– Я думала о полёте. Мне хотелось летать, хотелось ощутить невесомость и посмотреть на мир сверху.

– Странное желание для существа твоего мира. Ведь у вас никто из разумных живущих не имеет крыльев?

– Мне всегда хотелось летать, – я пожала плечами и углубилась в воспоминания. – С самого детства. Особенно когда выбиралась из города на природу. Выходишь на берег реки, и такой простор перед тобой открывается – так и хочется раскинуть руки и полететь! Чтобы всю эту красоту увидеть разом и восхититься! – Ностальгия совсем меня затянула. – Наш мир почти такой же как ваш. Он красивый, в нём такие же прекрасные леса, в которых дышится полной грудью, такое же высокое свободное небо. Но вот жители совсем не такие. Мало кто замечает красоту природы. Люди алчны и думают о своей выгоде. Постоянно воюют за власть и деньги, убивая друг друга, разрушая мир, оставляя после себя развалины и выжженную, мёртвую землю.

Когда я стала это замечать и понимать? Неужели вот тогда, когда ушел отец? Я задумчиво вгляделась в воспоминания. Да, похоже на то. Его уход словно сорвал занавес и запустил фильм, показывающий, как люди портят Землю. Он показал мне, что люди могут предавать и бросать тех, кому они дороги. Поступать подло и оставлять без денег близких, зависящих от них. Примерно в то же время на уроках истории у нас началось «новое время» – уже более близкое к нам и оттого более ужасающее своими кровопролитиями. Тогда же в школьном курсе появилась экология, где нам показывали душераздирающие видео о последствиях человеческой деятельности. Всё это тогда навалилось на меня в один момент, словно разом открылись все чаши Пандоры и высыпали на меня образы суровой действительности. Каждое лыко было в строку. И чем дальше, тем больше я понимала, что не хочу вливаться в эту жизнь и существовать так, как мне было показано. Тогда я и начала придумывать свою сказку…

Я увлеклась, рассказывая. Я была рада найти благодарных слушателей в лице эльфов и феррийцев. Никому дома я никогда не говорила об этих своих мыслях и чувствах. Перед мамой мне было стыдно и неудобно – казалось, что она закатит глаза, обсмеёт, скажет, что это глупости и нужно думать об учёбе (а ещё лучше – о хорошем замужестве и семье). Пару раз пыталась обсуждать свои фантазии с Нией, но тоже не встречала отклика.

А вот теперь меня готовы слушать, меня спрашивают о том, что я думала, что хотела, почему так чувствовала! Конечно, тут разговоришься! Я слушала сама себя, и одна часть меня недоумевала, как я пришла к такой глобальной мысли о том, что человечество отравляет своим существованием жизнь Земле, от маленькой обиды на предательство отца. Но одновременно с этим другая часть меня хорошо понимала связь между этими двумя мыслями. Отношение к близким, отношение к своему дому, к своей природе – всё имело одни корни.

– И поэтому ты придумала свою сказку? – прервал мои воспоминания Нирит.

– Да, – я кивнула, – чтобы хоть где-то жизнь была такой, какой я хотела её видеть.

– И ты желала бы попасть в эту сказку и остаться в ней навсегда? – быстро, словно боялась, что кто-то остановит её и не даст сказать, произнесла Тарья.

Вопрос, словно удар под дых, вышиб из меня весь воздух. Я судорожно вдохнула и затаив дыхание, прошептала:

– Неужели это возможно?

– Хотела бы? – с нажимом повторила Тарья свой вопрос.

– Да! – без колебаний ответила я, переводя взгляд с одного волшебного персонажа на другого. Тарья произнесла непонятную мне фразу, но Олоримэ перебила её, указав рукой мне за спину. Я оглянулась и обомлела – так увлеклась разговором, шагая, в основном, спиной вперёд, постоянно оглядываясь на моих слушателей, что даже не заметила, как мы вышли из леса и подошли к воротам города.

***

– Вот вам и ответ, как она закрыла портал! – произнесла на эльфийском Тарья, когда иномирянка воскликнула эмоциональное «да» на вопрос, хотела бы она остаться в волшебном мире.

– Тарья, давайте мы обсудим это во дворце. Не надо говорить о портале, шагая по улицам, – Олоримэ подняла руку, призывая подругу замолчать.

