По одному из столбов шла до самого верха лестница. Венчала этот столб небольшая площадка. На неё нам и было приказано забраться.

С нами был французский капрал, который жестами распорядился перейти мне и македонцам на одну из ступеней, что были на колесе. С трудом, но мы все впятером на ней разместились, один рядом с другим встали.

Капрал спустился вниз, что-то там сделал и площадка, на которой мы не так давно находились, отодвинулась в сторону, а чуть погодя, завертелось и само колесо.

Двигалось оно медленно, но уже через минуту, чтобы не упасть вниз, всем нам пришлось переступить на ступеньку, что была расположена чуть выше.

Колесо крутилось, а мы – один за другим переступали. Причем, очень осторожно, чтобы вниз не свалиться.

Колесо крутилось до темноты…

Последний час я уже белого света не видел – ноги были как свинцом налитые, отказывались двигаться. Вроде и не быстро двигалось колесо, а встать на следующую ступень уже сил никаких не оставалось.

Как я вниз не свалился – одному Богу известно.

Один из македонцев упал и долго лежал на песке, пока его куда-то не утащили.

На следующий день пытка повторилась.

Утром пятого дня капрал вёл к колесу уже двоих. Меня – в том числе.

Поглядывал он на нас с уважением.

Ни один негр так долго на колесе не выдерживал.

К вечеру пятого дня на колесе я остался один.

Около полудня последний из македонцев не смог подняться на ступень и упал вниз.

Десять метров – это не шуточки…

Может я и ошибся, что было не мудрено в моем тогдашнем состоянии, но в глазах македонца, когда он начал валиться со ступени, мелькнуло облегчение. Всё де, отмучался.

Я вытерпел и этот день нечеловеческих издевательств. Только, так я понимаю, благодаря моим золотым зверькам. За их бьярмам я уже не одну сотню раз спасибо сказал. И раньше, и вот сейчас в Африке.

День мне дали передохнуть, а потом всё продолжилось. Причем, опять же в компании македонцев. На этот раз их троих из нашего лагеря Манжен сюда для наказания отправил.

– Что там, в лагере?

– Бастуем… – прозвучало мне в ответ.

Прибывшим было не до разговоров. Они просто с ног валились. Даже о своих товарищах, с которыми вместе воевали, меня не спросили.

– Как там Пётр? – поинтересовался я про своего знакомца.

– На доске отдыхает…

На доске…

Всё же, скотина, этот капитан. Как есть скотина.

Утром меня и македонцев повели в сторону колеса. Я им, как проснулись, про него успел рассказать, о судьбе их сослуживцев поведал. Хорошего настроения мужикам это не прибавило.

– Доктор, а тебя-то за что мучают? – только один из них поинтересовался.

– Знал бы – сказал.

Кстати, для меня самого это было большой загадкой. Ну, не вышел на работу, ну заболевшим помогал… Коменданту лагеря только бы радоваться. Больше у него будет работников, туже он свой карман может набивать.

– Не знаю, сам в недоумении. Может, просто рожа моя Манжену не нравится. Испытывает он ко мне личную неприязнь.

Македонцы в ответ только покивали.

Бывает такое. Иной раз на этой почве дело и до смертоубийства доходит.

Так, так, так…

Не будет нам сегодня колеса, куда-то дальше нас ведут.

Впрочем, не далеко. Через пару десятков шагов я увидел четыре железные решетки, что лежали на земле. Не очень большие – примерно полтора на полтора метра.

Нас подвели прямо к ним.

Тот же капрал, что сопровождал нас к колесу, откинул одну решетку в сторону и скомандовал мне лезть вниз. Там, под решеткой, находился как бы бетонированный чан, а она его словно откидывающейся крышкой закрывала. До дна чана было не меньше трёх метров.

– Я же сейчас шею сверну или ноги себе переломаю. – я указал на чан капралу.

Оказалось, что всё тут было продумано и просто так прыгать в чан мне не придётся.

В бетонированную ёмкость была опущена веревка с узлами и по ней я спустился вниз.

Вслед за мной, чуть не на голову, полетело жестяное ведро.

