— Двусмысленное пожелание, — рассмеялся Войцех, — но стараться буду. Непременно.

Букет Мелисента бросать не стала. В зале оказалась всего одна незамужняя девушка – Бранка. Которая, к тому же, демонстративно отошла к двери, всем видом показывая свою незаинтересованность в улове. Поэтому Мелисента вручила букет Диззи со словами «Передашь, когда созреете», сделала реверанс, прощаясь с гостями, и удалилась под руку с женихом.

Войцех закрыл за собой дверь номера и направился к окну, опуская тяжелые кремовые шторы. Комната показалась ему слишком большой и помпезной, несмотря на классическую элегантность розового дерева и нежно-кремового атласа, поблескивающий в полумраке мрамор маленьких статуэток на каминной полке, теплые огоньки свечей.

Мелисента стояла посреди номера, как прекрасная статуя в шелках, белоснежная пена фаты словно подчеркивала легкие тени, залегшие под глазами. На пунцовых без помады губах – слегка смущенная улыбка.

Шемет еле слышно вздохнул. Вместо романтической нежности или бурной страсти на него вдруг навалилось осознание того, какую тяжелую ношу он только что взвалил на девочку. Сейчас она совсем не выглядела Принцессой, пышное платье, жемчуга и бриллианты только подчеркивали беззащитную хрупкость юности, а роскошное убранство номера словно напоминало об опасностях, совсем ненадолго оставленных за закрытой дверью.

— Устала? – спросил Войцех, осторожно освобождая ее от фаты.

Мелисента кивнула и улыбнулась как-то неуверенно и чуть виновато.

— Душно, — тихо сказала она, — помоги, пожалуйста, распустить шнуровку.

Войцех медленно и осторожно расшнуровал жесткий корсет, стараясь не показать нетерпения или недовольства таким будничным продолжением торжества. Он почти невесомо коснулся губами обнажившегося плеча, и отошел к креслу, на ходу расстегивая белый фрак. Ему вдруг показалось, что бабочка душит его, и Малкавиан усмехнулся, но дыхание останавливать не стал – ему нравилось чувствовать себя почти живым.

Оставшись в брюках и расстегнутой у шеи белой рубашке, Войцех оглянулся. Мелисента уже аккуратно повесила платье на второе кресло, и сидела на самом краю огромной кровати, сложив руки на коленях, как примерная школьница. Сходство несколько нарушалось тоненькой шелковой сорочкой, обтянувшей ставшую чуть пышнее за последнее время грудь с маленькими сосками, просвечивающими сквозь тонкую белую ткань, и кружевными чулочками, обнимающими стройные ножки.

— Ты еще прекраснее, чем всегда, — улыбнулся Войцех.

Но девушка не ответила. На ее лице читалась странная смесь задумчивой нерешительности и надежды.

— Что-то случилось? — Войцех присел на ковер рядом с кроватью, взял девушку за руку и посмотрел ей в глаза.

— Я, наверное, в этом году еще не пойду учиться, — Мелисента опустила голову, глядя в колени, тени от ресниц легли на слегка зарумянившиеся щеки, — ты не подумай, я обязательно буду. Потом. Года через три. Я… Я няне его не доверю. Вот.

Войцех молчал, глядя на нее широко распахнутыми глазами, и едва заметно покачивая головой.

— Ты не рад? – встревоженно спросила Мелисента.

— Даже не представляешь, насколько, — вид у Войцеха был совсем убитый, — и чувствую себя по этому поводу безответственным идиотом и последним сукиным сыном. Мне бы сейчас головой о стенку колотиться. А я рад. И счастлив. И вообще… Мать твою! Я этого хотел. По-другому я не могу объяснить то, что мозги отключил.

— По-моему, мы сделали это вместе, — Мелисента обиженно прикусила губу,— и мозги отключили оба.

В этот момент девушка вдруг показалась ему совсем взрослой.

— Ты все сделала правильно, — покачал головой Войцех, — и я рад. Правда. Но я боюсь. Очень.

— Ты думаешь, я для этого недостаточно серьезная и ответственная? – с вызовом спросила Мелисента.

— Мы оба недостаточно серьезные, — печально улыбнулся Войцех, — я совершенно не представляю, что мне теперь нужно делать. И даже спросить не у кого… Ты вообще точно уверена?