Та согласно кивнула, и процессия молча миновала стражу у ворот. Впереди шли Эарлан и Олоримэ, потом Зоя – по обеим сторона от неё, точно охрана, стояли Нирит и Элиор. Тарья замыкала шествие. Она же наводила морок на иномирянку, создавая образ привычной одежды на ней, чтобы никто из горожан не удивился и ничего не заподозрил раньше времени.

Олоримэ украдкой посмотрела на Эарлана. Тот хмурился. У неё самой были очень смешанные чувства по поводу происходящего и внезапно выпрыгнувшей из портала девушки. С одной стороны, ясновидящие уверили, что иномирянка по имени Зоя была неопасна, с её стороны не ощущалось никаких дурных намерений по отношению к их миру, только, как ни странно, восторг, полное принятие и любовь. Когда Зоя стала рассказывать о несовершенстве и несправедливостях её собственного мира, её отношение к Тоукси стало понятно. Олоримэ даже сочувствовала и вполне понимала девушку. Она сама испытала что-то похожее, когда переехала жить из глубинки Танмере в Феррию.

После её тихой жизни в полной гармонии с природой, в городе, где даже сами дома были умело вплетены в лес и ничуть не мешали его жизни и его жителям, где другие эльфы всегда были готовы оказать помощь и ничего за это не ждали взамен, попасть в шумный город, отделённый от леса каменными оградами и мостовыми, где за любую оказанную услугу ожидают денежное вознаграждение… Поначалу это ужасало эльфийку. Первые два года она внутреннее вздрагивала всякий раз, когда ей приходилось отдавать золотые монеты, выданные в её распоряжение, за какую-то помощь. У эльфов не было в обиходе денег, а круг взаимопомощи мог замкнуться через несколько десятков лиц и даже через несколько десятков лет… Феррийцы были не так терпеливы (впрочем, и их жизнь, куда более короткая по сравнению с эльфийской, к этому не располагала), поэтому предпочитали получать плату здесь и сейчас. Но по сравнению с бесчувственностью, алчностью жителей Земли, которую описала Зоя, феррийцы показались бы тогда Олоримэ верхом милосердия и доброты. Поэтому чувства девушки эльфийка вполне понимала.

Однако с другой стороны её присутствие на Тоукси казалось Олоримэ чем-то противоестественным. Словно она одним тем, что ступила на их землю, могла очернить её, принести что-то плохое из своего мира.

«Но ведь она же не согласна с тем, что происходит в её мире! – возразила Эвелис, внимательно слушавшая мысленные рассуждения подруги. – Ты же слышала, девушка страдает из-за этого, она не согласна так жить, она хочет иначе». Олоримэ не ответила. Эвелис была права, но врождённая насторожённость ко всему новому сейчас особенно взывала к Олоримэ и вызывала в ней смутную тревогу. Поэтому ей не понравился вопрос Тарьи о том, хотела бы Зоя остаться в мире Тоукси. «Олоримэ, я ведь спросила не потому, что действительно имею в виду предлагать ей подобное. Мне нужно было убедиться в силе её желания, убедиться, что я правильно поняла, как именно Зоя управляет порталом», – мысленно обратилась к подруге Тарья. Олоримэ это понимала. И все равно даже само озвучивание такого предложения казалось ей кощунством.

Ясновидящая смотрела в спину иномирянки и ещё раз медленно и обстоятельно обдумывала всё, что успела выяснить. Судьба Зои и судьба её мира потрясли Тарью. Когда в портале эльфийка увидела образы некоторых творений иномирян, она не поняла, что они наносят вред природе. Когда же девушка с горечью и возмущением начала рассказывать о делах своих одномирцев, картина для Тарьи сложилась полностью.

Очевидно, что жители Земли не призывали своих покровителей сознательно, формируя обращение к стихии с помощью заклинаний. Призывом становилась сама мысль, если она была достаточно определённой и сильной. Зоя желала уйти из своего мира, чтобы не видеть его несправедливости, а кроме этого, она желала летать. И стихия-покровитель восприняла это желание и нашла ей такой мир, и показала его во снах. Наложение, случайно начавшееся в этот же момент, соединило Землю и Тоукси. Тогда стихия-покровитель стала исполнять наказ дальше: она привела девушку к порталу в нужное время. А после того, как Зоя прыгнула в него, закрыла проход. «Ты хотела бы остаться в сказке навсегда?.. – Да!» – вот он, последний наказ для стихии. Что нужно было сделать, чтобы остаться в сказке? – Верно, отрезать себе путь назад.