— Я могу попробовать, — ответил Алексус, — но ты уже слышала. Гарантий не дает никто. Ради чего ты готова так рисковать?
— Я не думаю, что риск так уж велик, — заметила Кэрол, — тут один Малкавиан на солнышко выскочил, сражаясь за правое дело. Теперь на пляж по утрам ходит. Вот мне и кажется, что в моем случае то, чем я стану в случае успеха, более соответствует... цивилизационным задачам, чем загибание под скальпелем.
Симокатта с любопытством взглянул на Рыжую.
— И как ты собираешься этим воспользоваться?
— Я веду войну с теми, кто загоняет мир в тупик уже не первый год,— серьезно ответила Кэролайн, — и всегда старалась соответствовать поставленным целям. Обучение, тренировки, здоровый образ жизни, постоянная боеготовность. Пока этого хватало, хотя я всегда считала, что было бы справедливо компенсировать численное превосходство противника «особыми возможностями». Но в последние дни я выяснила, что войну придется вести и с теми, кто такими возможностями уже обладает. Конечно, люди могут ограничиться теми, кто им по силам. Но я хочу принять личное участие. И мне кажется, что я сегодня не зря оказалась в нужное время в нужном месте и встретилась с нужными людьми.
— Тебе повезло, — кивнул Алексус, — еще лет пятнадцать назад я бы и говорить не стал со смертной. Не мешку с кровью просить меня, древнего и могущественного Цимисха, об одолжениях.
— Что изменилось? – с любопытством встряла в разговор Делия. – Ты влюбился?
— Можно сказать и так, — рассмеялся Симокатта, — вспомнил прежнюю любовь.
Он поглядел вдаль отрешенным взглядом и заговорил тихо, словно обращаясь сам к себе.
— Я строил Константинополь задолго до того, как его захватили османы. Мои дворцы до сих пор именуют «выдающимися памятниками старинной архитектуры». В 1018 году этому пришел конец. Один из конкурентов подпилил леса, на которых я работал над фреской. Мы, я и десяток рабочих, рухнули на землю с высоты тридцати футов. Трое из них разбились насмерть, остальные остались калеками. А меня, истекающего кровью, подобрал мой Сир. Большую часть вечной ночи я провел в Иерусалиме, мимо меня прошли Салах Ад-Дин и король Ричард, османы и англичане, евреи и арабы. Мне было безразлично, я совершенствовал свое искусство Вивисектора, лепя новые лица и судьбы тем, кто знал тайны ночи и мог заплатить. И все меньше оставалось во мне… Неважно.
Алексус встряхнулся и с вызовом поглядел на девушек.
— Пока… — подсказала Делия.
— Пока, — усмехнулся Симокатта, — пока не появился Интернет. А с ним и возможность вернуться к прежней профессии, не выходя из дому. «Алекс Симкин. Дизайн и иллюстрация». Это мой новый проект. Пришлось учиться заново, многое было упущено за почти десять веков. Зато я познакомился с людьми. Молодыми, талантливыми, увлеченными. Человечество заслуживает своего шанса, Кэролайн. И я помогу тебе за него сразиться. Если ты, конечно, не передумала и готова рискнуть.
— Когда? – спросила Рыжая.
— Завтра!
Алексус обернулся к притихшим молодым Биоинженерам.
— Чтобы завтра за час до заката все уже было готово. Сейчас лето и у меня будет мало времени.
Он поднялся со стула и заторопился к двери, — рассвет уже подступал к Алькатрасу.
104. Малый Николопесковский переулок. Москва. Маша
Торт Саня притащил отменный. Бобби усмехнулся, Маша боролась с искушением так усиленно, что ее отчаяние от собственного слабоволия передалось по Узам. Зоя Сергеевна разливала по тонким ломоносовским чашкам, выуженным из хозяйского буфета, ароматный индийский «Дарджелинг» английского развеса. Пакетики она не признавала принципиально и священнодействие приготовления чая в классической формы чайнике комментировала до мельчайших подробностей.
Маша уже на пороге вручила Сане в обмен на тортик плотный конверт, запечатанный красным сургучом. На печати красовался знак Тремере, и любая попытка вскрыть конверт, не сопровождаемая произнесением «пароля», привела бы к немедленному самовозгоранию послания.
Предосторожности были совершенно необходимы, в письме содержались коды доступа к тщательно защищенному архиву, где хранились боевые заклинания. Содержимое пакета предназначалось новоизбранному главе Черной Башни, как один из символов его власти.
