– Котичек, – успокоила его Нюта, – я самый тихий человек из всех, кто тут остался. Даже в голову не бери.
Славик скривился и принялся запихивать в рюкзак еще одну футболку – полосатую с вышитым маяком на груди. Нюта отобрала ее, сложила аккуратно и втиснула между ноутбуком и папкой с документами.
– Ты хоть свитер положи, – посоветовала она и осеклась.
Славик пожал плечами:
– А зачем? Там-то тепло.
Так что от Славика ей осталась кипа шмотья. Даже пуховик и утепленное пальто. Фигурами они были схожи – оба невысокие и тощие, может только в плечах Нюта ему уступала. Поэтому все его кашемировые пуловеры и шерстяные кардиганы без дела не лежали. Они согревали ее, навевая грусть.
В итоге Нюта обложилась вещами тех, кто уехал. Как-то само собой так получилось.
Первой укатила Вита Просфирина. Она отдала Нюте гигантскую коллекцию пластинок со сказками и старый проигрыватель дедушки, Петра Николаевича. Скрипучие «Бременские музыканты» утешали перед сном, но запасных иголочек для проигрывателя в продаже не оказалось, и Нюта не частила, выбирала особенно мерзкие вечера, выключала повсюду свет и слушала, беззвучно подпевая: «Нам дворцов заманчивые сво-о-оды не заменят никогда свобо-о-оды…» – и начинала плакать уже на второй строчке жизнеутверждающего «ла» сразу перед ослиным «ей-ей».
После Виты поток уезжающих стал таким плотным, что очередность Нюта больше не фиксировала. Просто помогала паковать, засовывать и утрамбовывать. Искала билеты, таскала чужих кошек на прививки, выслушивала причитания их теперь уже бывших хозяев и ободряла. Забирала себе тарелки, пледы, тумбочки и вешалки, наборы чаев, банки с разносолами, гирлянды, термобелье и винные бокалы.
– Ты старьевщица, дорогая, – вздыхая, Славик целовал ее в макушку.
Он похудел за первые недели зимовья, и обнимать его стало неловко, будто не хватало половины знакомого тела. Нюта вдыхала его запах – шерсть свитера, чуть дезодоранта, чуть пота, немного парфюма – и позволяла себе плакать сразу по всем. Головой она понимала, что никто из друзей – ярких, смелых, бесконечно родных людей – не покидал ее лично. Они рвались вслед за весной, как рвутся из холодной воды наружу, чтобы вдохнуть. Но голова слишком быстро переполнялась мыслями и страхами и уже не управляла Нютиными реакциями. На место размышлениям приходили чувства. Все, как одно, жгучие, почти невыносимые. И стыдные. Но рядом со Славиком она могла их не стесняться.
Когда Нюту крыло виной и страхом, Славик наливал ей травяного чая в кружку. Кутал ее в плюшевый халат, который подарила Нюте дочка маминой коллеги по школе. Он подтыкал под ее спину подушку, что досталась им после благотворительного аукциона в помощь тем, кто больше не мог оплачивать счета за отопление. Он брал ее за руки и сидел рядом, пока Нюта засыпала. Уже через сон она слышала, как Славик поднимается с пола и идет в свою комнату, и думала, как же здорово, что он здесь. Посреди бесконечной зимы важно быть с кем-то надежным и теплым. А потом Славику предложили работу там, где весна уже почти стала летом, и он согласился. Да и кто бы нет? Нюта царапнула вилкой дно сковороды, где разогревался комок гречки, и запретила себе вспоминать.
– Поешь, – сказала она себе. – Постой под горячей водой. – Переложила гречку в тарелку. – Налей себе травяного чая. Заберись в плюшевый халат. Подоткни под поясницу подушку. – Гречка была пресной и сухой, Нюта глотала ее через силу. – Ты сама отлично справляешься, ты сама отлично справляешься, ты сама отлично справляешься.
Мама учила, что врать нехорошо, но о самообмане речь не шла. Нюта заставила себя доесть, залила тарелку и сковороду холодной водой и отправилась греться под душем. Горячую воду включали по расписанию – от района к району. Кому-то не везло, и включение выпадало на рабочий день. Дом Нюты вошел в удачный промежуток времени с восьми до половины девятого вечера. За эти тридцать минут она успевала постоять под горячими струями, потереть спину и ноги, хорошенько умыться и даже согреться по-настоящему. Бытовые дела Нюта совершала в ледяной воде, стараясь все полчаса провести в паре и обнимающем тепле.
