Когда разговор подошел к концу, они поднялись со скамьи, и снова взглянули друг другу в глаза.
— Я, пожалуй, отвечу на твой вопрос. Даже на три, — улыбнулся Полонья, — «нет», «нет» и «не знаю».
Екатерина кивнула.
— «Нет» — хороший ответ в первом случае. И неплохой во втором. Вычеркнуть тебя из списка было облегчением. Спасибо.
— Я еще могу передумать, — в голосе Архиепископа послышалась прощальная напутственная угроза, — если ты не справишься на этот раз.
— Я знаю, — спокойно ответила Екатерина и направилась к выходу из церкви.
В комнате, выбитые окна которой давали доступ свежему воздуху, уличной вони и пыли и прочим достоинствам Южного Бронкса, раздался громкий хлопок.
Зеленая когтистая лапа ударила в розоватую ладонь смуглой руки.
— Йес!!!
Джонни отключил пульт звукозаписи и принялся собирать портативную аппаратуру. Диззи предоставил работать другу, сворачивая джойнт.
— Надо бы Картеру спасибо сказать, — ухмыльнулся Джонни, — Войцех говорит, это Прорицание стоило Вандервейдену чуть не ночи в отключке, еле успел на охоту. Адвокаты консервами, знаешь ли, брезгуют.
— Ну и дураки, — рассмеялся Диззи, откусывая от извлеченного из бумажного пакета треугольника пиццы. — Вон, мой босс сплошным джанк-фудом питается, если нет времени в ресторан сходить.
— Да, бедняга, — насмешливо протянул Джонни, — скоро с голодухи ноги протянет.
— Ничего, — рассмеялся Диззи, укладывая в нагрудный карман протянутую Джонни флэшку, — мы приготовили ему такое роскошное блюдо, что ему хватит угостить весь Нью-Йорк.
Он пожал зеленую лапу, спустился по лестнице и завел мотороллер с красно-желтым ящиком рассыльного.
*Епископ – аналог Принца в Шабаше, правитель города
* Башня из Слоновой Кости – одно из имен Камарильи
* По одной из фанатских легенд песня группы Eagles «Hotel California» написана после того, как в отеле с таким названием по дороге на запад бесследно исчез один из музыкантов группы. Легенда является чистым вымыслом, тем не менее, широко известна и очень живуча
49. Проспект-Парк, Бруклин, Нью-Йорк. Норвик
На этот раз Норвик заметно нервничал. Если в лесу он чувствовал себя просто неуютно, то здесь, в старинном парке, огромном настолько, что легко забывалось о существовании небоскребов и автомобильных пробок, окружающих плотным кольцом этот оазис дикой природы в самом сердце Бруклина, Гангрел заявляли свои права на территорию. К Дикарям Норвик относился с опаской и недоверием еще со времен своего обращения, а теперь, когда клан вышел из Камарильи, еще и с явным неодобрением. На его взгляд, раскачивать лодку в преддверии надвигающейся бури было не только недальновидно, но и преступно безответственно.
Мотоцикл он оставил на парковке, а топор – вообще дома. Столь явно демонстрировать оружие Ингрид означало оскорбить ее недоверием, но в этом парке, таком идиллически спокойном и умиротворенном на первый взгляд, могли встретиться не только бывшие любовницы, и Норвик, несмотря на жару, накинул плотную кожаную куртку, прикрывающую кобуру Кольта на поясе. В высоком бронированном сапоге прятался кинжал – мотоциклетная обувь имела неоспоримое преимущество перед бальными штиблетами.
Глубокое озеро, окруженное густыми зарослями деревьев и поросшее камышами на дальнем берегу, с лодочной станцией, больше напоминающей провинциальный особняк времен президента Линкольна, притягивало к себе гуляющих даже ночью. Жара, донимавшая город днем, чуть спала, и мягкая прохлада спокойной воды манила зеленоватыми отблесками звезд на темной глади. Белые лодки неслышно скользили по ней, оставляя за собой легкую искрящуюся рябь.
Он прошел дальше, туда, где не перерезанный асфальтовыми дорожками и не снабженный указателями на теннисные корты и скейтерские площадки, еще сохранился дикий, первозданный кусочек леса, оставленный основателями парка для напоминания о том, чем природа естественная отличается от искусственной. Норвик природу уважал, как достойного противника, но любви и доверия не испытывал, предпочитая факелы на стенах пиршественных залов и софиты музыкальных клубов. Впрочем, с клубами, похоже, в скором времени будет покончено. Стадионы и парковые амфитеатры. Эта мысль ему нравилась.