Бобби, еще до отъезда из Нью-Йорка узнавший об этом, пробовал было протестовать, заявив, что подобные ограничения напоминают ему запрет на ношение личного оружия. Но Вэйнврайт возразил, что даже там, где разрешение на оружие получить несложно, претендента на лицензию проверяют на благонадежность и вменяемость, а ситуации, в которых допустимо использование оружия, ограничены законом. К детским фантазиям, каким по мнению большинства обычных людей являлись молнии, файерболлы, кислотные стрелы и дезинтеграция на месте, эти законы пока что были неприменимы. Поэтому к выдаче «лицензий» следовало отнестись с особой осторожностью, а готовность главы Башни взять на себя личную ответственность за последствия считать одним из доказательств соответствия занимаемой должности.
Разговор за чаем слегка коснулся перспектив развития Башни. Саня, приняв после заседания официальные поздравления, исчез из поля зрения Маши на три дня, проведя это время в совещаниях со спешно созванным Советом. В совет, кроме на удивление легко смирившегося со своим поражением Серова, вошли трое москвичей, поскольку отсюда привычнее было координировать всероссийскую или даже международную структуру. Кроме них там оказался японец, изъяснявшийся по-русски с помощью «гугль-транслейт», а по-английски – с кошмарным акцентом, и решившийся остаться в Москве, анголец – студент «Университета им. Патриса Лумумбы», сын высокопоставленного в родном племени колдуна, и средних лет американец – рабочий из Детройта. Еще с полдюжины членов Совета разъехались по домам – в Тайвань и Лондон, в Хайфу, Стокгольм, Сидней и Аддис-Абебу.
Саня в Москве оставаться категорически отказался. Он еще раз напомнил Маше о тревожной обстановке в родном Ростове и ее обещании это обсудить. Обсуждение было назначено на последний день пребывания Маши и Бобби в Москве, билеты на завтрашний самолет были куплены заранее.
— Я это… — Саня почесал за ухом и в сомнении уставился на Машу, — ну, я сам во всякие слухи об инопланетянах и барабашках не верю. А там, говорят, русалок видели. Фигня какая-то, да?
— А что такое «фигня»? — самым нейтральным тоном поинтересовалась Зоя Сергеевна, отламывая ложечкой кусочек торта.
— Современное сленговое выражение, заменяющее нецензурное высказывание, но не несущее оскорбительного контекста, — живо ответил будущий великий славист.
Маша прыснула в кулак, и Бобби густо покраснел.
— Извините, Зоя Сергеевна, — смущенно произнес Саня, — я постараюсь за языком последить.
Зоя молча кивнула.
— Саня, — с легким нажимом сказала Маша, — у нас не так много времени, чтобы я тебе могла рассказать, кого и что я повидала за последний год. Так что я поверю почти во все. Если это будут факты, а не пересказ через десятые руки.
— Есть у нас такой остров – Зеленый. Делит Дон на два рукава. Вот там, говорят, всяких русалок и видели. А еще, вроде, там перед самой войной какая-то штука приземлилась и туда целый полк НКВД нагнали. Когда немцы пришли, чекисты этот остров до последнего защищали – полегли все. Вроде, какие-то секретные грузы вывозили, пока они отбивались. Но это все из газет. А вот камень я своими глазами видел. В полнолуние, ночью. Я еще пацаном был, до армии. С парнями из ПТУ поспорил, что проведу там ночь один. Фотки обещал показать.
— Показал? – поинтересовался Бобби.
— Показал, — кивнул Саня, — вот только камня на них не оказалось. Ну, меня не за камнем посылали, пива выставили, как договаривались. А я его видел. На полянке вдруг как из воздуха свился, сначала прозрачный, потом плотнее. Я хотел подойти, потрогать. Но не вышло, потому что ОНИ туда пришли.
— Кто?
— А я знаю, кто? Компания целая, с десяток. Парни, девчонки. По виду – приезжие все, байкеры вроде. С факелами, с ножами на поясе. Что-то вроде хоровода там устроили, я так и не понял. А потом они кругом стали, а двое в круг вышли – драться. Видно было, что не ссора, а поединок, вроде спортивный. Ну, хорошо дрались, в полную силу. А когда один побеждать стал… У второго вроде горба под курткой что-то зашевелилось. И ростом повыше сделался. И завыл так, что у меня кровь чуть не заледенела. Но тут на него другие кинулись, к земле прижали. Когда встал – парень как парень. Только куртка на спине треснула. Хорошая такая куртка, крепкая. Потом они ушли. А камень таять начал, я, пока с духом собирался, так и не успел подойти.