— Точно, — кивнула Мелисента, — я так радовалась, что все кончится до свадьбы, и мне не придется волноваться за платье. Дни считала. А потом… Я тест купила, пока ты спал. Так что я уверена.

Она снова напустила на себя серьезный вид и строго произнесла:

— Я уверена, что у меня хорошо получится. И у тебя тоже. Если ты этого хочешь.

— Я не хочу. Не хочу тебя пугать – вот оно. Но… Ты понимаешь, что мы не… Такого ни у кого никогда не было. Я не знаю, что у нас могло получиться…

— Ты хочешь сказать «кто»? – сердито спросила Мелисента.

— Ну да… Кто… — Войцех больше всего на свете боялся сделать ей больно. Но выхода у него не было, и он, опустив голову, процедил сквозь зубы, — мы не люди. Не только люди. Я все еще не жив. И, возможно, то, каким я стал сейчас – это уже навсегда. И ты… Принцесса. Ребенок – он кто? Фейри? Подменыш? Просто человек, потому что только это у нас общее? Я не знаю. А ты? Может быть у тебя…

— Нет, — покачала головой Мелисента – никогда. Ни в одной… Ни в одном из давних снов.

— И никто не знает, — покачал головой Войцех, — я боюсь.

Мелисента сглотнула и сдержала подступившие к глазам слезы.

— Ты, прав, наверное. Мы не можем…

Войцех вскочил на ноги и сверкнул глазами.

— Думать не смей! Мы все можем. И я счастлив – пусть все летит к чертям!

Он сел рядом с ней на кровать и прижал ее к себе.

— Прости. Прости, что заставил тебя хоть на секунду подумать о таком. Это лучший подарок, о котором я мог мечтать. Я очень тебя люблю. Мы справимся.

— Конечно, — счастливо улыбнулась Мелисента.

Она выбросила из головы все тревоги, сдаваясь его горячим рукам, жаждущим губам, затуманенному страстью взгляду. Девушка едва успевала отвечать на бурные ласки, которыми он осыпал ее. Но в самом разгаре объятий Войцех вдруг остановился, и, утирая тыльной стороной ладони мокрый лоб, уткнулся лицом в ее плечо и еле слышно прошептал:

— Я… Прости, я не могу…

Мелисента, словно вынырнув из глубокого омута, испуганно посмотрела на него. Осторожно опустила взгляд туда, где его тело красноречиво свидетельствовало о том, что он может все, что хочет, а хочет очень многое.

— Войцех?

— Прости, моя прекрасная. Я… Мне кажется, что она на нас смотрит…

— Кто? – испуганно прошептала Мелисента, оглядываясь по сторонам.

— Малышка. Наша девочка.

Мелисента облегченно вздохнула и улыбнулась.

— Она? Ты уверен?

Войцех кивнул.

— У нее синие глаза и золотые кудряшки. Она смотрит на нас и смеется.

Мелисента коснулась губами его разгоряченного лба и мягко, но настойчиво, подтолкнула его голову, заставив его коснуться щекой своего, еще совсем плоского, живота.

— Спой ей колыбельную, любимый. Пусть спит и видит прекрасные сны.

Войцех поднял глаза и благодарно улыбнулся ей. Его голос, тихий и нежный, овеял ее кожу теплым дыханием.

— Спи, моя радость, усни.

В доме погасли огни.

Пчелки затихли в саду.

Рыбки уснули в пруду.

Месяц на небе блестит,

Месяц в окошко глядит.

Глазки скорее сомкни,

Спи, моя радость, усни!

Мелисента погладила растрепавшиеся золотистые волны его волос.

— Она спит, — ласково шепнула она, — крепко-крепко. Иди ко мне, любимый. Мы сделаем это потихоньку, и она не проснется.

81. Отель «Белладжио». Стрип. Лас-Вегас. Невада. Фьялар

— Этот поросенок пошел на рынок, — Войцех поцеловал мизинчик на ноге Мелисенты, проведя языком по мягкой подушечке, и девушка вздрогнула, но он крепко придержал ее за щиколотку.

— Этот поросенок остался дома… — продолжил он, целуя второй пальчик. — Этому поросенку дали жаркое… Этот поросенок не получил ничего…

Мелисента вся сжалась от нехорошего предчувствия. И оно немедленно оправдалось.