– Эй, полегче там! – крикнул я капралу, чья голова сейчас на фоне неба надо мной маячила.

Тот ничего не ответил, с грохотом на своё место упала решетка, а затем капрал ещё и запер её на замок.

Внизу было даже несколько прохладно. Я поёжился.

На дне чана имелось отверстие. Такое же, но поменьше, на стене, примерно чуть выше моего роста от бетонированного пола.

Я осмотрелся по сторонам. Потрогал рукой поднимающиеся вверх стенки цилиндрической подземной ёмкости.

Ну и что всё это?

Я перевернул ведро вверх дном и уселся на него. Его-то зачем мне скинули? Для удобства отбытия наказания? Ой, не верю…

Минут через десять из отверстия на полу послышался какой-то шум, как бы вода клокотала. Он становился всё сильнее и сильнее и, наконец, из дыры на полу и сама вода показалась. Причем, прибывало она быстро.

Вот она дошла мне до середины голени.

Довольно быстро – до уровня коленей.

Потом я стоял в воде уже чуть не по пояс.

Так, понятно сейчас, зачем мне ведро. Если я не хочу утонуть, надо мне эту воду ведром черпать и выливать в отверстие в стене.

В этот момент меня охватил ужас. Как-то в детстве я тонул и сейчас воды боялся.

– Эй, вы что там, обалдели? – заорал я.

Ответа мне не было, а вода всё прибывала.

Я схватил ведро и начал отливать воду в отверстие на стене. Получалось не очень хорошо – много мимо отверстия проливалось.

Постепенно я приноровился, уровень воды в чане стабилизировался, но через какое-то время начал уставать.

Приток воды не давал мне прерваться ни на минуту. Только чуть я промедлю – её уровень повышается. Так у французов видно было рассчитано, что сидящий в чане должен без остановки работать.

Близ полудня, солнце стояло прямо над решеткой, я услышал чей-то дикий крик. Кричали по-русски и о помощи. Кто-то из македонцев не справился с отливанием в отверстие воды и сейчас тонул.

Скоро крик перешел в вопли, а затем всё стихло.

Так, вот и принял Господь, ещё одну христианскую душу…

Скоты, скоты, скоты!!!

Тут от холодной воды правую ногу у меня и свело…

Ведро выпало из моих рук.

Голова закружилась.

В глазах потемнело…

Силы вдруг быстро-быстро, как воздух из проколотой резиновой камеры, начали из меня выходить.

Всё.

Приплыл.

Видно, из-за того, что я в воде находился, мысль моя так и сформулировалась. Ну, что приплыл я к своей смертушке.

Я оперся сразу двумя руками о стену. Замер.

Вода между тем прибывала.

Вдруг, так мне жить захотелось – словами передать нельзя.

Стоя на одной левой ноге, я свою правую, сколько мог в коленном суставе разогнул.

Больно! Ну и хрен с ним…

Судорога не отпускала. Ничего, сейчас я её…

Я носок правой же ноги вверх задирать начал, ахиллово сухожилие ещё немного икроножную и камбаловидную мышцы натянуло.

Всё! Отпустило ногу!

Я схватил ведро и как обезумевший стал отчерпывать воду.

Далее – час за часом я работал как заведенный. Когда уже темнело, уровень воды без моего участия опускаться начал, а скоро я и просто на мокром полу стоял. Вода как пришла, так и ушла через отверстие в полу.

Загремела решетка, а затем меня по голове веревка ударила.

Сам я подняться по ней не смог – сил не было, но вцепился – намертво. За веревку меня и вытащили.

У откинутой решетки соседнего чана лежал труп одного из македонцев. А, ведь только утром я с ним разговаривал! Вполне, и со мной могло такое случится…

Мурашки пробежали по мокрой спине. Ещё тут меня и качнуло.

Македонцы просили похоронить своего сослуживца, но им отказали. Причем, в грубой форме.

Через полторы недели нахождения в негритянском лагере я представлял из себя скелет. Рёбра наружу не торчали, но уже недалеко до этого было. Психика моя была здорово расшатана, по ночам я то ли спал, то ли в бреду находился. Утром меня начинало просто трясти, когда нас из барака выводили.