Правда, ей начало казаться, что день ото дня вода становилась все менее обжигающей. Подтверждений найти было негде, а задать этот вопрос соседям как-то не приходило на ум. Да и все нормальные разъехались: парочка и их толстый мопс с третьего этажа, тетушка в гигантских очках с седьмого, даже семейство, жившее через стенку, растворилось в неизвестном направлении со своими многочисленными орущими детьми. На оставшихся Нюта посматривала с подозрением, мол, чего это вы вообще? А потом одергивала себя: ты-то тоже здесь, дорогая. Разные ситуации бывают. Ну да. Ну да.
Ванная быстро наполнялась паром, стоило только открыть кран. Вода сначала текла ржавая, потом чистая. Нюта вылезла из домашних штанов и трусиков, стянула футболку, переступила через бортик душевой и задвинула за собой дверцу. Кожу обожгло, дыхание сбилось. Нюта закрыла глаза и не открывала их, пока вода не стала холодеть. Стояла в горячем потоке, хватала воздух ртом, на ощупь мылила себя, тут же смывала и опять мылила. От пены ничем не пахло. То есть пахло, конечно, мылом, но не так, как раньше. В этом «раньше» Нюта выискивала самые необычные гели и наслаждалась их ароматами, пока Славка не начинал долбить в дверь: сколько можно вообще, что ты за выдра такая?
Черная смородина, рябина, иланг-иланг, миндаль, цедра марокканского апельсина, розмарин, пудровый ирис и пряности. Нюта выбирала запах, как платье. И ложилась в нем спать. Это помогало ей всецело ощутить себя, и утром она просыпалась с чувством, что почти любит свое тело, каким бы неидеальным то ни было.
Теперь в арсенале имелся только один запах – типового мыла «Морозко». Не хочешь такого, ходи грязной. Зато и претензий к телу почти не осталось. Какая разница, насколько оно избыточно или недостаточно? Какая разница, насколько стало рыхлым то, что раньше было (или должно было быть) упругим? Какая разница, чему рекомендовалось придавать гладкость, если теперь шершавое все, чего ни коснись? Нюта ловила себя на подобных мыслях и лениво думала, что прежде и не мечтала о подобной свободе. Мечты вообще имеют свойство сбываться, вопрос – в каком виде. И какой ценой.
Вода иссякла быстрее, чем Нюта согрелась, но позже, чем закончился обмылок. Завтра придется стоять за мылом в очереди, отдельной от продуктовой. Супермаркет, где до зимовья можно было лениво прохаживаться с тележкой, разделили на два отдела – продовольственный и хозяйственный. В первом – гречка в пакетах по два килограмма, замороженная курица, ледяные полуфабрикаты без срока годности и сырой хлеб. Все от единого поставщика – ООО «ХолПродХоз». Во втором – мыло, порошок, прокладки и зубная паста от ООО «ХолПромХоз». Просьба не путаться и не путать.
Нюта еще немного постояла в теплом влажном воздухе душевой кабины, потом вылезла в прохладную ванную, а из нее перешла в холодный коридор и совсем уж стылую комнату. Выжала полотенцем волосы, в очередной раз подумала, что надо бы постричься совсем коротко, чтобы не обрекать себя на ежевечерние мокрые водоросли, в которые превращались ее лохмы после душа. Натянула широченную футболку Славика – он в ней спал – и носки, связанные для Нюты его бабушкой, Ниной Михайловной.
За окном продолжал сыпать снег. Он замедлился и в полете собирался в белые комки. Свет фонарей заострился. Тени удлинились. Стало тихо – официально комендантский час начинался в девять, но все знали, что после восьми к прохожим могут возникнуть вопросики. Граждане зимующие не должны мешать естественному процессу восстановления снежного покрова. Нюта задернула штору и погасила торшер. На цыпочках вышла в коридор, потянула дверь гардеробной, нырнула в ее темноту и щелкнула выключателем.
Розовый свет заполнил маленькую комнату без окон. Он смягчал углы, оставлял в тени полки и коробки, вешалки и гладильную доску, но высвечивал стол, над которым и висела лампа. Розовая фиалка дала два новых бутона. А белая выстрелила свежим отросточком – нежно-зеленым, бархатным. Нюта пощупала землю в ближайшем горшке, пару раз ткнула в нее зубочисткой, разрыхлила немножко. Потрогала пальцем воду в банке – теплая, отстоявшаяся. Отлично. Перелила ее через край в лейку с длинным носиком и осторожно начала поливать – так, чтобы не намочить листья и соцветия. Первый горшок, второй, третий – Нюта обходила каждый. Затем следовало подождать минут пятнадцать и слить остатки из поддонов.
