рык. А следом грянула сирена, и замелькали красные лампочки в коридоре за спиной Фалви. Вторая тревога за один день.

— Руари, — тихо заговорил сержант. — Успокойся. Я забираю тебя отсюда. Слышишь? Мы уезжаем обратно в Клонмел. Руари? Что случилось?

— Ему вкололи «Лунную ярость». Беги, Финн!

У меня на миг потемнело в глазах, голова снова закружилась. Хотя желание убивать никуда не делось — наоборот, захлестнуло с новой силой. Я попытался сфокусировать зрение на сержанте и не смог. Фалви превратился в темное, размазанное по серой стене пятно. В голове промелькнула мысль, что, может быть, я уже успел броситься на него и всё, что осталось от сержанта, — это аморфная клякса?

— Руари! Вернись, проклятье! — закричал Фалви.

Вместо этого я с оскаленной пастью шагнул к нему, где-то в глубине сознания недоумевая, какого черта я это делаю? Но что-то внутри толкало вперед. В коридоре послышался топот солдат, но я знал, что они не успеют. И Фалви тоже знал. На его лице отразилось отчаяние.

— Финн! — орал сверху не своим голосом министр.

Я медленно подходил к нему. Внутри все жгло огнем, я стал задыхаться, пульс стучал в голове, и мне казалось, что она вот-вот взорвется. Я сжал челюсти так, что у меня захрустели зубы, а из нутра вырвался то ли вой, то ли стон. Я подумал, что опять потеряю сознание. Потому что мне нельзя было делать то, что я хотел сделать.

— Руари, очнись! — заговорил снова Фалви. — Ты должен это пересилить, я знаю, ты сможешь. Ты ведь помнишь? Ты должен оберегать свою семью! Руари! Давай же, парень!

Он повторял это как заведенный. До него оставалось три шага, когда мое плечо снова полоснула боль. Да так, что я, завертевшись на месте, с рыком вцепился в него зубами. Фалви отлетел от меня. Я же, позабыв обо всем, терзал свое плечо, пока на пол вместе лужицами крови, клочьями плоти и шерсти не упала маленькая узкая капсула из стекла и металла. Игла была погнута, в стеклянном отсеке еще оставалась пара капель мутной белой жидкости. Все остальное несомненно теперь текло по моим венам. Я поднял взгляд от пола и увидел Фалви. Его отбросило к выходу, но он не ушел. Наблюдал за мной, а потом сделал ко мне шаг.

— Финн, ты совсем рехнулся⁈ — кричал министр.

— Нет, Джек. Как долго будет действовать это дерьмо?

— Три часа, если не вколоть антидот.

— Руари, ты слышишь меня, ты понимаешь меня? — спросил Фалви.

— Сержант, — прохрипел я, не зная, откуда взялись силы ответить. — Никогда не думал, что у вас есть задатки самоубийцы.

— Великий Патрик! — выдохнул Фалви. — Я думал, что потерял тебя!

— Я еще не в себе, — едва слышно ответил я. — И мне жутко хреново. Шли бы вы!

— Джек, дай антидот, скорее! — крикнул Финн.

— Не надо. Укол — это боль, а на боль я сейчас очень плохо реагирую.

— Но три часа?

— Я потерплю. Уйдите, иначе еще немного, и я на вас все-таки брошусь.

Финн на этот раз послушался и, осторожно попятившись к проходу, исчез. Два часа меня ломало: то накрывало волной беспричинной злобы, то становилось так плохо, что я ложился на пол и мне казалось, что я умираю. На третьем часе меня вырубило — я заснул, совершенно измотанный.

Я проснулся, когда меня потрясли за плечо. Надо мной склонился Фалви. В камере было еще трое военных с наведенными на меня автоматами.

— Ты как?

— Пить хочется и я бы принял душ, если здесь имеется.

Финн показал мне наручники.

— Придется их надеть.

— Вы обещали, что увезете меня отсюда, — произнес я тихо.

