Если исходить из допущения Рикардо о том, что капитал и труд остаются в стране даже несмотря на более благоприятные условия за рубежом, то получается, что одинаковые затраты капитала и труда в разных странах дают разный результат. Есть народы более богатые и более бедные. Вмешательство государства, основанное на соображениях торговой политики, не способно изменить этого факта. Оно не сделает бедные народы богаче. Но протекционизм более богатых народов лишен вообще всякого смысла.
Когда допущение Рикардо не соблюдается, действует тенденция к выравниванию доходов и заработной платы во всем мире. В конечном итоге не будет бедных и богатых народов; будут существовать местности густозаселенные и малонаселенные, интенсивно обрабатываемые земли и земли, используемые менее интенсивно.
Уже сейчас события развиваются во многом в русле этой тенденции. С чисто экономической точки зрения данную тенденцию нельзя назвать негативной. Однако она вступает в противоречие с национальным принципом – принципом, главенствующим в современной политике. Национальное государство соответствует национальным идеалам целиком и полностью лишь в том случае, если размеры его территории и имеющиеся естественные условия производства предоставляют национальное пространство для естественного роста населения, не приводящего к перенаселенности[6]. Растущее население должно умещаться на территории государства, не заполняя ее больше, чем это соответствует естественным условиям производства. Нация должна иметь возможность беспрепятственно развиваться на своей территории, не превышая при этом численности, которая была бы достигнута на этой территории при полной свободе перемещения капитала и труда из одной страны в другую.
Этому требованию, логически следующему из национального принципа, провозглашенного в XIX в., само по себе не противоречит ни преимущественно или чисто промышленное, ни преимущественно или чисто аграрное государство, ни монокультура. Если соответствующие экономические формы обусловлены естественными условиями той или иной страны, то тогда они соответствуют наилучшему использованию ресурсов этой страны и позволяют при прочих равных достичь при свободной игре экономических сил наилучшего удовлетворения потребностей максимального количества людей. Во зло эти экономические формы превратятся лишь тогда, когда выйдут за рамки естественных условий производства. Но пока этого не происходит, они являются выгодными и с точки зрения мировой экономики, и с точки зрения национальной экономики[7]. Если бы производственные условия не различались столь сильно внутри отдельных стран[8], то тогда именно такие дифференцированные экономические формы были бы правилом, а не исключением.
Национальный принцип в его применении в экономической жизни не требует самодостаточности, выражающейся в прекращении обмена с другими странами. Сам по себе он нисколько не противоречит увеличению всеобщего благосостояния путем международного разделения труда. Национальный принцип не имеет ничего общего с обусловленным определенными этическими и политическими воззрениями требованием сохранить сложившееся состояние разделения труда, интенсивность обмена и предотвратить дальнейшее расширение экономики обмена. Потребление плодов чужого труда ничем не угрожает национальной самобытности. То, что немцы носят одежду из американского хлопка и австралийской шерсти, пьют бразильский кофе и едят итальянские лимоны, с национальной точки зрения неважно, пока есть немецкая продукция, благодаря которой может оплачиваться этот импорт.
Источник конфликта заключается в другом.
Поверхность земного шара была поделена между различными нациями в результате исторического процесса, протекавшего в прошлом, и не отражает производственных и демографических соотношений современности. Поэтому при полной свободе перемещения людей и товаров территории, на которых проживают одни нации, были бы заселены более плотно, а территории, на которых проживают другие нации, – менее плотно. Относительная перенаселенность должна вылиться в миграцию.
В результате миграции, посредством которой регулируется плотность населения в соответствии с более или менее благоприятными условиями для производства, граждане страны с менее благоприятными условиями переселяются в страну с более благоприятными условиями. Тот же путь проделывает капитал, ищущий выгодную процентную ставку. Таким образом, раньше или позже капитал и рабочая сила покидают страну происхождения. Вывезенный капитал помогает стране-импортеру использовать свои производственные ресурсы. Эмигрировавший рабочий ассимилируется на новой родине.
Эмигранты, заселяющие ранее не обжитые территории, могут сохранять свои национальные особенности и традиции и на новой родине. Они не потеряны для своего народа, даже когда отделяются от прежней родины политически. Частью английской национальной культуры, охватывающей весь мир, являются не только канадцы, австралийцы и жители мыса Доброй Надежды, но и американцы. Все выглядит иначе, когда эмигранты направляются в уже заселенную страну, и новые поселенцы – в силу недостаточной численности или военной силы – не могут потеснить более давних обитателей, как это произошло, например, с европейскими поселенцами в Северной Америке. Тогда родные язык и культура, обычаи и традиции рано или поздно забываются. Переселенцы учат язык страны пребывания и приспосабливаются к ней во всех других отношениях. Продолжительность ассимиляции зависит от целого ряда особых обстоятельств, но она неизбежна. Нас не интересуют сейчас причины этого феномена, достаточно зафиксировать факт как таковой.
Теперь становятся понятны смысл и цель торговой политики. Если торговая политика не пытается содействовать (как бы бессмысленно это ни было) развитию того, что и так развивается (например, индустриализации), и если она не является лишь мерой защиты против торговой политики других стран, то тогда она определяется стремлением увеличить или сохранить размеры нации, несмотря на относительно неблагоприятные условия производства, существующие внутри страны.
Но дело в том, что эта цель недостижима или, по крайней мере, недостижима полезным для нации способом. Считается, что страна с относительно неблагоприятными для производства условиями должна экспортировать либо людей, либо товары. Это верно. При этом, однако, не учитывается, что экспорт товаров возможен только при успешной конкуренции со странами, в которых существуют более благоприятные условия, т. е. когда цены, несмотря на [относительно более высокие] производственные издержки, так же низки, как и цены тех стран, где издержки производства меньше. А это должно вести к снижению заработной платы и прибыли внутри страны, что (помимо того, что в результате снижается культурный уровень нации) тем более приводит к оттоку людей, если законодательно не затруднить или не запретить отток капитала и труда.
Страна, перенаселенная в описанном выше смысле, в долгосрочной перспективе никакими средствами не сможет сдерживать отток избыточного населения. В конечном итоге численность населения должна дойти до отметки, которая соответствует возможностям использования условий производства в этой стране. До тех пор, пока эмигрант может найти работу в местах, эксплуатирующих более благоприятные условия производства, чем минимально благоприятные в его родной стране, эмиграция будет связана с улучшением его экономического положения; и соответственно до тех пор будет невозможно ее предотвратить. Не стоит, пожалуй, подробно объяснять, что аграрные пошлины, так же как и протекционистские пошлины на промышленную продукцию, позволяющие путем образования картелей держать высокие цены на внутреннем рынке, а экспортировать по заниженным демпинговым ценам, ведут к повышению стоимости жизни.
То, что эта тенденция не замечается не только теми, кто руководит экономикой, но и определенной частью публицистов, объясняется тем обстоятельством, что пока сокращение сбыта в промышленных странах компенсируется освоением новых рынков сбыта. В этом смысле английская, французская и бельгийская промышленность опережают немецкую. Но придет время, когда и этот метод начнет давать сбои. Когда все аграрные страны будут иметь промышленность (в тех масштабах, в которых им вообще позволяют это естественные условия), тогда преимущественно индустриальное государство сможет экспортировать свою продукцию ровно в той мере, в какой оно будет превосходить их в плане естественных условий производства.