Ингрид, вышедшая Тореадору навстречу почти сразу же, как он ступил на мягкую, укрытую мхом и сопревшими прошлогодними листьями землю, выглядела слегка напуганной.
— Мне кажется, за мной следят, — быстро и тихо проговорила она, и тут же осеклась, — следили. Я оторвалась, но так и не разглядела – кто. И не догадываюсь – зачем. Если это твои ребята – отзови их, такое недоверие мешает работать.
Норвик покачал головой. Теперь лес казался ему еще более опасным, наполненным тенями и шорохами, не теми, которые так знакомо возникают из неосвещенных фонарями закоулков между домами, не теми, которые легко спутать с шуршанием пластиковых пакетов по шершавому асфальту, – незнакомыми, чуждыми и враждебными.
— Я еще никому, кроме Фьялара, не говорил о нашей встрече, — ответил он, — а Фьялар не стал бы ничего предпринимать без моего ведома. Да и не так много тех, кому он доверил бы такое дело, и все они сейчас заняты предвыборной кампанией. Может, это твои?
Ингрид пожала плечами.
— Не знаю. У Джезбель нет причин мне доверять, я не из ее котерии. Но и подозревать меня ей не в чем, она никем, кроме своего выводка, пока не интересуется. Щенки еще слишком молоды, чтобы оставить их без опеки.
— Это они примчались на подмогу после концерта? – спросил Норвик.
Ингрид кивнула.
— Ребята просто пришли послушать музыку. И случайно услышали, как какая-то девчонка, уединившись в туалете, говорила по телефону. Они поняли, что Шабаш что-то затевает, но поначалу решили, что ваша компания и сама справится. Их Беккет вызвал. Странно, в зале его не было, и к драке он присоединился последним. Может, это он?
— О Беккете я знаю мало, — ответил Норвик, — хотя впечатление он произвел. И самое лучшее. Возможно, единственный Гангрел, с которым я бы с радостью вел дела.
— Беккет он такой, — ухмыльнулась Рысь, — обаятельный. И смертельно опасный. Все может быть.
— Ладно, — Норвик разрывался между опасениями за Ингрид и желанием поскорее унести ноги из этого мрачного места, — надеюсь, ты оторвалась. А возможно, просто излишне перенервничала и видишь тени там, где их нет. Что нового от Хильды?
— Ничего определенного, — нахмурилась Ингрид, — то ли она мне не доверяет, после стольких лет, проведенных в разных концах мира, то ли сама еще не определилась до конца со своими планами. Но это, возможно, уже не имеет значения. Брунгильда вот-вот появится здесь.
— «Здесь» — это где? – уточнил Норвик. — В Проспект-Парке, в Нью-Йорке или вообще в Штатах?
— В Сан-Франциско, — улыбнулась девушка, — похоже, она решила возглавить операцию лично. Вот знать бы, какую, и в чем ее цель. Этим со мной пока никто не поделился.
— Но указания-то тебе оставили? – с нажимом произнес Норвик. — Давай в подробностях. Возможно, я раскопаю там то, что ты сама пропустила.
Ингрид взглянула на него с нескрываемым неудовольствием. Всю жизнь мужчины пытались демонстрировать ей свое превосходство, иногда открыто, иногда пряча за снисходительным одобрением. Это и привело ее когда-то в ряды Валькирий, не слепая вера во Всеотца, как бессмертного (пусть и мертвого) аватара Одина в Мидгарде, а яростное желание доказать всему миру, что женщина ни в чем мужчине не уступает. А кое в чем даже превосходит. Например, в умении улыбнуться и послать ко всем йотунам глупые обиды.
— Оставили, — с улыбкой произнесла она, — убедить Джезбель вернуться в Камарилью. Возможно, они надеются, что Ксавьер, ослепленный гневом на нее, лично примчится разбираться.
— Они хотят столкнуть его с Люпинами? – предположил Норвик. — Это выглядело бы очень естественно, Ксавьер просто одержим своей войной с Волками. Но почему здесь, а не в Калифорнии, зачем им понадобилось выманивать его в Нью-Йорк?