— Увезу.

Я прочел три слова возврата и принял человеческий облик. Финн защелкнул на моих запястьях наручники, набросил на плечи плед. Меня повели каким-то мрачными подвальными коридорами. Душевая все же нашлась. Я долго стоял под струями воды, все так же, в наручниках, смывая грязь и запах Фэлана Артегала, который словно въелся в кожу.

Финн бросил мне полотенце, затем протянул вещи. Я надел брюки с ботинками и посмотрел на полицейского.

— Остальное потом, — он не стал снимать с меня наручники.

— Когда мы уезжаем и уезжаем ли? — снова спросил я.

— С тобой Джек хочет поговорить.

— А я с ним разговаривать не желаю, — я смотрел на Фалви.

С одной стороны, он чувствовал вину за то, что произошло со мной. С другой — произошедшее несомненно заставило его пересмотреть некоторые вопросы относительно меня.

— Помните, я говорил, что нерешительность вас погубит? — произнес я. — В камере вы ее не испытывали. Так вы еще сомневаетесь в чем-то, сержант?

Полицейский смотрел на меня задумчиво.

— Пойдем, — хмуро произнес он. — Чем быстрее состоится разговор, тем быстрее мы уберемся отсюда. Его не избежать.

Мы пришли в комнату, чем-то напоминающую тюремную переговорную. Пополам ее разделяла толстая стена из бронированного стекла. В обеих половинах с потолка свешивалось по микрофону. Мы уселись с Фалви на стульях. Напротив нас, через стену, сидел министр Кейн. В комнате вместе с ним находился Гарван Хэйс, но доктор не сидел рядом с министром, а стоял у двери, скрестив на груди руки с недовольной миной на лице, — видимо, получил приличную взбучку. Джек пару минут изучал меня. Я молчал.

— Что ты думаешь, Руари? — спросил министр.

— О чем?

— О произошедшем.

— Ничего хорошего.

Джек покривился.

— Ты своим поведением сегодня уничтожил многолетнюю работу наших ученых и магов, — заметил он.

— К черту ваши научные достижения! — огрызнулся я и почувствовал, как напрягся Фалви. — На ком их испытывать, если никого не осталось?

Джек кивнул.

— Ты прав. Но мы слишком много вложили в проект с Артегалом.

— Остальные передохли раньше? Какая досада!

— Руари, не нарывайся, — негромко произнес Фалви.

— А то что? Министр посадит меня обратно? Так я тоже сдохну. Это будет лучше, чем еще раз ощутить на себе действие вашей сыворотки.

Министр с минуту думал над моими словами.

— Ты надеешься вернуться домой? — поинтересовался он.

— Если отбросить ваше желание продолжать опыты… Разве я в чем-то виновен?

— Ты уже совершал преступление. Три года назад.

— Я получил помилование. Мистер Фалви прекрасно знает, что, даже если я способен на какие-то поступки, то никогда не совершу их. И что мне очень дорога жизнь моей семьи.

— И ты даже не хочешь меня убить?

— Встреча с вами вызвала гораздо больше недоумения.

Растущее раздражение от разговора с ним я старательно подавлял. Джек взглянул удивленно. И я пояснил:

— Вы меня лично не знаете. Но, когда мы столкнулись около вашего кабинета, вы вели себя так, словно я ваш старый кровный враг. Хотя, может быть, все оборотни вызывают у вас желание уничтожать не глядя? Не зря же на приказах о ликвидации ставилась ваша подпись.

— Был уверен, что красноречием в вашей семье обладает только твой отец. Если судить по тому, что писал о тебе твой куратор. Мак рассказал?

— Да.

— А твой куратор забыл сообщить еще об одной важной подписи? — спросил министр и посмотрел на сержанта.

— Джек подписал твое помилование три года назад, — мрачно пояснил Фалви.

Мне стало от этого еще более мерзко.

— Как и Финн, я тоже бывший Охотник, — продолжил министр. — И мне не за что любить ваш род.